Я очутился в пещере. Превращенная в часовню, она тем не менее сохранила свой первоначальный облик. Расписанные копотью от свечей стены с буграми и бороздами казались вылепленными из воска. Наибольшая высота свода составляла примерно четыре с половиной метра, длина достигала трех с половиной метров, ширина — неполных три метра. Эта мрачная полость в скале отлично подходила на роль логова Скиллы. То, что теперь она служила часовней, меня ничуть не удивило: новая религия освоила древнее языческое святилище. Пещера Скиллы стала часовней Святого Антония, и я невольно улыбнулся, заметив маленькую икону с грубым изображением Святого Георгия, убивающего дракона. Очень точная метафора, рисующая противоборство двух религий, и некоторые фольклористы усматривают связь битвы Святого Георгия с языческим представлением о конном витязе, сражающемся с длинношеим чудовищем Ламия.
Выйдя снова на балкон, я остановился спиной к пещере. Открывшаяся мне картина точно соответствовала описанию Кирки. Внизу к подножию скалы подступала излучина древнего пролива. С высоты я видел, как скользящие по дну мелководного Канали-Стретти угри расписывают светло-желтый ил извилистыми узорами. Прямо передо мной белела линия бурунов на Плака-Спит, хотя с приходом вечера ветер уже прекратился. Вдали за стрелкой просматривалась оконечность мыса Ирапетра с его загадочными курганами и берегом, подходящим на роль луга сладкогласных сирен. Я стоял у входа в пещеру, расположенную, как говорила Кирка, «на самой середине» скалы над проливом, лицом к западному горизонту. Рыбаки внизу решили, что на сегодня хватит трудиться, и удалялись по древнему водному пути, отталкиваясь шестами. Я нашел искомое.
Но если пещера Скиллы помещается на горе Ламия на арканском берегу, где надлежит искать поглощающий корабли водоворот Харибды? По словам Кирки, он находился под скалой, отстоявшей «на выстрел из лука» от обители Скиллы. В современном судоходном канале, пересекающем основание Плака-Спит, наблюдается идущее с юга на север приливо-отливное течение. Скорость его невелика, всего полтора узла, но оно показывает, что течение такого рода могло быть частью механизма, образующего могучий водоворот. Однако еще важнее расположенные примерно в миле к северу от пещеры Скиллы два залива — Св. Николая и Хелодиваро, играющие роль водосборников. Во второй половине дня ветер нагоняет в них воду, которая сбрасывается через бары и отмели «Порта Св. Николая». В «Лоции Адмиралтейства» говорится: «Морской бриз гонит в залив Св. Николая значительное количество воды, с силой вытекающей обратно на закате, когда стихает ветер». Ветровое течение — вот специфическое явление, могущее объяснить странные особенности Харибды, озадачивавшие всех комментаторов. В «Одиссее» читаем: «Страшно все море под тою скалою тревожит Харибда, три раза в день поглощая и три раза в день извергая черную влагу».
Троекратный водоворот представлялся всем невозможным. Такие комментаторы, как Страбон, относили его к разряду утрирующих вымыслов, потому что обычно приливы чередуются с отливами только два раза в сутки. Однако здесь, к югу от мыса Скиллы, у входа в узкий проток между Лефкасом и материком, не исключена возможность третьего прилива. В конце бронзового века, до того, как залив Хелодиваро был заилен, он мог накапливать гораздо больше воды, да еще сюда можно добавить воду из лагуны Вулкария, по-прежнему соединенной с Хелодиваро узким проходом на месте древнего канала. Внезапный поток воды из этого резервуара следом за обычным приливо-отливным течением вполне мог дать водителям малых судов бронзового века пищу для легенд.
Так где же именно наблюдается троекратный водоворот? Предлагаемый мной вариант — не больше, чем логичное предположение, основанное на сравнении с примерно такой же обстановкой в шести милях севернее, где воды залива Амвракикос сбрасываются через узкий проток у Превезы. Здесь во время приливов сброс вызывает мощную циркуляцию воды у мыса Акшен. По словам рыбаков, течение порой достигает такой силы, что не дает выбирать сети. В Канали-Стретти между Лефкасом и материком наиболее вероятное место для возникновения такого водоворота следует искать в узкостях, где происходит ускорение и отражение водного потока, то есть либо у маленького островка посреди пролива, либо у одного из просветов между каменными глыбами рифа Плака, на выходе из которых возникало завихрение, приливо-отливного потока. Пробирающейся через тесный пролив галере это явление сулило большие неприятности. Конечно, не такие, как в «Одиссее», где водоворот поглощает корабли, но достаточные, чтобы мог родиться миф о Харибде.
