— Каким прямиком,— вздохнул Руднев, вглядываясь в еле различимые гольцы.— По тропе-то промажешь в такой мгле.
Но сзади надежно торчал остроглавый Богучан. Его отвесы подсвечивались Байкалом, и островок был устойчивым ориентиром для таежных ходоков.
Мы разобрали лопаты, налили в баклажки воды и двинулись все-таки напрямик к злополучному распадку. Напрямик в прибайкальской тайге — это по бурелому, чепурыжнику, старой гари, мшанику, под которым скрыты острые глыбы. Чертыхаясь, смахивая пот с лица, отбиваясь от хлещущих веток, мы пробились к подошве гольцов, которые разделял Богучанский распадок с тропой.
По тропе мы зашагали скорее, да солнце тоже торопко сваливалось за лохмы деревьев. Впереди лишь густело от дыма, проблесков же огня не было видно.
— Ночью огонь будет виднее,— пошутил Руднев.
— И не замерзнем,— мягко поддержал Наумов.
В ответ многоствольным дуплетом грохнул смех, и мы попадали на колодины, валуны, мох. Наши курильщики, похохатывая, достали сигареты и закурили.
— Э-эй! — неожиданно долетело откуда-то сверху.— Осторожность с огнем! Максимальная!
Лесничий на своем лохматом коньке скоро выехал на нас, вгляделся, узнал, и улыбка расправила жесткую маску его лица.
— Поворачивайте назад, друзья геологи, очаг потушен абсолютно максимально.
— Кто так быстро сработал?
— Бригада конкретно из Северобайкальска. С вертолетов.
Мы поговорили с охранником тайги о других очагах пожаров, посетовали, что так давно нет дождей. Потом тщательно затушили окурки, попрощались с лесничим и покатились прямой тропой к Байкалу, на наш скалистый ориентир. И, посматривая на него, вновь вернулись к геологическим вопросам. Завели разговор о стойкости таких вот останцев, разбросанных по Байкалу. Их сформировали сложные природные процессы, само озеро точит их на протяжении миллионов лет, а они крепко стоят над водным простором. И еще дают приют птице, нерпе, редким растениям и деревьям... Не учит ли и человека стойкости само существование таких вот богучанов? И не заставляет ли сама жизнь ориентироваться на них в любой, особенно в трудной обстановке?
Возвратившись в лагерь, мы решили, что надо завтра же побывать на самом Богучане, еще раз осмотреть островок, увязав его строение с общей геологической картиной района. В геологической практике порой глубинная обстановка расшифровывается на скромном коренном выходе, далеко от искомых узлов, прочно укрытых насосами, болотами и многолетней мерзлотой.
— Богучан должен подсказать нам перспективы стойкости Даванского тоннеля,— решили наши ученые, и мы разошлись по палаткам, закупорились в спальные мешки.
Как только брезентовые стенки заалели от заревых отблесков с Байкала, мы уже были на ногах. Наскоро попив чаю, загрузились в «казанку» и понеслись по водной глади. Два пенных жгута, обгоняя лодку, приткнулись к каменным свалам острова. С геологическими молотками в руках, распугивая чаек, мы выскочили на глыбы, перебрались на остров и без лишних слов принялись за сбор контрольного материала.
Остров был сложен крупнокристаллическими темными породами габброидного ряда. Трещины накрепко залечивались прожилками кварца. Кажется, в природе трудно было найти более прочный материал для столь своеобразного формирования.
Общий вывод, однако, высказали наши ученые за обеденным чаем, возле рыбацкого зимовья, куда мы подтянулись после наших маршрутов. Наташа подбросила в чайник богородской травы, которую нарвала в маршруте, и запах от чая был таежно-ароматный. Попивая этот вкусный чай, ученые показывали друг другу массивные каменные образцы, усеянные аспидными кристаллами роговой обманки, перебрасывались замечаниями.
— Нет, не зря столько отрядов перебывало здесь,— говорил Наумов, смахивая крылатого ручейника с края кружки.— Интереснейший ультраосновной массив на берегу, а Богучан прямо подсказка...
— Разломы, сцементированные глубинными выбросами...
Нам, меньшим специалистам и видевшим на меньшую глубину, был интересен полевой анализ старших, рождавший не только научную картину, но и практическую. Мы знали, как важен прогноз устойчивости для железной дороги в таком сложном районе. А семикилометровый тоннель под Даваном, проходка которого завершается! Дальше же Северомуйский тоннель, начатый в сложнейших горно-геологических условиях...
