до квартиры, накидывал на плечи пальто, если представлялся случай. Когда они вместе ехали в переполненном автобусе, он легко впихивал Катю в салон, усаживал в самый дальний угол и нависал сверху, прикрывая от зорких глаз не в меру резвых дам, норовящих согнать с теплого места первокурсницу. Сегодня он впервые с начала учебного года сумел сесть рядом с ней, и Катя сочла это добрым знаком, чтобы ринуться в бой.
— Извини меня, — покаялась она, вложив в Ромкину руку свою и стиснув пальцы. — Я не хотела… так… Ничего ты мне не должен, я же сама тогда…
— Ладно, Сорокина, сдавай пароли и явки, — рассмеялся Ромка и забрал ее рюкзак. — Кто, что. Не могу же я позволить тебе зачахнуть от неразделенной любви в расцвете лет. И потом, ты права, я действительно давал слово.
Катя глянула на него с изумлением, а следом бросилась ему на шею и жарко поцеловала в щеку.
Глава 2
К делу Рома подошел со всей ответственностью. Откровенно говоря, до вчерашнего дня он знать не знал ни о каком Олеге Карпоносе, хоть тот и обитал на их с Катюхой факультете. Просто не интересовался ни КВН, ни университетскими кумирами, ни студенческой жизнью в целом. Неинтересно было, да и не до того, в принципе. Жить одному, без родителей, оказалось не так просто, как он предполагал, заключая с отцом договор, но не домашнее хозяйство занимало львиную долю свободного времени. Из-за собственной промашки он терял целый год и стремился хоть чем-то это компенсировать.
На математический Рома не собирался. Он грезил информационными технологиями, мечтая разрабатывать видеоигры, и набрал на ЕГЭ достаточно баллов, чтобы поступить на выбранную специальность без особых проблем. Да вот беда: в последний момент в университете решили, что будущим программистам позарез необходим английский, и включили его в качестве дополнительного испытания для абитуриентов.
С английским отношения у Ромы не сложились. То есть он неплохо ориентировался в тех фразах, что были необходимы для программирования, но экзамен проводился по всей школьной программе — и Рома его завалил. И автоматически выбыл из списка претендентов на бюджет.
Думать о тех событиях не хотелось и теперь. Рома не помнил, как доплелся в тот день до дома и почему не зашел в квартиру, а уселся на ступенях и застыл в такой позе, вонзив взгляд в стену напротив и ничего вокруг себя не замечая.
Таким его и застала Катюха, поднимавшаяся по лестнице на свой седьмой этаж.
Кажется, она была единственной в доме, кто отказывался пользоваться лифтом, утверждая, что ходить пешком полезней для здоровья. Рома жил на четвертом и подобным энтузиазмом не отличался. Усмехался всякий раз за закрывающимися дверями лифта, глядя, как Катюха легко взбегает по ступеням.
Полгода назад эта ее привычка стала его спасением.
Они редко общались в школе, а уж после выпускного если и виделись, то лишь мельком пару раз. Где-то в голове у Ромы отложилось, что Катюха собиралась поступать в тот же университет, что и он, только на экологию. В том, что ей это удастся, он не сомневался: этот бронепоезд всегда добивался своего. В школе Сорокина являла собой неистощимый источник энергии, участвуя абсолютно во всех проектах и олимпиадах, занимая в них первые места и досадуя, когда случался недолгий простой. Пожалуй, будь у нее в сутках сорок восемь часов, она и тогда ни секунды не сидела бы на месте, придумывая себе все новые дела и решая задачи со свойственным ей огнем и воодушевлением. Она и сама походила на какое-то пламя, мелькая в школьных коридорах огненно-рыжими волосами и тараторя со скоростью пожирающего сухой лес пожара. Рома не любил подобных одержимых и старался держаться подальше от этого протуберанца, чтобы ненароком не зацепило какой-нибудь очередной грандиозной идеей.
Собственно, грандиозная идея и вернула ему будущее.
Катя почему-то сразу поняла, что он не поступил. Разбираться в причине ее проницательности Рома не хотел, поэтому просто кивнул в ответ на прямой вопрос и вернулся к созерцанию стены.
— Ни в один? — уточнила, однако, навязчивая Сорокина, и Рома с каким-то глухим равнодушием рассказал о своем уговоре с отцом.
Денис Денисович Давыдов, подполковник российской армии, видел в своем сыне исключительно военного и наперед распланировал всю его сознательную жизнь, принимая Ромино увлечение компьютерными играми за юношескую блажь. Когда же выяснилось, что блажь эта проходить не собирается, а на горизонте замаячил закрытый южный городок, в котором не было не только дельных ВУЗов, но и нормального интернета, двое Давыдовых схлестнулись в отчаянном споре о Ромином будущем. Уезжать в богом забытые края младший Давыдов не собирался, о чем честно сообщил родителю. Тот в ответ заявил, что сын может поступать, как ему угодно, но в этом случае пусть не рассчитывает на его содержание во время учебы и на квартиру, которую Денис Денисович сдаст «более покладистым и разумным людям».
Разводила их по углам мать, которая очень мягко, но доходчиво объяснила обоим своим мужчинам, что каждый из них имеет право на собственное мнение, но в то же время должен уважать мнение родного человека и находить удовлетворяющие всех решения.
Таким решением стала для Ромы возможность подать документы на выбранную специальность, чем он и воспользовался.
— Одна попытка, — закончил он свою историю. — Если я провалюсь, уезжаю с ними на юг. Я провалился.
Катя вздохнула — хотя, наверное, вздохнуть должен был Рома.
— Все честно, — зачем-то проговорил он. Катя покачала головой.
— Честно, — согласилась она. — Кроме того, что это твоя жизнь, а кто-то считает, что может ей распоряжаться.
Рома поморщился. Правильные слова, но…
— Уговор есть уговор.
Катя фыркнула.
— Ты же не хочешь в армию, Давыдов! Это совсем не твое! Вечная обязаловка, строй, «так точно, товарищ капитан!» Ты в школе-то все по-своему делал и авторитетов не признавал. А теперь ломать себя собираешься?
