они тебе не поверять, то просто перескажи следующие вещи.
Далее Пол начал рассказывать ему о культуре, быте, традициях фрименов. Причем этой информаций не было в докладах Дункана. Пол знал культуру фрименов настолько хорошо, будто бы он всю жизнь с ними прожил. На вопрос Дункана, откуда мальчик все это знает, тот лишь уклончиво ответил что ему сняться странные сны об этой планете. Дункан не стал настаивать, и лишь запомнил все что ему нужно было.
За день до вылета. Одно из тайных помещений замка. Расконсервировано по просьбе Леди Джессики.
В покрытой мраком комнате, освещаемой лишь одной тусклой лампой, на старом герцогском кресле, восседала старая женщина, в роскошных темных одеяниях, которые были разукрашены символикой ордена сестер. Напротив нее, в величественной позе, с высоко поднятой головой, стоял сын ее подчиненной. Пол Атрейдес, сын Джессики. И сейчас этот Зеленый юнец, смотрел на нее гневным взором, будто не Она тут старшая и главная, а он.
— Ко мне. На колени. — Приказа преподобная мать Ордена Бене Гессерит, используя голос. Мальчик не смог противиться первому слову. Однако на втором, он встал лишь на одно колено, и вновь посмотрел на нее пылающими от гнева глазами. — На колени! — На ее памяти, это был первый раз, когда ей пришлось повторить свой приказ голосом. Но нельзя терять лицо, потому сделав вид что все так и планировалось, она приставила иглу к его шее. Однако мальчик не обратил на это ни малейшего внимания, все также прожигая ее гневным взглядом.
— Почему ты злишься, Мальчик? — Поинтересовалась, таки Елена.
— Быть может потому, что вы, ведете себя как хозяйка, в доме моей матери. Или быть может вы ведете с себя с каждой женщиной из ордена, даже если она давно стала взрослой. — Насчет Джессики, все было понятно. А над второй пришлось подумать, но она вспомнила причину, Мать его друга, Тиссея Верниус, недавно вернувшаяся на Икс.
— Они оба были прекрасными служанками, и они ими, и остались мальчик. Даже жена твоего отца, не более чем служанка для меня. — Пол ничего не ответил, продолжая прожигать ее взглядом.
— но да ладно, это дело дней минувших. Сейчас же я держу иглу, у тебя на шее. — На мгновение, мальчик посмотрел на приставленную иглы, убедившись в ее остроте и жиже на ее кончике, тот кивнул. — Это, испытание Гом Джабар. — Она убрала вторую руку с подлокотника, проявив на свет маленький черный ящик. — Ты сейчас положишь руку внутрь ящика, и не будешь вынимать руку до тех пор, пока я тебе не скажу. Тебе ясно?
— А в ящике раскаленные камни, острые бритвы, муравьи с ужасающим укусом, или еще какая пытка. — Сказал мальчишка, суя левую руку в коробку.
— Ты угадал, там боль. — Сказала Елена покрепче сжав Иглу. — Если ты вынешь руку из коробки, то я воткну тебе в шею иглу, и ты умрешь, в адской боли. Не пытайся звать стражу, твоя мать их не пропустить. — Она ожидала что мальчик начнет что-то орать, однако тот лишь злобно взглянул сперва на иглу, после на нее, и медленно кивнул.
— А в чем смысл этого испытания? — неожиданно спросил он.
— Я должна знать человек ли передо мной. Говорят Животное способно отгрызть себе руку, чтобы избавиться от боли. Человек же, должен вытерпеть страдания. — Мальчишка замолчал, пора. — А теперь начнем. — Сказала преподобная мать.
В этот же момент, рука пола, начала болеть страшной адской болью. Так будто ее одновременно сжигали в огне и кололи миллионами игл. Пол истошно завопил от Боли, согнулся в коленях, и схватился за левую руку, правой. Но таки не вытащил руку из коробки.
— Достаточно. — Громогласно заявила Елена, спустя минуту, казавшейся Полу вечностью. Сразу же, по ее заявлению, боль прекратилась, хотя пол все еще держал руку внутри коробки. — Теперь я вижу что передо мной человек, а не животное.
— Запомните, Елена. — Говорит Пол, потирая левую руку. хотя внешних ран на ней и не было, разум еще не отошел от боли. — Где бы я не имел власть, там вам, никогда более, не будут рады. — Сказал Пол, снова встав в горделивую позу и прожигая ее глазами, наполненными жаждой крови. Действительно Молодой Орел.
— Я запомню, будущий Герцог. — Сказала Елена. После этого она ушла, и никогда более не возвращалась на Каладан. Впрочем как и Пол.
— Ты думаешь это действительно Он?
— не знаю, слишком уж он молод.
— Пришелец Дункан утверждает что это он.
— обрывок разговора фрименов.
10191 год Гильдий. Космопорт Города Арракин.
Имперский Планетолог, Лиет Кайнс, сейчас стоял растворившись среди толпы городских фрименов Арракина. Городские, по старой памяти, решили не испытывать судьбу и соблюдать традиций встречи благородных. А сам Лиет, хотел взглянуть, кто же пришел на смену Харконненским маньякам. Конечно, у Лиета, как у арбитра смены, была какая никакая информация об Атрейдесах, но ему хотелось лично посмотреть на них. Лиет считал себя человеком проницательным, и в действительности он таковым и был, иначе бы ему не удалось бы объединить Фрименов, под своим предводительством.
И вот, флагманский корабль новых “правителей” планеты приземлился на посадочную площадку. Хотя небольшую область ровного песка, трудно было назвать прямо уж площадкой. Перед трапом корабля, постелили черно-зеленый ковер, с символикой Атрейдесов. А гвардейцы встали по краям ковра, Готовые защитить Аристократов от любой угрозы.
“Ну о своей шкуре, они заботятся также сильно, как и Харконнены” — Подумал Лиет, вспоминая работу их ментата. Тот уже прочесал каждую щель в этом городе. И Лиет был вынужден признать, свое дело этот убийца знал вдоль и поперек. Каждый день, люди Атрейдесов, убивали кого-то из людей Харконненов. Обычно им гарантировал безопасность Арбитр смены. Но вмешиваться в Канли, Кайнс уже не имел права. Атрейдесы объявили его почти сразу, после приказа Императора. И с тех пор, убийства в городах не прекращались.
Но Лиет отвлекся, вновь посмотрев на корабль, а точнее на его открывающейся трап, первым, что увидел Планетолог были солдаты, целая орава. С три десятка. Теперь в своей мысли он был абсолютно уверен.
Первым к удивлению Лиета, вышел не какой-нибудь солдат, а парадный офицер, со странным духовым инструментом*. Тот начал дуть в верхнюю трубку, издавая громкий свистящий звук, испускаемый из множества труб идущих к мешку, который офицер держал обеими руками. Лиет признал, что несмотря на инородность, даже у него, Фримена, этот звук вызывал воодушевление.
“Интересно, это просто дань традициям предков, или еще один инструмент пропаганды. Если это
