«Голливуд» — так называл эту рекламную съемку для своего журнала Яцек Палкевич, но истинным «голливудом» наша езда по барханам стала для теке — коренных жителей Центральных Каракумов. Как на трибуне стадиона, восседала ребятня на верхушках барханов, покатываясь со смеху от наших неудач и промахов и не отставая ни на шаг.
Под вечер наш измученный караван вошел в Ербент — поселение древнего племени пустынных скотоводов — теке.
Яцек Палкевич выбрал для путешествия не самую жаркую пору — осень. Создатель уникальной «Школы выживания» на этот раз не собирался демонстрировать способность человеческого организма приспосабливаться к экстремальным условиям. «Я хочу просто рассказать итальянцам о Туркмении, ее народе,— пояснил он мне,— как не рассказывал еще ни один зарубежный журналист. И побывать там, где ни один мой коллега не был».
Как выяснилось, нога зарубежного журналиста в Ербенте действительно еще не ступала. Даже неутомимые японские репортеры, совершавшие поездку по «Великому шелковому пути», сюда не добрались.
Поселок этот, окруженный голыми песчаными барханами, даже на наш взгляд, а не то что иностранный, выглядит диковато и неуютно. Ничтожно мало зелени у глинобитных беленых домов, щербатые плетни из саксаула, юрты, как на кочевье, рядом с домами глиняные печи-тамдыры во дворах, огромные копны густостебельного сена, напоминающие караван-сараи, и множество босоногой ребятни.
Никаких памятников в поселке нет. Центр всей жизни — колодец при въезде. Вода в него поступает за сотни километров по водоводу, скрытому в песках. Без водовода не быть бы здесь и поселку. Все лето стоит испепеляющая жара. Дождь бывает лишь раз в году, да и то не всегда. В дни нашего пребывания жители поглядывали на вроде бы хмурящееся небо, радуясь сгущающимся облачкам, но ни капли оттуда так и не упало...
Всю экспедицию, шесть человек, взял под свою опеку Аннадурды Сахатдурдиев, крепкий, нестарый еще мужчина, отец девяти дочерей. Выделил лучшие комнаты в доме — гостевые, устланные коврами и самодельными кошмами. Через «раздаточное» окошко с женской половины гостям, восседавшим за расстеленной на кошме скатертью, подавали мясной суп — чорбу, освежающий терпкий чал из верблюжьего молока, стопки чуреков и ароматные, освобожденные от семечек куски дыни на блюдцах.
День в поселке начинается рано. Еще в ночи перестук копыт и мычание верблюдов, направляющихся к колодцу, за ними с блеянием устремляются овцы. Пастись в пустыню верблюды уходят сами, за них не беспокоятся: пить захотят — вернутся! Лишь после этого люди принимаются чаевничать. Затем берутся за дела: изготовление красочных кошм, которыми устилают полы в юртах и домах, ковров и национальных одеяний — длинных, до пят, платьев-кетени, придающих женщинам песков некую загадочность. Многие свои традиции теке в суетной современной жизни растеряли, впрочем, как и другие народы. Однако не сохрани женщины кетени, куда беднее и скучнее выглядела бы их нынешняя жизнь.
Яцек Палкевич захотел поприсутствовать на свадьбе у теке: сфотографировать все, как есть на самом деле. Надо сказать, журналистам тут не отказывали ни в чем, для них раскрывали двери всех юрт и домов. Свадьба должна была состояться через несколько дней.
Палкевичу выстирали подзапылившуюся одежду — все эти фирменные с надписью куртки, майки, штаны. И, как сам он убедился, воды на стирку тут не жалели. В сумерках и Яцек долго плескался под краном.
В назначенный день члены экспедиции, вырядившиеся в иностранную форму, прошествовали к дому, где начиналась свадьба. Здесь уже собралась масса народу. Многочисленная ребятня, с пропеченными солнцем коричневыми лицами старики и старухи — все село. И все хотели присутствовать при тот моменте, когда приехавшая из пустыни невеста будет входить в дом.
И Яцек, и все мы, журналисты, снимали на пленку невесту, вышедшую из машины в тяжеленной вычурной накидке, под которой никак не разглядеть было лица. К дому сквозь ликующую толпу ее вели подружки. Но, к удивлению итальянцев, там не оказалось жениха. По неписаному правилу появиться он должен был лишь к вечеру. А где пропадал все это время, никто не мог сказать. Пока же всех приглашали на плов, пить чай — в общем подкрепиться...
У теке непременным развлечением на свадьбе не танцы, а гореш — многочасовая борьба. И вскоре все жители высыпали на окраину поселка, образовав круг. В него вошли с призами зазывалы, одна пара борцов стала сменять другую. Боролись дети, старики. Борьбу теке любят, как футбол бразильцы. Готов бороться каждый, проиграть не зазорно, но взять приз — почетно.
