сейчас Эпинор был, как неживой. Сеун соскочил с седла, накинул поводья на коновязь, обхватил огромного пегаса за шею. Тот стоял, поникнув головой, слёзы скатывались по морде и капали на гравий, устилавший коновязь. Глаза, прежде сиявшие неземным светом, потухли, мутные бельма затягивали зрачки.
— Вана! — завопил Сеун. — Тащи отвар кипрея, весь, сколько есть! Эпинору надо глаза промывать!
Все знают, что женщина не смеет приближаться к пегасу. Небесный летун немедленно убьёт бабу, а следом погибнет сам. Мастер Сеун всячески поддерживал зту легенду, хотя его жена — Вана возилась с пегасами, начиная с молодых, на которых катались дети, и кончая старым Праффом. Ответная легенда повествует о единорогах, которых не может коснуться ни один мужчина. Жаль, что ни один мужчина, как и ни единая женщина единорога не встречали.
Отвар кипрея явился немедленно.
— Что, коняша, попортил глазки? — пожалела хозяйка Эпинора. — Ничего, сейчас полечим.
Сеун отвернулся. Он отлично знал, что ничто не может вылечить глаза, выжженные литиевой щёлочью. Отвар кипрея смягчит язвы, снимет боль, но глаза останутся слепыми, пегас никогда не взлетит навстречу врагу.
Ворота, прикрывавшие вход к дому, издали долгий скрип. Их редко открывали, только когда запряженные смирными лошаками повозки привозили что-то потребное для Ваны. Но на этот раз во дворе появился искалеченный Прафф.
Одну ногу, сломанную при ударе о камень, он держал на весу, но самое жуткое, что у него не осталось крыльев. Всякий, взглянувший на пегаса в упор, видит, что никаких перьев у пегаса нет, как нет и кожистых приспособ, на которых перепархивают драконы и летучие мыши. Единственное слово, которое правильно объясняет, что видит человек, взглянувший на взлетающего пегаса, — сияние. Страшно видеть, что сияние старого Праффа погасло, выжженное рубиновым огнём.
Сеун бросился на шею другу. Прафф ржал тонко и жалобно, как не умеет никто, кроме пегаса. Лечить Праффа было нечем и незачем. Нога заживёт сама, а всё остальное умерло бесповоротно. Если бы Сеун умел, он бы заплакал.
Последним во дворе появился маркиз Мальтон. Уж с этим всё было в порядке. Конечно, его изрядно помяло, когда он падал с высоты, но в целом маркиз выглядел молодцом. Он быстро подошёл к Эпинору.
— Что с ним?
— Перед вылетом ты не надел ему защитный шлем, и щёлочь выела ему глаза. Великий пегас ослеп по твоей вине.
Обращаться к маркизу на «ты» — страшнее может быть лишь то обвинение, что бросил Сеун в лицо дворянину.
Обвинение было настолько неожиданным, что Мальтон едва ли не оправдываться начал:
— Эпинор всегда бросался в атаку безо всякого шлема.
— Но ты-то шлем не забыл надеть? Хотя, когда-нибудь тебе приходилось идти в атаку не на одиночку, а на стаю литиевых драконов?
К этому моменту маркиз успокоился и уже не пытался оправдываться.
— Пегас должен сам заботиться о своей безопасности. Если он не может это сделать, он должен умереть. И всадник здесь не при чём. Единственное, что я могу сделать — помочь ему умереть честно.
Мальтон резко шагнул вперёд, выхватывая висящий на поясе церемониальный кинжал.
— Не смей! — Сеун с криком повис на руке маркиза.
Несколько секунд они боролись, стремясь завладеть клинком, а слепой пегас стоял, покорно опустив голову, и ждал решения своей участи. Потом кинжал выпал из вывернутой руки и отлетел в сторону.
— Здесь никто не имеет права поднимать руку на пегаса, как бы болен он ни был, — заключил Сеун.
— Он не болен, он сдох. Я хотел подарить ему благородную смерть, но раз ты хочешь, я дарю эту падаль тебе. Всё равно, всех твоих доходов от литиевых дракошек не хватит, чтобы прокормить большого пегаса. Он запаршивеет и подохнет через полгода.
— Об этом судить не тебе. Сегодня ты убил двух лучших в мире пегасов и пытаешься о чём-то рассуждать?
Сеун вытащил из пояса три огромных чистейшей воды рубина и швырнул их рядом с кинжалом. Эти рубины он вышиб из груди дракона, в отчаянии метнув тяжёлое хромовое копьё, а потом, упав вместе с Эпинором, машинально поднял их. Подобных рубинов, сколько ни копай, не найдёшь в приисках. Такой камень прилично вставлять в царскую корону, а венец маркиза вряд ли будет его достоин. А тут не один, а разом три самоцвета.
— Вот твоя доля добычи. Забирай и проваливай отсюда. И чтобы я не видел тебя там, где летают пегасы.
Мальтон наклонился за кинжалом. Другой рукой он как бы случайно сгрёб все три рубина. Скрипучие ворота закрылись за ним. Вана метнулась и наложила на засов кованую защёлку.
В апреле месяце в столице начиналась ярмарка пегасов. На самом деле пегасы там продавались крайне редко, зато торговалась всякого рода сбруя, и за немыслимую цену выставлялись атласные мешки с кормом. Отдельно выкладывали свои трофеи местные охотники. Тут в первых рядах красовались Гнат и Виха. Толпы народу сбежались полюбоваться шкурой виверны, которую братья расстелили на двух прилавках. Болотный зверь виверна похож на дракона лишь отчасти, но редкостью считается изрядной.
В этом году, как и в иные годы пегасов на продажу никто не выставлял. И не потому, что нечего выставлять, а просто нет достаточно богатых покупателей. Пегасов привозили из Магриба, и никто не знал, где берут их тамошние мудрецы. В местных хозяйствах пегасы не размножались, на какие бы ухищрения охотники ни шли. На ярмарке все были наслышаны о недавней гибели двух лучших пегасов, и теперь народ пребывал в ожидании, гадая, у кого могут найтись такие деньги, чтобы приобрести летучего коня.
Мальтон прошёл через ряды, презрительно кривя губы, нигде не остановившись и никого ни о чём не спросив. Поговаривали, будто купив титул герцога и потеряв своего пегаса, который некогда обошёлся ему в половину стоимости маркизата, он решил отказаться от разорительной охоты. Иные в это не верили и придумывали отдельные причины. Никто им того не возбранял.
Сеун тоже неспешно двигался сквозь ряды, время от времени останавливался и, ничего не спросив, шёл дальше. Струйка зевак медленно тянулась за ним. Так или иначе, у Сеуна оставалось два пегаса, чего не было больше ни у кого в стране. Конечно, считалось, что пегасы принадлежат сыновьям и, вроде бы, даже живут отдельно, хотя, кто это видел и просто бывал в далёком захолустье, где жил охотник?
У одного из наглухо закрытых шатров Сеун остановился. Сидящий у входа магрибец приглашающее кивнул. Сеун уселся на подушки и также молча принялся ждать.
Купец протянул руку за спину и вытащил ящичек
