Сегодня утром впервые за последние недели у Лайкса немного поднялось настроение. Он получил письмо от губернатора штата в связи с кампанией в защиту Больших Кипарисовых, развернутой им на страницах «Эверглейдской газеты», и знал теперь, что в ответ на его передовицы и заметки к губернатору хлынул поток писем. Губернатор писал, что с некоторых пор сам озабочен плачевной судьбой Больших Кипарисовых, однако в данном случае речь идет о частной собственности и владельцы вольны распорядиться ею как им заблагорассудится. Тем не менее он намерен изучить и отстаивать возможность того, чтобы правительство совместно с властями штата приобрело как можно больше земель на болотах и либо расширило за их счет территорию Национального парка, либо основало заповедник. Лайкс в этом усматривал слабый проблеск надежды — наконец кто-то прислушался и прозрел, но сознавал вместе с тем, что, может быть, уже поздно.
Он со своей стороны, предпринял за это время шаг к тому, чтобы сохранить на болотах в неприкосновенности хотя бы десять акров,— если его попытка увенчалась бы успехом, люди могли бы в будущем приезжать сюда, глядеть и дивиться, каким чудом когда-то был этот край. Сет Томпсон умер, не оставив ни завещания, ни наследников, и, таким образом, его владения переходили в собственность штата. Лайкс направил властям прошение, чтобы, когда строительство жилого комплекса завершится, этот участок объявили заповедным.
Выехав на прогалину, где стояли чики, Лайкс убедился, что, хотя отравлению Суслнкова ручья положили конец, засорение его продолжается: на том месте, где прежде, искрясь, струилась чистая речушка, ныне плескалась непроглядная серая муть, напоминающая помои. По берегам догнивали безжизненные останки черепах и мелких аллигаторов.
Чарли сидел за столом на кухоньке, и Лайкс, выйдя из машины, подошел к нему.
— Здравствуйте, мистер Прыгун,— приветливо заговорил он.— Я тоже присел бы, если не возражаете.
— У меня на становище всегда рады гостю,— равнодушным голосом сказал Чарли.— Вы не хотите выпить кофе?
— С удовольствием, — отозвался Лайкс, садясь на пенек.
Чарли налил две кружки кофе и поставил на стол. На самом деле приезд гостя не обрадовал его — он понимал, что привело к нему Лайкса, и не хотел вести об этом речь.
Лайкс сказал:
— Похоже, доконали ручей.
— Да, со вчерашнего дня грязь продвинулась еще на полмили. Скоро поползет по болотам.
Лайкс почувствовал, как нелегко будет вытянуть из Чарли ключ к разгадке его необъяснимого поступка. Он сказал:
— Сущий позор то, что здесь творится! Я, мистер Прыгун, не раз приезжал рыбачить к Сету Томпсону, и здесь у меня самые заветные, любимые места.
— Сет был мой друг,— скорбно проговорил Чарли.— А его убили без всякой надобности.
Лайкс ощущал, как с каждым словом все более отдаляется от старого индейца,— необходимо было найти к нему иной подход.
— Скажите, вы не могли бы показать мне то место, где обитал аллигатор? — спросил он.
— Могу, если хотите.
Лайкс сел в носу долбленки — Чарли оттолкнул ее шестом от берега и повел вниз по ручью; спустя немного мутная грязь за бортом сменилась чистой водой. Слова не шли обоим на язык; они молча пересекли болото, поросшее карликовыми кипарисами, и вышли на затон, где жил и умер Фитюлька Джордж. Молчание меж ними затянулось, покуда Чарли не показал рукой на илистую отмель, сказав коротко:
— Вот здесь.
В полужидком иле, на месте, где любил лежать аллигатор, отпечаталась длинная вмятина. Лайкс медленно обвел взглядом берега затона, осененные густыми кронами деревьев. Мягкий, рассеянный свет и тишина рождали ощущение, какое испытываешь под сводами кафедрального собора. Лайкс поднял взгляд на своего проводника и прочел душевную муку и боль в старческих глазах. Все открылось ему в этот миг — и смысл содеянного индейцем, и собственная миссия на суде.
— Мистер Прыгун,— проговорил он искренне.— На вашем месте я поступил бы точно так же.
Чарли глянул на него, и отчужденное, затравленное, недоверчивое выражение сползло у него с лица, уступая место улыбке.
Всю дорогу обратно на становище между ними не умолкал задушевный негромкий разговор.
* * *
Судебное заседание назначили на десять утра, но Чарли прибыл в Нейплс на час раньше. Его сопровождали Билли Джо, Уотси и Тимми. Лилли ехать отказалась. Возможный исход суда настолько страшил ее, что она не отважилась тронуться с насиженного места. Эти тревожные часы ей предстояло пережить в одиночестве.
