Позади и чуть левее Кроуэлл а что-то еле слышно щелкнуло. Мозг Отто среагировал быстрее, чем в мозгу Кроуэлла мелькнула мысль: «Предохранитель!» — и Кроуэлл кубарем покатился в придорожную канаву.
Он ослеп — ночные очки отлетели в сторону, — но, подняв взгляд, увидел, как ярко-красный пучок света веером прошелся над дорогой на уровне человеческой талии и, вспыхнув, погас. В руке Кроуэлла уже был миниатюрный пневматический пистолет — в мгновение ока он выдернул его из кобуры в кармане, прицелился в том направлении, где сетчатка глаза еще удерживала гаснущее, остаточное изображение алой точки — дульный срез лазера, — и, молниеносно нажимая на спусковой крючок, бесшумно выстрелил.
Драгоценные секунды ушли на то, чтобы найти ночные очки, еще секунда — чтобы разобраться в серо-зеленой картинке и различить движущийся силуэт на пределе дальнобойности его пугача. Кроуэлл попал только с третьей попытки: человек споткнулся, рухнул на землю, но тут же вскочил и, шатаясь, побежал дальше, схватившись за руку. Он все еще держал лазерный пистолет, но, кажется, больше не собирался им воспользоваться.
Айзек внимательно вглядывался в быстро уменьшавшуюся фигурку. Нет, этого он еще здесь не встречал. Не особенно толстый, но и не худой, не высокий, но и не маленький. Кроуэлл признался себе, что при встрече он может и не узнать этого человека. Если только рука не будет на перевязи или в гипсе, что весьма вероятно.
Едва Кроуэлл вошел в свою комнату, как раздался зуммер радиотелефона. Он постоял возле аппарата несколько секунд, затем, мысленно пожав плечами, поднял приемодатчик.
— Кроуэлл.
— Айзек? Это Уолдо... Извините, что звоню так поздно, но... тот соскоб, что вы мне дали... Некоторые клетки в нем еще живы!
— Живы?! У мумии, которой двести лет?!
— И митоз продолжается. Вы знаете, что такое митоз?
— Да, деление клеток...
— Так вот. Эти клетки растут и делятся, но делают это, выходит, в несколько сот раз медленнее, чем нормальные бруухианские клетки.
— Невероятно!
— Более чем невероятно — это невозможно! Продление жизни — вот что это такое! Не удивлюсь, если всего через год этих бруухиан будет изучать уже добрая сотня человек.
— Видимо, вы правы,— сказал Кроуэлл.
— Рад, что ты зарулил ко мне, Айзек! — рукопожатие доктора Нормана было на редкость крепким.
— Не мог упустить случая снова обыграть тебя после стольких лет, Вилли.
Норман поставил на столик рядом с шахматами стаканы с выпивкой и сел в кресло напротив.
— Я разговаривал сегодня с Уолдо. Чистая фантастика! Между прочим, он скрыл, каким образом к нему попал образец. Надеюсь, Айзек, ты к этому не имеешь никакого отношения?
— Как тебе сказать, — осторожно произнес Кроуэлл. — Я осведомлен, откуда у Уолдо этот образец. Но до поры до времени — ты прав — это тайна.
— Мир полон тайн, — доктор сделал ход.
Кроуэлл отреагировал почти инстинктивно: стандартный дебют.
— Что, Айзек, на старости лет ты становишься чрезмерно осторожным? Твои дебюты обычно были непредсказуемы.
Играли около получаса, и почти все это время молчали. У Айзека было и преимущество в фигурах, и более сильная позиция.
Вдруг доктор Норман поднял голову и произнес:
— Кто вы?
— Что ты сказал, Вилли?
Доктор вынул из кармана клочок бумаги, развернул его и швырнул на середину доски. Рецепт...
— Если бы вы были Айзеком Кроуэллом, вы бы сейчас умирали или уже умерли — от гравитола. Кроме того, у вас не тот стиль игры.
Кроуэлл допил из стакана — там был в основном растаявший лед — и откинулся в кресле. Он сунул правую руку в карман и нацелил пистолет под столом в живот доктора.
— Меня зовут Отто МакГэвин. Я агент Конфедерации. Но, пожалуйста, продолжайте называть меня Айзеком. В этом обличье я больше Кроуэлл, чем МакГэвин.
Доктор кивнул.
— У вас, видимо, очень длинный послужной список. Более убедительный, чем у тех двоих. Наверное, поэтому вас и послали сюда, не так ли? Расследовать причину их исчезновения?
— Причину их смерти. У каждого агента в сердце вживлен передатчик. Сигналы тех двоих прекратились.
— Вот оно что. Нет нужды говорить, что ваш секрет умер во мне.
— Вы не будете носить это бремя слишком долго. Через день-другой я закрою дело. Между прочим, к вам сегодня никто не обращался по поводу огнестрельного ранения?
