Юношей Нокс-Джонстон пошел в торговый флот — стал служить на учебном судне «Чиндвара», принадлежавшем англо-индийской компании. Курсанты работали матросами и в то же время получали теоретическую и техническую подготовку, необходимую офицерам торгового флота.
По завершении учебы Робин Нокс-Джонстон переехал в Бомбей, где, работая третьим помощником на судах, должен был четыре года возить грузы через Персидский залив.
В один прекрасный день Нокс-Джонстону пришла в голову мысль построить судно, которое годилось бы для океанского плавания и одновременно могло служить базой для подводного спорта. Яхту из тикового дерева строили индийские мастера — они использовали те традиционные методы и инструменты, которые применялись при постройке судов еще в XVIII столетии. Нокс-Джонстон нарек яхту «Суахили»: этим африканским словом арабского происхождения мореходы Персидского залива когда-то называли юго-восточный ветер.
«Суахили» нельзя было назвать современным изящным судном. Благодаря своему утлегарю (Деревянный или металлический брус, выступающий за форштевень парусника, к дальнему концу которого крепится передний край кливера.), приподнятой рубке прямоугольных очертаний, широким бимсам (Балка поперечного набора судна.) яхта на вид казалась простой, несколько старомодной, но была очень прочной. Постройка закончилась в сентябре 1965 года, а следующим летом Нокс-Джонстон совершил переход из Бомбея в Лондон, во время которого получил немало полезных навыков.
Нокс-Джонстон был не единственным человеком, которого вдохновило достижение Чичестера. К концу 1967 года по меньшей мере пять мореходов задумали кругосветное плавание.
Наиболее успешно подготовка шла у командора Билла Кинга, имевшего прочные и широкие связи в мире яхтсменов. Он строил по специальному заказу яхту с парусным вооружением по типу джонки.
Серьезным претендентом был и Бернар Муатесье — худощавый, хрупкий на вид сорокатрехлетний мужчина. Как и Нокс-Джонстон, Муатесье собирался плыть на собственном судне «Джошуа», названном в честь Джошуа Слокума (Джошуа Слокум — американский моряк, впервые в истории совершивший одиночное кругосветное плавание (1895—1898 гг.).). «Джошуа» гораздо больше подходил для кругосветного путешествия, чем «Суахили»: он был крупнее и имел сварной металлический корпус — предел мечтаний Нокс-Джонстона.
Джон Риджуэй — известный покоритель Северной Атлантики на гребной лодке — первоначально хотел принять участие в трансатлантической гонке одиночек в 1968 году. Однако после триумфа Чичестера он изменил свое решение. Риджуэй поделился планами кругосветного плавания с Чарлзом Блисом, спутником по плаванию через Атлантику. И уж он никак не предполагал, что бывший партнер может стать соперником. Между тем Блис тоже стал готовиться к плаванию и вскоре обзавелся тридцатифутовым шлюпом «Дайтикас III».
Бросил вызов и Дональд Кроухерст. Он был яхтсменом-любителем и имел собственную лодку. Тридцатипятилетний Кроухерст был счастливо женат, имел четырех детей и занимался производством электронных рулевых устройств для яхт. Однако к 1967 году его крошечная компания находилась на грани банкротства. Так что идея кругосветного плавания привлекала его во многих отношениях.
Идея безостановочного кругосветного плавания была, разумеется, подсказана путешествием Чичестера, но когда разнеслась весть, что совершить этот рейс собираются сразу несколько мореходов, стало очевидно, что эта затея неизбежно превратится в гонки.
Газета «Санди таймс» решила взять небывалую регату под свое покровительство. По решению организаторов гонок участники могли стартовать в любое время из любого места по своему усмотрению. Но выходить в Индийский океан, не дождавшись окончания зимы, а также задерживаться перед мысом Горн до начала весны опасно. Поэтому отплытие ограничили периодом между 1 июня и 31 октября 1968 года. Было ясно, что лодки, вышедшие заблаговременно, имеют больше шансов раньше закончить кругосветное плавание, даже не показав лучшее время, поэтому учредили два приза: «Золотой глобус» за первую безостановочную кругосветку и денежную премию в пять тысяч фунтов стерлингов за лучшее время на дистанции.
Первым, на «Английской Розе IV», вышел в море Джон Риджуэй. Он избрал отправной точкой остров Аран — конечный пункт его плавания на веслах через Атлантику.
Риджуэй стартовал 1 июня. С самого начала дела у него пошли из рук вон плохо. Судно съемочной группы компании Ай-ти-эй подошло слишком близко к яхте и врезалось в правый борт «Английской Розы», расщепив деревянный привальный брус, который защищал корпус. Вряд ли это повреждение можно считать серьезным, но Риджуэем овладело дурное предчувствие.
