— Теперь мы знаем, что здесь наверняка есть нефть, — сказал он тихо. — Самое время подумать о продаже участка какой-нибудь крупной компании.
— Ни за что,— ответил я, обводя взглядом горы вокруг.
— Дело хозяйское,— согласился Винник.— И все же предупреждаю: Генри Фергюс вогнал в дамбу столько средств, что уже не может остановиться.
— Сколь далеко он может зайти? — спросил я.
Винник пожал плечами.
— Берегись! Генри Фергюс не из тех, кто бросает доллары на ветер.
Ночью я написал Кио письмо, в котором сообщил о результатах разведки, предлагая тайно собрать бригаду и приехать в долину Громового ручья к двум часам ночи во вторник. Письмо я запечатал и на другой день отправил с Винником.
Поутру Бой со своими парнями продолжали разведку. Когда я подъехал к ним, ребята сверлили в скале очередное гнездо для динамитной шашки. Маленький бур повизгивал и скрежетал, вгрызаясь в гранит.
— Они уже начали! — крикнул мне Бой, махнув рукой в сторону плотины.
Повернувшись, я увидел, что по бетонной стене снуют люди, а у верхнего бункера подъемника суетится группа рабочих, вытаскивая из гондолы мешки с цементом. На утесе я приметил крупную мешковатую фигуру Питера Треведьена, который смотрел на меня в бинокль.
— Обязательно было начинать взрывы на этой стороне? — спросил я Боя.
— А почему бы и нет? Они так или иначе пронюхают, чем мы занимаемся. Пусть уж сейчас.
Я снова перевел взгляд на дамбу. Гондола опять ползла вверх по тросу; на сей раз она везла два самосвала и связку рельсов. В следующую минуту внимание мое привлекла какая-то странная конструкция, торчавшая из земли на полпути между дамбой и тем местом, где мы стояли. Это была даже и не конструкция, а непонятная мешанина колес, балок и гнилых еловых бревен. Неподалеку валялись котел и бесформенная куча железок.
— Что там такое? — спросил я Боя.
— Разве тебе не говорили? Это же первая скважина Кэмпбела.
— Правда? Слушай, Бой, до какого уровня они дошли?
— Тысячи четыре, наверное.
Я молча уставился на этот изъеденный ржавчиной памятник. Как мерзко, должно быть, чувствовал себя старик, когда понял, что его затея обречена. Еще бы, угробить всю жизнь и в итоге не суметь покрыть какую-то там тысячу футов, отделявшую его бур от нефти! С тяжким вздохом я повернул коня и медленно поехал назад, в сторону ранчо.
После полудня мы с Боем сели на коней и поехали по индейской тропе к Громовому ручью. Когда мы переправились через него и подъехали к тому месту, где два дня назад Винник оставлял машину, было уже почти темно. Мы спешились и присели на поваленное дерево. Дорога то и дело озарялась фарами грузовиков, направлявшихся к подъемнику. Мы покурили, потом завернулись в одеяла и улеглись прямо на голую землю. Было ужасно холодно, но мне все-таки удалось задремать. Впрочем, ненадолго. Скоро я почувствовал, как Бой трясет меня за плечо, и услышал его взволнованный голос:
— Брюс, Брюс, скоро два часа.
Я поднялся и подошел к обочине дороги, укрывшись в маленькой рощице. Снова блеснули фары — очередной грузовик с ревом проехал мимо нас. Скоро его красные фонари скрылись за стеной деревьев, а шум мотора постепенно замер вдали. Наступила тишина, нарушаемая лишь лепетом ветра в кронах елей да шуршанием воды, бегущей по склонам.
Через час, когда тьма начала потихоньку отступать под натиском рассвета, мы услышали надсадный вой дизеля. Едва завидев автомобиль, Бой вылетел на дорогу и принялся размахивать руками. Машина остановилась.
— Немного опоздал, — громко сказал Гарри Кио, выбираясь из кабины, — менял шину. С чего вдруг такая конспирация?
Бой сделал ему знак замолчать и прислушался. С той стороны, откуда приехал Гарри, доносился приглушенный рокот мотора.
— Грузовик? — спросил Бой.
— Да, я обогнал его милях в шести отсюда.
— Быстро! — Бой прыгнул в машину и втащил Гарри за руль.— Трогай!
Они съехали с дороги и отогнали автомобиль на полянку, где паслись наши лошади. Потушив фары, мы закурили и стали ждать.
— К чему такая таинственность? — поинтересовался ирландец.
Моя попытка объяснить ему, что к чему, не имела успеха. Думаю, Гарри понял бы меня лучше, если б Треведьен возглавлял какую-нибудь конкурирующую группу буровиков, а не стройку плотины, которая в представлении Кио была мелким и никому не нужным делом.
— Послушайте, а почему бы вам с Питером не пойти на мировую? — спросил он, когда я замолчал. — Ведь нам в любом случае понадобится подъемник, или вы хотите везти буровую вышку на вьючной лошади?
