Отказалась переехать, когда ему предложили более высокооплачиваемую должность. Холодно отсылала из спальни за возвращение домой на час позже. Не давала побыть одному, без нее, с друзьями.
Их обоюдный выбор. Их совместный выбор.
За три дня до смерти Скотт шепнул, держа ее руку в своей: «Энни, я всегда любил тебя».
Пальцы судорожно сжимаются, еще немного — и шарик сломается «Скотти, — шепчет она в ответ, — я тоже люблю тебя».
Открывается дверь в доме напротив, и сосед (она никак не может вспомнить его имени) недоуменно оглядывает ее с головы до ног. Выбор приходится делать прямо сейчас, без промедления Отступись она, обретет ли ее молодое «я» ту веру и ярость, что дадут ей силы пережить трудные годы? Ей всю жизнь помнились встреча с той старушкой-дарительницей и те показавшиеся зловещими слова, что Энн услышала в день свадьбы.
Но надо ли вновь класть начало тому, что она помнит всем своим существом?
Энн медленно бредет по полузабытой аллейке, которая ведет в дом ее детства.
Оставив недоумевающую себя-невесту за дверью, Энн тратит один сапфирик, чтобы вернуться обратно, на сорок лет вперед. Комната сначала исчезает в вихре, потом медленно проступают очертания охотничьих трофеев Скотта на книжных полках, разбросанная по полу одежда. Энн по-прежнему сжимает в руках шарик.
Она озадаченно смотрит на сапфировые огоньки и тут понимает: можно получить волшебный дар, лишь одарив им саму себя. А она только что преподнесла свой подарок. Теперь на душе покойно как никогда.
Энн достает из свадебной шкатулки желтоватую от времени подарочную оберточную бумагу. Узор устарел лет на сорок, но бумага еще бодро похрустывает и источает аромат розовых лепестков. Энн берет ножницы и ленту со стола и опять опускается на колени. Ловко, руками, что всю жизнь готовили подарки, она заворачивает шарик и коробочку в старинную бумагу. На подарочном ярлычке — чудесным образом никем не заполненном — она пишет:
«Кэтрин Энн.
Миллион наилучших пожеланий к твоей свадьбе».
Завернутый подарок будет вручен Кэтрин Энн в следующий ее приход вместе с объяснением, что любовь — это еще не все. Любовь заканчивается разлукой, будь то смерть или развод, поэтому главное — чтобы отпущенное время жизни вашей делалось совместным и тем длилось.
И чтобы не забываться ложью.
Она глядела вслед удаляющимся задним огням до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом грунтовой дороги Две красных точки наконец исчезли, и она осталась в полном одиночестве.
Переступив с ноги на ногу, она услыхала хруст камушков под подошвами и огляделась по сторонам. Деревья, в основном кедры и сосны, плотно обступали дорогу. Небо над головой усеяно звездами, но сколько бы там их ни было, светили они как-то слишком тускло. Она привыкла к городским мощеным улицам, к неоновой рекламе и ярко горящим фонарям. Даже в пригородах всегда было местное освещение.
Темнота и молчание, уединенность нависшей над деревьями ночи пробудили в ней безотчетный страх. Напускная развязность с некоторой долей уличного шика сразу слетела. Здесь, в двадцати милях от города, на холмах, упиравшихся в резервацию племени кикаха, красоваться было совершенно не перед кем.
Она не собиралась проклинать Эдди — много чести, — приберегая силы на долгий обратный путь. Оставалось только надеяться, что по дороге каким-нибудь подвыпившим фермерам не захочется затащить ее к себе в грузовик. Уж они-то не упустят своего, не то что Эдди. Слишком многие мужчины любой твой отказ мимо ушей пропускают, им сколько ни говори «нет», все равно норовят воспользоваться. А про эти места каких только историй не рассказывают.
Она не испытывала ненависти к Эдди, хотя и сознавала, что тот ее полностью заслужил. Всю ненависть, на какую была способна, она обратила против себя. Почему она продолжала ему доверять, зная, отлично зная, чем это все для нее обернется?
— Корова безмозглая, кретинка, — бормотала она, пустившись в обратный путь.
А началось это еще в старших классах.
Ей нравились шумные тусовки, нравилось проводить время с ребятами. Она не видела в этом ничего дурного, потому что там было весело. Когда у тебя появляется парень, с которым можно потихонечку «заземлиться», то секс становится самым приятным делом на свете.