— К Северомуйскому надо обязательно подобраться с нашим обследованием,— заключил Наумов.— А вот здесь, думаю, картина ясна — район монолитен.
— За Байкальский тоннель под Даваном можно быть спокойным,— подтвердил Демидов,— хотя инженерам, да и нам ухо надо держать востро.
— Всем и во всем здесь надо и глаз, и ум держать востро,— добавил я.
— Пора отплывать,— прервал разговор Руднев, кивнув на стеклистые валы.— Штормок поднимается.
Пока мы загружались в лодку, ощутимей подул северный верховик, понес над озером тучи, скрывая солнце. Но от этой хмари только светлели лица геологов: тучи обещали дождь. Благостный, долгожданный, проливной дождь.
Иркутск
Афганские военные настояли, чтобы за пределами Герата, да и внутри города тоже, я, как и большинство других гостей, ездил только на бронетранспортере. Поругивая в душе неумолимого офицера, я влез в машину и сразу же окунулся в раскаленную, словно бы сжиженную духоту.
Мы ехали медленно; впереди — не обгонишь маячил громадный грузовик. Справа тянулся унылый дувал. Вдруг над глиняной стеной я краешком глаза заметил бледные в ярком солнце вспышки. И не сразу понял, что это — выстрелы. Скрип тормозов. Из грузовика повалил дым. Водитель, черноволосый молодой парень, попытался было сбить пламя, но безуспешно. Он опрометью ринулся в сторону, и через несколько мгновений взорвался бензобак, выплеснув на асфальт тугой комок огня. К забору уже спешили солдаты, обтекая и замыкая то место, откуда прозвучали выстрелы. Шофер, плюхнувшись на обочину, остолбенело созерцал пылающий грузовик. Коварно напав из-за угла, бандиты сожгли машину, скорее всего за то, что водитель не пожелал заплатить им бакшиш — мзду. А может, напали «просто так» — ради поддержания в городе нервозной обстановки.
«Гератских стен отвес...»
Герат тонет в зарослях кустарников, усыпанных белыми, розовыми, нежно-фиолетовыми и огненно-красными цветами. Укрытый от палящего зноя пушистыми кронами изумрудных сосен, раскинувшийся в долине древней реки Герируд, Герат дает отдых глазам, уставшим от хаоса диких гор и однообразного степного пейзажа.
В средние века Герат в течение длительного времени был центром Хорасана — крупного государственного объединения, с которым в XV столетии установило дипломатические отношения Московское княжество. Гератцы, рассказывая о своем городе, непременно упомянут, что в нем бывали Александр Македонский (по некоторым данным, именно он основал этот город) и Тимур, здесь творили величайшие поэты Востока Абдуррахман Джами и Алишер Навои. Вот, например, несколько строк из поэмы Навои:
«В Герате башни крепостной стены Долину озирают с крутизны. Вокруг Герата главы снежных гор. Встают под небо синее в упор. Неколебим Гератских стен отвес, Врата их — арки девяти небес...»
Сегодняшний Герат четко делится на две части — старую и новую — прямым, как луч, проспектом Революции. Это главная, самая оживленная магистраль города. На широких тротуарах всегда много людей. На перекрестках подтянутые регулировщики дирижируют транспортными потоками, в которых можно увидеть автомобили почти всех известных марок. Огромное количество дрожек, богато украшенных цветами, велосипедистов. В зданиях на прилегающих к проспекту улицах, расположены государственные учреждения, школы и лицеи, бесчисленные торговые лавки и чайные. В последних — всегда тишь и покой. Это место священного досуга афганцев. Мужчины несуетно проводят свободное время: вкушают чай, обмениваются новостями.
Гератский провинциальный комитет Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) разместился в особняке, когда-то принадлежавшем местному богатею, который давным-давно бежал за границу. У внешней ограды — фанерная будка, здесь посетители сдают оружие.
В приемной секретаря много народу: у окна негромко переговариваются офицеры, молча дожидаются своей очереди рабочие в темно-зеленых спецовках, на корточках сидят бронзоволицые крестьяне в халатах и белоснежных чалмах.
— Почувствовали уже, какая у нас здесь обстановка? — начал беседу секретарь комитета Мохамаддин Захим, узнав о происшествии на дороге. Захим молод, ему только-только исполнилось тридцать. За плечами у него двенадцатилетний партийный стаж.