Блис поднял парус на «Дайтикас III» через неделю. Он вышел в море, абсолютно убежденный в собственных силах, и не сомневался, что может победить по крайней мере одного соперника — своего старого товарища Риджуэя.
Шесть дней спустя из Фалмута на «Суахили» вышел Робин Нокс-Джонстон.
Затем в стартах наступил перерыв: следующие участники гонок планировали отправиться в путь только через два месяца.
Дни шли за днями. Риджуэй миновал Мадейру и пересек экватор. Он с трудом переносил одиночество. Тревога, которую породило повреждение, полученное в самом начале пути, превратилась в настоящую манию. Лодка вошла в беспокойные воды Южной Атлантики, сотрясаясь от ударов волн. Риджуэй еще раньше заметил микроскопические трещинки в палубе вокруг вантпутенса (Речь идет о креплении вантов — растяжек, удерживающих мачту в вертикальном положении.); но теперь палуба вспучилась, и трещины увеличились. Если вантпутенс не выдержит, мачта почти наверняка упадет — весьма неприятная перспектива в необъятных просторах Южной Атлантики. Что еще хуже, вышел из строя радиопередатчик, и Риджуэй даже не мог послать сигнал бедствия. Он сделал все, что в его силах, укрепил вантпутенс, но палуба продолжала угрожающе деформироваться.
Наконец 16 июля приблизительно в шестистах милях к югу от экватора Риджуэй признал поражение и взял курс на запад к бразильскому побережью, к Ресифи. Он записал в журнале: «Никогда в жизни я не сдавался. Теперь я чувствую себя опустошенным, из меня словно вытащили стержень».
Чарлз Блис проплыл дальше Риджуэя. Он обогнул мыс Доброй Надежды и оказался в Индийском океане, но тут вышел из строя авторулевой. Нужно было запросить по радио из Англии запасные части.
Устранив неисправность в авторулевом, Блис устремился в Индийский океан.
Впоследствии Чарлз рассказывал мне:
— Дело портила чересчур легкая корма. Все шло нормально, пока я не достиг «ревущих сороковых». Корма постоянно задиралась, лодка скользила вниз по волне и начинала зарываться носом... Чичестер говорил, что он опрокидывался всего один раз. С ума сойти! А вот я как-то за час перевернулся трижды, а за день — одиннадцать раз! И считал, что все это — неотъемлемая часть хождения под парусом. Лодка делала «ух!», меня вышвыривало, вещи разлетались, а я приговаривал: «Однако!..» Потом, когда снова вышел из строя авторулевой, я подумал: «Пора принимать решение...» И Чарлз Блис, второй неудачник в этих гонках, повернул назад к Ист-Лондону.
К этому времени Робин Нокс-Джонстон уже не раз имел возможность выбыть из гонок. 30 июня, на шестнадцатый день после выхода из Фалмута, он заметил, что «Суахили» принимает непозволительно много воды. Миновав Острова Зеленого Мыса, Нокс-Джонстон нацепил ласты, маску и опустился под воду — необходимо было узнать, в чем дело. Шов, соединяющий киль с корпусом, разошелся, и там зияла щель длиной в два с половиной метра. Когда «Суахили» покачивалась на волнах, щель зловеще «дышала» — расширялась и сужалась.
Нокс-Джонстон залез на борт, закурил и задумался. Вот его рассказ о том, как он производил ремонт:
«Теперь, когда я установил причину, надо было ухитриться каким-то образом заделать щель под водой. Обычно щель законопачивают скрученной паклей, заливают наполнитель и сверху закрашивают. Всего этого я сделать не мог.
Я достал паклю и скрутил несколько кусков по 18 дюймов — удобная длина для работы,— хотя предпочитал бы заделать щель одним куском. Затем привязал молоток к линю и опустил его за борт в том месте, где собирался работать. Наконец я надел синюю рубашку и джинсы, чтобы скрыть белизну тела,— акулы, любительницы падали, всегда связывают белый цвет с мертвечиной,— и пристегнул к ноге нож. Паклю я положил на палубе так, чтобы можно было дотянуться из воды, и, вооружившись в качестве инструмента самой большой своей отверткой, нырнул под яхту.
Это было безнадежное предприятие. Мне не хватало дыхания, я не успевал забить достаточно пакли, и та не держалась на месте. Я выныривал на поверхность, чтобы отдышаться, и все приходилось начинать сначала. После получаса бесплодных усилий я взобрался на борт и стал думать снова.