Она встречалась с массой ребят, но ей как-то некогда было считать, сколько их крутилось вокруг. Причем все хотели от нее только одного. Немудреная истина дошла до нее с таким опозданием потому, что до ночи с Дейвом она относилась к своим связям очень легко и никаких проблем в них не усматривала. Прежде она просто считала, что пользуется успехом. Она всегда с кем-то встречалась, непременно находился некто, готовый позабавиться. Парень, с которым она провела уик-энд, мог, правда, забыть о ней в понедельник в школе, но всякий раз еще кто-то подкатывал спросить, занята ли она сегодня вечером. У нее попросту не оставалось особого времени на размышления.
Точнее говоря, ей и не хотелось думать, но поняла она это лишь впоследствии.
Когда Дейв предложил свозить ее в кино в субботу.
— Я предпочла бы потанцевать, — заявила она.
Дискотека поблизости была самая обычная, под запись с диск-жокеем, но как раз хотелось попрыгать под громкую музыку, а не торчать в киношке. Сперва Дейв пытался уговорить все же поехать в кино, а затем сказал, что раз ей так уж хочется танцевать, он знает несколько хороших клубов. Непонятно, откуда на нее снизошло озарение, но вдруг ей все стало до боли ясно.
— Ты не желаешь, чтобы нас видели вместе в дискотеке, — проговорила она.
— Не в этом суть. Просто… все ребята… ну, говорили…
— Что говорили? Что я дешевка?
— Нет, просто… ну, ладно… — забубнил он.
Взгляды, которые на нее бросали в школьном холле, тот тон, которым обращались к ней мальчишки перед свиданием, и то, как избегали после, — все сошлось.
Боже, как она могла быть такой дурой?
Она выбралась из машины, припаркованной возле родительского Дома. Слезы навертывались от жгучей обиды, но позволять себе реветь было нельзя. Больше она никогда не заговорит с Дейвом. Она поклялась, что теперь ее жизнь обязательно изменится.
Готовясь к выпускным экзаменам, она весь год держала свою клятву — но к ней по-прежнему относились как к школьной потаскушке. Два месяца назад она, наконец, сдала экзамены и даже не стала ждать, когда ей вручат диплом. За год ей удалось скопить денег, и она перебралась из отцовского дома в собственную квартиру в Нижнем Кроуси, поступила на работу секретаршей в фирму на Йурс-стрит и была совершенно уверена, что отныне все пойдет иначе. Никто из ее знакомых школьных лет не знал, где она живет и работает. Некому было хихикать вслед.
В ее жизни начался новый этап, и он ей нелегко дался. Друзей новых она не приобрела, да у нее, честно признаться, и старых-то не было. Раньше не хватало ни времени, ни здравого смысла это осознать. Но сейчас она попыталась исправить положение. Она подружилась с Сандрой, жившей с ней в одном доме, этажом ниже. Повсюду они ходили вместе, смотрели видео или шли в бар на Рыночной площади, на девичьи вечеринки, куда ребята не допускались.
Ей нравилось, что у нее появилась приятельница. С тех пор как она лишилась девственности — а это случилось незадолго до ее пятнадцатилетия, — подруг у нее не водилось. В ту пору она открыла, что мальчики могут доставлять ей удовольствие недоступным девицам способом.
Подружившись с Сандрой, она понемногу начала знакомиться с сослуживцами, на работе она и встретилась с Эдди. Он был курьером строительной фирмы и каждое утро приносил и клал ей на стол ворох корреспонденции, задерживаясь ненадолго поболтать, и однажды, осмелев, назначил ей свидание. Для нее это было первое свидание более чем за год.
Эдди показался ей вполне приятным парнем, и она согласилась. Собраться решили у его знакомого, жившего за городом. Там, по его словам, можно было бы посидеть на берегу реки у костра и попеть под гитару старые песни «Битлз» и Билли Холидэя, поесть поджаристых гамбургеров и сосисок. В общем, должно было быть здорово.
А четверть часа назад Эдди съехал на обочину, заглушил мотор, откинулся к дверце, огладил взглядом ее обтянутую майкой грудь и туповато ухмыльнулся.
— Почему мы здесь остановились? — спросила она, понимая, как нелепо прозвучат ее слова, и заранее зная, что он ей ответит.
— Я подумал, хорошо бы подразвлечься сначала наедине.
— Нет уж, спасибо.
— Да брось ты. Чак говорил…
— Чак? Какой Чак?
— Андерсон. Ты с ним училась вместе.
Призрак прошлого ожил и начал ее преследовать. Она была хорошо знакома с Чаком Андерсоном.
