всё хорошее против всего плохого? – скептически произнёс я. – Альтруизм, значит? Что-то не верится. Неужели нет никакого личного интереса?
– Первоочередной наш интерес: жить в мире с таким общественным устройством, при котором не надо не придётся находиться в вечном изгнании, а тебе постоянно не напоминают о том, что ты – низшее существо. Естественно, в будущем, возможно, далёком, члены Союза займут места в новом правительстве. Но, как я уже сказал, всех деталей открыть не могу, да и сам не знаю. Знаю лишь то, что подготовка ведётся уже не одно поколение. Союз сильных сформировался в конце позапрошлого века, его основали несколько влиятельных людей с прогрессивными взглядами. На заре существования Александрии и других самостоятельных государств на территории обеих Америк мы поддерживали повстанцев, борющихся с засильем колонизаторов. Ну а теперь грядёт время перемен и на Родине.
– Вон оно как? Да у вас, я смотрю мировой заговор. Могущественная организация.
– К сожалению, всё намного скромнее, чем хотелось бы. Просто в наших рядах состоят несколько крупных промышленников. Естественно, мы стремимся помогать всем, кто движется в направлении наших идеалов.
– Хорошо шифруетесь. Так давно строите заговоры, и никто о них не прознал.
– Всякое бывало. В истории Союза есть и чёрные страницы. Были те, кто отдал жизнь ради общего дела. Естественно, императорская власть не афиширует подобные процессы.
Некоторое время мы ехали молча. Дорога шла через поле. С обеих сторон её окружал кустарник. Только что мы миновали очередной шахтёрский городок. Индейцы пока до него не добрались, но местные активно готовились дать отпор. Уже вся округа знала о нависшей угрозе, и народ самоорганизовывался, как мог.
– Подумай на досуге вот о чём, – вновь завёл разговор Виноградов. – Когда вернёшься в Россию, тебе понадобятся верные люди – те, кто разделит твои взгляды и прикроет спину, те, кому сможешь доверять. В данных обстоятельствах это крайне важно. Со своими родственниками тебе придётся держать ухо востро – сам понимаешь, надеюсь.
– Само собой. Но что ты предлагаешь? Вы уже решили, кто будет в моём окружении? – спросил я с усмешкой.
– Окончательное слово, так или иначе, останется за тобой, – Виноградов то ли не понял моей издёвки, то ли не виду не показал. – Скажи, одна из девушек из твоей свиты... Екатерина, кажется, да? Одна, как я понимаю, была дружинницей Птахиных, а потом переметнулась? Почему она следует за тобой?
– У неё идея служить самому великому роду, который только может появиться на этой планете, – не без сарказма ответил я. – А вторая – моя возлюбленная.
– Понятно. Что ж, неплохо... А эти ребята, что с нами едут? Насколько вероятно, что они захотят и дальше служить тебе?
– Об этом я ещё не думал. Надо поговорить с парнями. Двое из них – сильные, и я их тренирую. Но захотят ли они вернуться в Россию? Чёрт их знает. Зачем им это?
– Деньги, положение в обществе. Кто от этого откажется? Есть ещё кто-нибудь на примете? Есть знакомые? Ты говорил, у тебя сейчас живёт какой-то паренёк, который огнём стреляет. Что про него можешь сказать?
– Да ничего. Он мал ещё.
– Сколько?
– Тринадцать-пятнадцать примерно. Я не интересовался.
– Хороший возраст, чтобы отправить его в отроки, как у вас принято, и воспитать верного дружинника. Для начала может быть оруженосцем, – будто размышляя сам с собой, проговорил Виноградов. – Думай, в общем. Так, что ещё... Продолжение рода. Надеюсь, ты понимаешь, что твоя сила должна быть передана будущим поколениям?
– С этим я уж как-нибудь сам разберусь, – усмехнулся я.
– Твоя избранница должна принадлежать великому роду. Хорошо подумай, с кем из бояр тебе стоит породниться.
– Подумаю, – сухо ответил я.
Мне не нравилось, что Виноградов лезет в мою личную жизнь, и подобные разговоры не нравились. Получается, теперь Союз будет определять моё окружение и указывает, на ком жениться? Понятно, что для прежнего Михаила в этом не было бы ничего необычного. Его воспитывали в культуре с похожими традициями, когда старшие решают, кто тебя будет окружать, с кем ты будешь спать, и чем будешь заниматься в жизни. Но я-то вырос в другом мире, и нравы эти для меня выглядели дико. Каким-то средневековьем попахивало. Хотя о чём это я... Да тут и было самое настоящее средневековье.
И в то же время умом я прекрасно понимал, что Виноградов прав. Если стану главой боярского рода, я буду вынужден играть по их правилам, хотя бы частично. И союзы с другими семьями – далеко не последняя вещь, которой мне придётся уделять внимание. А как союзы заключают? В том числе, и через династические браки.
– Вот только боюсь, что проблемы возникнут с другими семьями, – продолжал Виноградов. – Не так просто будет найти тех, кто захочет за тебя выдать свою дочь.
– Почему? Моя сила больше, чем у стихийников. Дети тоже должны ей обладать – разве это плохо? Да и неужели никто не захочет породниться с Барятинскими?
– Предрассудки – ничего не поделать, – развёл руками Виноградов. – Но выход, пожалуй, найти можно. Барятинские уже давно роднятся с Птахиным. Думаю, стоит продолжить эту традицию. Как вариант. Но возможно, у тебя есть другие мысли на этот счёт? Всё, что происходит в Российской Империи, я знаю лишь понаслышке, а ты жил там последние семнадцать лет. В общем, этот вопрос будет ещё обсуждаться, когда окажемся в России.
«Если бы я и правда что-то знал», – усмехнулся я про себя.