— Что?! Но откуда вы...
— Ночью кто-то устроил на меня засаду. Я ранил противника.
— Боже мой... В руку, да?
Кроуэлл вытащил пистолет, открыл обойму и вытряхнул на шахматную доску маленькую пульку.
— Ранение в правую руку. Пуля вот такого калибра.
Доктор Норман покатал пульку между пальцами.
— Да, та была такая же махонькая. Кстати, чертовски трудно было ее извлечь. И ранение именно в правую руку... — Доктор глубоко вздохнул. — Рано утром меня подняли посол Фиц-Джонс и Управляющий Киндл, чтобы я извлек пулю из руки Киндла. Они сказали, что пили всю ночь и под утро им взбрело в голову поупражняться в стрельбе по мишени на заднем дворе посольского особняка. Фиц-Джонс случайно попал в Киндла. От обоих разило перегаром, но держались они как огурчики. Киндла мучила сильная боль: похоже, они пытались сами извлечь пулю. Но она засела очень глубоко.
— Киндл... Я его еще не встречал.
— Вот ночью и повстречались. Трудно поверить... Он всегда казался таким тихоней...
— Теперь вам пора узнать всю историю целиком. Если со мной что-нибудь случится, постарайтесь дать знать властям Конфедерации... Администрация Компании, в том числе посол и Управляющий Киндл, но необязательно только эти двое, систематически травит бруухиан, работающих на руднике. Единственная мотивировка, которую я нахожу, — та, что яд заставляет рабочих трудиться с убийственной отдачей, а значит — растут прибыли. Кстати, Киндл владеет значительной частью капитала Компании, ведь так? Интересно, Фиц-Джонс, наверное, тоже получает солидный процент?
— Не знаю, — сказал доктор Норман. — Он утверждает, что обладает независимым состоянием. Впрочем, он вполне может вкладывать деньги и в Компанию. За последние несколько лет прибыли учетверились. А что, даже я подумывал об инвестициях... В качестве пенсионного обеспечения...
— Лучше не надо. Очень скоро прибыли пойдут вниз.
— Надеюсь. Да, ужасная история. Так чем я могу вам помочь?
— Мне нужен доступ к субпространственному радио. На планете всего два передатчика — у Управляющего и у посла. Если бы вы залучили одного из них к себе на часок-другой, я смог бы затребовать разрешение на арест и получить полномочия на заточение обоих в тюрьму.
— Это довольно просто. Мы с Фиц-Джонсом как раз должны составить акт о несчастном случае и передать его чиновнику Компании для визирования. Я попросил посла зайти сегодня около трех: это займет больше часа.
— Ну что же, около трех я и нанесу визит в его резиденцию.
Из окна своей комнаты Кроуэлл видел, как посол укатил в сторону амбулатории. Айзек разломил лазерный пистолет и проверил батарею: хватит на две минуты непрерывного действия, вполне достаточно, чтобы подавить взвод пехоты. Он сунул в карман вибронож, переложил пистолет и комплект для взлома в правую руку и набросил сверху легкую куртку.
Прогулочным шагом он отправился по улице в сторону, противоположную дому посла, затем сделал круг и очутился с задней стороны здания. Дальше домов уже не было.
Кроуэлл извлек из набора спецкарандаш и начертил на окне большой черный круг. Черная линия сразу побелела, и круглый кусок пластика выпал наружу. С немалым усилием Кроуэлл подтянулся и ввалился в дыру. Он проглотил таблетку гравитола — в коробочке оставалась теперь всего одна — и в который раз подумал, как хорошо будет, когда он снова обретет свое собственное тело.
Кроуэлл осмотрел три комнаты и наконец обнаружил передатчик — в кабинете посла. Передающая пластина была забрана чехлом, снабженным дактилоскопическим замком.
Ничего не оставалось делать, как ждать возвращения Фиц-Джонса, а затем силой заставить его открыть замок.
Побродив по кабинету посла с полчаса и не найдя ничего интересного, Кроуэлл вспомнил о «Шато-де-Ротшильд». Можно приятно провести время в ожидании хозяина. Кроуэлл прошел по толстому ковру на кухню. Он нашел стакан, заткнул лазер за брючный ремень и выбил затычку из бочки.
— Постарайтесь не наделать глупостей, Айзек.
Отто медленно повернулся.
«Старинный лазер системы «Вестингауз», вторая модификация. Снят с предохранителя. Дистанция три метра. Поставлен на полное рассеивание. Шансов никаких...»
— Хм, Джонатан Линдэм? Не ожидал встретить тебя здесь...
«Рука дрожит. Но — полное рассеивание. Не промахнется. До сих пор не выстрелил, может быть, и не выстрелит. Думай, думай, думай...»