— Это мы обсудим потом, — не приняв шутки, ответил я. — Сперва ты осмотришь место и решишь, берешься за дело или нет.
На рассвете мы завалили машину еловыми ветками и верхом отправились в «Королевство». Весь следующий день Гарри провел вместе с Боем, выбирая место для буровой и прикидывая шансы на успех. После ужина мы заварили кофе покрепче и уселись совещаться.
— Значит, на глубине четырех тысяч футов нас поджидает базальтовый пласт? — спросил Гарри Блейдена.
— Похоже, что так, — отвечал Бой. — Именно этот базальт остановил Кэмпбела.
— Нефть, если она есть, залегает на пяти-шести, тысячах футов,— продолжал буровик. — Строение недр в глубине нам неизвестно. По сути дела, мы пойдем на ощупь. Мы страшно рискуем. Все осложняется еще и недоступностью участка. Как ты собираешься доставлять сюда буровую, Брюс?
— Подъемником, — отвечал я.
— Но ты же сам говоришь, что в долине хозяйничает Треведьен. Дорога и подъемник в его руках, и то и другое охраняется. Как же ты рассчитываешь воспользоваться всем этим?
— Я думаю, один раз нам это удастся.
— Понятно, — Гарри усмехнулся. — Значит, ты собираешься идти войной? Я, конечно, не могу тебя винить, но учти, что мне надо думать и о своем оборудовании.
— Разве оно не застраховано?
— Застраховано, однако компания может отказать в уплате, если станет известно, что я нарушил закон. Да и каким образом вывозить буровую после того, как все кончится?
— Если забьет фонтан, ничего вывозить не придется. А в случае провала Треведьен только рад будет от нас избавиться.
— Это логично,— согласился Гарри. — А трос выдержит? Вышка — штука нелегкая.
— Как ты думаешь, Бой? — спросил я Блейдена. — Ты же поднимал свои грузовики.
— Не беспокойся, Гарри, — ответил Бой. — Трос рассчитан на большие тяжести.
— Хорошо, но как же все-таки подступиться к подъемнику? Как я понял, дорога под охраной, нижняя опора кабеля — тоже. У меня будет пять или шесть грузовиков. Нет, Брюс, такая операция нам не по зубам. Поначалу нужно будет два бензовоза и две машины труб, кроме того, запчасти, инструменты. Да, шесть грузовиков, не меньше. Значит, подъемник мы займем часов на пять. Как ты это организуешь, хотел бы я знать?
— Я и сам еще не знаю. Точнее, думаю, что знаю, но подробного плана у меня пока нет.
Мы сели за расчеты. Получалось, что подъемник понадобится нам семь раз. Кроме того, между подъемами и спусками нам предстояло в пожарном порядке загружать машины. На все это в общей сложности уходило около пяти часов. Мы не могли позволить себе роскошь что-либо забыть — завладеть подъемником во второй раз будет невозможно. Наверху мы окажемся отрезанными от всего мира, уж об этом-то Треведьен позаботится.
На другой день мы простились с Гарри Кио.
— Если все будет в порядке, ждите меня недели через три, — сказал он, пожимая мне руку. — Ты уверен, что сумеешь устроить все с подъемником?
— У меня нет другого выхода, — ответил я. — В случае неудачи придется продавать участок, чтобы покрыть твои расходы.
Продолжение следует
Хэммонд Иннес, английский писатель Перевел с английского А. Шаров Рисунки Г. Филипповского
Л етние месяцы в Японии богаты празднествами. И некоторые города особо известны благодаря своим ежегодным праздникам. Таков и небольшой город Хирацука, что в шестидесяти километрах к юго-западу от Токио. Целый год он живет размеренной жизнью скромного районного центра. Здесь есть несколько предприятий, но для тысяч жителей главное — земледелие и рыболовство.
Задолго до праздника с ярких плакатов в городе улыбаются миловидные девушки, одетые в летние кимоно-юката, а уже накануне по окрестным городкам и деревням разъезжают машины с громкоговорителями, установленными на крышах. Не прекращается веселая музыка, непрерывно звучат слова: «Завтра, завтра, завтра. Все на праздник Танабата!»
В день открытия в автобусах, следующих в Хирацука, не протолкнуться. Вцепившись в пластмассовое кольцо, висящее над головой, раскачиваясь в такт движению автобуса, я оглядываюсь. Неужели все эти люди — домохозяйки, школьники, мужчины, старички, клюющие носом,— едут на праздник? Так и было. Лишь на полпути вспыхнула лампочка и раздался мелодичный перезвон. Мальчик, рядом с которым я стояла, нажал на кнопку: выходит. Усевшись на освободившееся место, я посмотрела в окно, до того закрытое спинами пассажиров. Дорога, по которой приходилось ездить десятки раз, неузнаваемо изменилась. Казалось, что жильцы домов решили перещеголять друг друга в обилии и яркости украшений.
