носом, на мгновение становясь похожей на себя прежнюю, пусть и грустную, но красивую девушку.
Стягивает косынку, ерошит короткие волосы…
А у нее были длинные, светлые, с золотистым отливом…
Когда мы с ней, еще девочками-подростками, гуляли по улицам нашего приморского города, гудели машины и сворачивали головы парни. И не на меня, скромную тихоню-брюнеточку, а на нее, светловолосую богиню с яркой, сшибающей с ног улыбкой…
Становится опять невыносимо горько за происходящее, за нее, за себя… И за наших мам, так рано ушедших…
И за наших детей, моего, нерожденного и ее, искалеченного…
Телефонный звонок прерывает наш непростой разговор.
Ланка берет трубку, хмурится, рассматривая номер, затем отвечает.
— Да? Сегодня работаю, да… Нет, Казимир Андрианович…
Я внутренне напрягаюсь, слыша знакомое имя. Что ему надо от сестры?
— Нет, — продолжает она, глядя на меня, — я не уверена… Я могу позвонить Ольге… Не может, вот как?.. А по деньгам? Ага-а-а…
Ланка отходит чуть в сторону, к краю крыльца, и начинает говорить негромко и очень жестко, снова преображаясь из недавней молоденькой и наивной девочки в жесткую пробивную женщину:
— Казимир Андрианович, я приеду одна и все сделаю. Да, мне интересна эта подработка, но я приеду одна. Уверяю вас, что я справлюсь со всем одна… Нет. Нет, она не сможет. Казимир Андрианович, послушайте. Я прекрасно понимаю ваши… Скрытые мотивы… Нет, не прорицательница. Просто они на поверхности, уж простите меня. И я не собираюсь торговать родным человеком. Даже за такие деньги. Нет. Если вас не устраивает, что я приеду и буду работать одна, значит, я не приеду. Это ваше право. Да. Всего хорошего.
Она убирает трубку в карман, стоит пару минут, сжав руки в кулаки и бездумно глядя перед собой.
И я боюсь нарушить это ее каменное безмолвие, хотя, видит бог, прекрасно поняла из разговора, о чем шла речь. И от чего Ланка только что отказалась. И что поставила под угрозу.
Черт, да чего он ко мне прицепился-то?
Зачем сестре угрожает?
Она-то тут причем?
— Ланка… — делаю шаг к ней, решившись все же, — он… Он меня хотел?
— Именно так… — она поворачивается ко мне, усмехается, — наглый какой… Хозяин жизни… Именно тебя. Хотел. Думает, все на свете продается… Урод.
— Лана… Прости меня, Лан… — у меня дыхание перехватывает, — я не знаю, почему он… Клянусь, я ничего… Ты отказалась? Тебя уволят?
— Ничего, Марусь, — она обнимает меня, уже совсем по-другому, не так, как я ее до этого, желая поддержать. Нет, ее объятия сейчас — словно руки мамы, покровительственные, защищающие. — Ничего. Дешево купить захотел, урод.
— А что предложил?
— А? Да ничего особенного… В том клубе, где ты мыла полы, опять какая-то их тусня мужская. И там надо прибирать. И нужны две уборщицы. Он захотел меня и тебя. Ольга его не устроила, а если я приведу тебя, обещал три месячных оклада заплатить… Урод конченый.
— А сколько это?
— Это? Это прилично, конечно… Но вообще неважно. Я этого делать не собираюсь, Марусь.
— Но почему? — я выныриваю из ее рук, — почему? Это же деньги! Прилично!
— Марусь… — она смотрит на меня пристально, серьезно, — ты реально не понимаешь, зачем он это делает?
— Понимаю, — киваю я, — я же не совсем дурочка. Но почему мы не можем просто принять это предложение? Просто поработать и получить деньги? Он же не оговаривал… Чего-то еще?
— Да нет, конечно, — усмехается Ланка, — о таких вещах не говорят…
— Ну вот! — воодушевляюсь я, — мы просто туда приедем, поработаем, именно так, как он и говорит, уборщицами. Получим деньги… И уедем!
— Марусь, ты понимаешь, что это только предлог? — выходит из себя Ланка, — и , если я приму его предложение, то он решит, что ты… Заинтересована? Начнет активничать… Ты его не знаешь, Марусь, это такой зверь! У него хватка бульдожья. Ты не смотри, что он весь такой обаяшка-улыбашка, он — правая рука Хазарова, а это показательно! Хазаров у нас тут — царь и бог! Ему никто не может противостоять, все под его дудку пляшут…
Я вспоминаю серьезное красивое лицо Ани и думаю, что Лана не права. По крайней мере, один человек под дудку Хазара точно не пляшет. И, может, даже и все наоборот…
Но молчу.
Рассказывать о своих наблюдениях, разносить слухи… Нет уж.
— Я понимаю, — киваю спокойно, — а еще понимаю то, что он предложил легальную работу, по твоим прямым обязанностям… И ничего более. Нас никто не заставит делать то… Чего не захотим сами. А мы не захотим. Приедем, спокойно отработаем и уедем. И деньги получим…
— Марусь… — несогласно поджимает губы Ланка, — это все равно… Торговля получается, понимаешь? Словно я тебя за эти бабки ему предоставляю…
— Ой, прекрати, — отмахиваюсь я, — это мое решение. Я хочу пойти, помочь тебе. Вот и все.
— Черт, Марусь… — выдыхает Ланка, — ты такая… Тебя вместо бальзама можно к ране прикладывать… Спасибо тебе. Но я уже отказала Казу, предложение отозвано. Он не из тех, кто будет повторно предлагать…
И, словно в ответ на ее слова, опять звонит телефон…
— Черт, вот тут толпа… — Ланка устало выдыхает, садится на малелький стульчик в подсобке, смотрит на меня с удивлением, — как ты справилась в прошлый раз одна?
— А кто тебе сказал, что я справилась? — пожимаю я плечами, выливая грязную воду из ведра в специальное отверстие в полу, — хотя, в прошлый раз народу было меньше…
— Да? — Ланка задумывается, — полуфинал, что ли? А сейчас, выходит, финал…
Опять пожимаю плечами, мне это не особенно было интересно в прошлый раз, да и сейчас тоже не горю желанием выяснять.
До нас доносится многоголосый мужской рев, гогот, смачные матерные выкрики. Ланка косится на дверь, вздыхает:
— Как думаешь, надолго? Мне Вальчика надо в семь забирать…
— В прошлый раз до десяти вечера затянулось… — вспоминаю я, — уже темно было, когда освободилась…
— Черт… Слушай,