Кирка строго-настрого наказала Улиссу держаться подальше от острова Гелиоса. Страшная участь ожидала всякого, кто посмел бы «руку поднять» на пасущихся там священных животных.
Уступая требованиям команды, Улисс неохотно согласился остановиться на Тринакрии, но заставил своих товарищей поклясться, что они ни в коем случае не покусятся на священных быков бога солнца Гелиоса, иначе не миновать им беды. Дав клятву, команда повернула галеру к острову и высадилась на берег. Однако ночью подул такой сильный южный ветер, что пришлось вытаскивать корабль из воды. Съестные припасы, полученные от Кирки, кончились, и люди Улисса начали жаловаться на голод. В это самое время Улисс неосмотрительно удалился один внутрь острова, чтобы молить богов о помощи. Воспользовавшись его отсутствием, интриган Еврилох стал уговаривать остальных нарушить клятву. Моряки бездумно поддались его уговорам, отделили от стада лучших быков, зарезали их и принялись жарить себе трапезу на вертелах.
Шесть дней бесчинствовали непокорные спутники Улисса. Они продолжали резать быков и есть мясо, пока на седьмое утро ветер не стих и оказалось возможным снова спустить корабль на воду. Подняв мачту и расправив паруса, итакцы вышли в море, и тут Зевс обрушил на них свой гнев.
Один Улисс остался жив. Барахтаясь среди обломков, он поймал обвитый вокруг мачты кожаный ремень, связал им вместе мачту и киль и обхватил это подобие плота...
Направление ветра подсказывает нам, где искать Тринакрию — остров солнечного бога Гелиоса. Сперва дувший целый месяц южный ветер не давал галере идти в Итаку и вынудил команду ждать на острове. Стало быть, место Тринакрии — к северу от Итаки. После того как судно было разбито бурей, слабый ветер, опять-таки южный, отнес уцелевшего Улисса с его подобием плота обратно к водовороту Харибды. Зная позицию Итаки — с одной стороны и местоположение пролива у Лефкаса — с другой, можно примерно определить, где находилась Тринакрия, а именно — на естественном пути, по которому капитан галеры бронзового века повел бы свое судно от южного выхода из пролива на Итаку. Дистанция невелика, всего каких-нибудь 20 миль, но мы снова должны считаться с мелкими масштабами гомеровой географии.
Дополнительной, хоть и не очень надежной, путеводной нитью может служить приводимое у Гомера название Тринакрия.
Я решил провести эксперимент: обратиться к человеку, знающему воды вокруг Лефкаса, и проверить, говорит ли имя «Тринакрия» что-нибудь опытному мореходу. Результат был весьма показательным.
Я познакомился с Герасимосом Роботисом, когда он, сидя около рубки своей моторной лодки, пришвартованной у пристани в мутной лагуне Лефкаса, терпеливо наживлял креветок на крючки длинного перемета, укладывая его петлями в стоящей рядом корзине. Через переводчика я осведомился, не найдется ли у него времени, чтобы ответить на некоторые вопросы, касающиеся моря у Лефкаса. Герасимос деловито ответил, что сейчас времени не найдется, он слишком занят и ему еще надо отдохнуть, прежде чем он отправится на ночной лов. Дескать, как только приготовит снасти и наведет чистоту на лодке, отправится домой, чтобы поесть и вздремнуть. Может быть, мне прийти вечером? Пожалуйста! В шесть часов вечера встретимся на главной площади селения.
В назначенный час я пришел на площадь вместе с превосходным переводчиком, уроженцем Лефкаса, аспирантом Лондонского университета. За стаканчиком анисовки Роботис постепенно преодолел начальную робость, а услышав, что я капитан «Арго», и вовсе оттаял. Рассказал, что впервые вышел в море десятилетним мальчуганом и уже пятьдесят пять лет занимается рыбной ловлей в Ионическом море, больше всего в водах вокруг Лефкаса, который служит ему базой.
— Вам приходилось когда-нибудь слышать об острове, который называется Тринакия, или Тринакрия, или еще как-то в этом роде? — справился я.
— Нет, никогда не слышал.
— И это название не напоминает вам какой-нибудь остров или другое место в этой области?
Он отрицательно покачал головой.
— Ну а вообще какое-нибудь место, где играет роль цифра три,— скажем, треугольный или трезубый остров?