Сгрудясь тесной кучкой, они стояли на тротуаре перед зданием суда и молча ждали. Вскоре подъехали Люси с Фрэнком Уилли, которым тоже хотелось, чтобы Чарли во время суда ощущал поддержку от присутствия близких.
Приехал Лайкс, вслед за ним они один за другим потянулись в зал суда. Ни для кого здесь, кроме горсточки людей, которых привел адвокат, дело Чарли Прыгуна не представляло интереса. Обвинитель небрежно пробежал его за пять минут; судья лишь мельком просмотрел список дел, назначенных сегодня к слушанию, и тем ограничился. Обычная, будничная канитель.
Здесь же, в зале суда, сидели Кеннет Райлз, а также представитель корпорации «Прибой» Рон Симмонз и бригадир мелиораторов Уилл Лоутон. Симмонза и Лоутона Лайкс вызвал в суд повесткой, чем немало озадачил того и другого, поскольку, казалось бы, какое отношение они имели к браконьерству? Райлз увязался за ними из любопытства.
Ровно в десять судья занял место на возвышении, и Лайкс подвел Чарли к столу защиты, отделенному барьером от рядов, предназначенных для публики.
Предварительные формальности лишь пополнили собой круг вещей, недоступных пониманию Чарли, но вот он услышал, как обвинитель вызывает для дачи показаний своего первого и единственного свидетеля — Фреда Гендерсона.
— Мистер Гендерсон,— начал он,— это вы задержали обвиняемого Чарли Прыгуна за то, что он застрелил аллигатора?
— Да, я.
— Вы сами видели, как он это совершил?
— Нет, но я прибыл на место буквально через считанные секунды после выстрела.
— Мог ли, по-вашему, произвести его не обвиняемый, а кто-нибудь другой?
Лайкс встал и обратился к судье:
— Ваша честь, задавать вопросы в этом направлении излишне. Мы признаем, что аллигатора действительно убил подсудимый, Чарли Прыгун.
Судья сказал:
— Простите, господин адвокат, но если признаете вину вашего подзащитного, мне становится неясной цель настоящего разбирательства. Почему это дело не рассматривает мировой судья в Иммокали?
— Мы намерены доказать, ваша честь, существование в этом деле смягчающих обстоятельств.
— Может быть, жизни вашего подзащитного угрожала опасность со стороны аллигатора? — спросил судья.
— Нет, сэр, не угрожала.
— Тогда не понимаю, о каких смягчающих обстоятельствах может идти речь. Надеюсь, вы не затем настаивали на передаче его суду присяжных, чтобы напрасно отнимать у нас время?
— Я вполне отдаю себе в этом отчет, ваша честь, и если, с вашего позволения, суд продолжит слушание дела, мы беремся представить доказательства в пользу моего подзащитного.
— Извольте,— неохотно согласился судья.— Суд продолжает рассмотрение дела.
Заговорил обвинитель:
— Ваша честь, коль скоро защита признает виновность обвиняемого, нам больше не о чем допрашивать свидетеля.
Опять встал Лайкс:
— Защита вызывает первым свидетелем Уилла Лоутона.
Лоутон занял место для свидетельских показаний, был приведен к присяге, и Лайкс начал допрос:
— Свидетель, чем вы занимаетесь в настоящее время?
— Состою бригадиром мелиораторов, которые производят работы по расчистке и осушению земель, принадлежащих строительной корпорации «Прибой».
Лайкс выдержал паузу.
— Как вы считаете, мистер Лоутон, вам свойственно чувство ответственности?
— О чем это вы, не пойму?
— Поясняю: вы способны обдумывать заранее свои поступки и полностью за них отвечать?
— До сих пор вроде был способен. Во всяком случае, я все привык решать самостоятельно и на других не перекладывать.
— Отдавали вы или нет распоряжение,— вновь обратился Лайкс к Лоутону,— чтобы ваши рабочие завезли на топь, примыкающую к Сусликову ручью, яды в виде мышьяка, а также сильнодействующих пестицидов?
— Допустим, отдавал,— осторожно ответил Лоутон, пытаясь разгадать, куда клонит адвокат.
— Зачем вы это сделали?
— Ребята жаловались, что там полно змей.
— А аллигаторы на этом участке не встречались?
— Да попадались и аллигаторы, только рабочих больше беспокоили змеи.
— Вы, следовательно, сторонник того, чтобы применять смертельные яды повсюду, где могут водиться змеи?
— Сторонник, если иначе срывается работа.