— Яцек, давай тряхнем стариной, поборемся! — обратился к Палкевичу тщедушный Черкез Ашыров, не подозревая, конечно, что у того «черный пояс» по каратэ.
Яцек с улыбкой указал на фотоаппарат — снимать, мол, надо. Но тут в круг вышли Эдик Жигайлов и Игорь Михалев — фотографы газеты «Правда» и АПН. Публика возбужденно загудела: вот это уже был настоящий для теке «Голливуд». Кто победит? Найдутся ли пальваны, способные одолеть теке?
Эдик Жигайлов, сам, должно быть, того не ожидая, первым же приемом уложил на песок молодого чабана. Что тут было!.. Все улыбались и поздравляли победителя. Вручили ему и приз — трешку. А корреспондент АПН Игорь Михалев — крепкого сложения, спортивный парень — как ни сопротивлялся, но поддался противнику. Затем пришлось уступить и Жигайлову. Настоящие борцы эти пальваны пустыни...
Пять тысяч километров прошла наша экспедиция по Туркмении, и об этом еще будет, возможно, рассказ. Мы увидели города, небольшие аулы, заповедники, плотины, наполненные водой каналы среди барханов и берега усыхающего Арала. И всякий раз вспоминали Ербент и его жителей. Все они казались нам настоящими пальванами, многовековым опытом доказавшими возможность безбедно и с достоинством жить — а не просто выживать! — в пустыне.
В. Орлов, наш спец. корр.
Ербент, Центральные Каракумы
Луи Буссенар. За десятью миллионами к Рыжему Опоссуму
Не говоря ни слова, Том опять достает что-то белое, ломает его на две части, съедает половину, дает вторую Али, а затем, пятясь, повторяет маневр. Так, шаг за шагом, кусочек за кусочком, человек и лошадь уже почти среди нас. Слышно, как Том приговаривает:
— Это мастеру Али, это Тому, для вас, красивый мастер Али, для тебя, добрый Том...
Секрет Тома прост. Он любит сахар, и чистокровка не меньше. Каждое утро, чистя лошадь, Том делится с Али любимым лакомством, которое припрятывает весьма ловко. Теперь он ласкает и даже обнимает Али, а тот благосклонно позволяет оседлать себя и взнуздать.
Сириль, которому лавры канадца не дают покоя, просит разрешения отправиться на поиски лошадей.
— Ну что ж, отправляйтесь,— разрешает майор,— желаю успеха.
Сириль вешает через плечо охотничий рожок, треплет шею лошади, свистом сзывает сооак, и вот он уже сидит как влитой на чистокровке, которая галопом устремляется в лес. Вскоре мы слышим настойчивые призывы рожка, которые звучат под листвой деревьев, возбуждая собак, и до нас доносится их ответный лай.
Однако пока нам не ясен план Сириля.
Охотник делает большой круг, центром которого является наш лагерь, и в течение получаса мы слышим вибрирующие звуки его рожка. Вдруг справа от нас раздается несколько выстрелов, а затем — тишина. Нас охватывает беспокойство: неужели поселенцы вступили в схватку с аборигенами?
Мы открываем огонь, но без особого успеха. Наши ружья заряжены мелкой дробью, может быть, в этом все дело. Перезаряжаем ружья на более крупную дробь и все вместе, держа пальцы на курках, крадемся к дереву, на котором сидит, свесив хвост и вцепившись когтями в ветку, летающее четвероногое. Однако хитрая бестия не ждет, пока мы приблизимся: она снова взлетает, расправив, сколько можно, свои неуклюжие крылья.
Шлепая перепончатыми крыльями, животное достигает высоты по меньшей мере 150 метров. Оно уже явно устало и тяжело опускается на ветку, вцепляется в нее и крепко держится, несмотря на то, что та прогнулась и сильно качается.
Теперь дело за нами.
Звучит выстрел, и животное падает с легким шумом.
— Вот чудеса! — восклицает МакКроули.— Как оно приспособлено к полету: ведь хвост служит ему рулем. Черт побери! Да у этого животного сумка на животе, а в ней два детеныша. Как, по-вашему, мсье ученый, именуется это животное?
— Увы! — говорю я растерянно.— Такое я вижу впервые. Однако некоторые авторы, если не ошибаюсь, называют его галеопитеком, что по-гречески означает примерно «летающая кошка».
— Давайте-ка попробуем это животное,— плотоядно смотрит на «кошку» голодный МакКроули.
— Браво! А где?
— Прямо здесь. Вот ручеек и попугаи, которых можно через несколько минут подстрелить и поджарить. А зеленый ковер послужит нам скатертью.
