«…Два Рима падоша…» — осталось в веках пророчество инока Филофея. Москву — Третий Рим, вопреки нашей воле, хотят превратить в Вавилон менял. Западнический проект нефтегосударства — «углеводородного» Третьего Рима — не пройдет, если мы, великороссы, будем вместе, а не врозь.
Александр Елисеев[1]
«ЦАРЬ И СОВЕТЫ»: ИДЕЙНЫЕ ПОИСКИ ДВИЖЕНИЯ МЛАДОРОССОВ
В 1923 году в Мюнхене прошёл «Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодёжи». Его участники, молодые эмигранты (в большинстве своём участники Белого движения), образовали Союз «Молодая Россия», позже переименованный в Союз младороссов (1925 год). Тем самым была открыта интереснейшая страница в истории русской эмиграции.
Движение младороссов, наряду с солидаризмом, евразийством и т. п. течениями, было одной из попыток соединить консерватизм и революционность, традицию и модернизацию. Оно открыто апеллировало к новым силам, которым только и было под силу (в отличие от свергнутых революций старых «классов») возродить традиционную русскую государственность на новом уровне. Вот один из характерных образчиков младоросской риторики: «Молодость Духа, движение вперёд, а не вспять, с новыми идеями, новыми средствами и новым оружием, должны быть отличительными чертами национального движения. Люди старших поколений, живущие в прошедшем, не понимают настоящего. В будущем руководящее творческое значение будет у молодёжи». Младороссы были убеждёнными русскими националистами, но они ставили перед национализмом задачи вселенского, мессианского характера: «Нашей России, — утверждал лидер движения Александр Львович Казем-Бек (15.02.1902–21.02.1977), — будет принадлежать первое место в ряду держав, на которых ляжет ответственность за… утверждение нового, вселенского равновесия, за осуществление мировой справедливости, за создание мировой гармонии на месте мирового хаоса…».
Младороссы говорили о необходимости мировой «революции Духа», которая покончила бы с господством материалистических ценностей, характерным для либерализма и марксизма. «В основе младоросского движения, — отмечал идеолог Союза С. Ю. Буш, — лежит вера в торжество духовного начала над материальным». Теорию мировой революции Духа разработал виднейший теоретик движения В. Мержеевский. Он утверждал, что она произойдёт «не во имя средств к жизни, а во имя целой жизни». Согласно ему, преувеличенное внимание к материальным интересам различных слоёв ведёт к разобщению Целого, материализует его духовность. Отмечая снижение революционной активности европейского пролетариата, его переход на позиции социал-реформизма, Мержеевский доказывал невозможность левой альтернативы капитализму: «Теперь настоящими революционерами могут быть лишь люди национального, а не классового сознания. Такими людьми являемся мы, наши идеи национальны и исходят из идеи интегрального государства». Характеризуя новое, младоросское сознание, он уверял, что оно достигается тем, что «в основу кладутся идеи, а не интересы».
Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Новую монархию они мыслили надклассовой, но в то же время «трудовой» и «социальной». Идеалом русского самодержца они считали Петра I — «царя-труженика» — и Александра II — «царя-освободителя».
Социальная монархия должна опираться в первую очередь на партию орденского типа, более сосредоточенную на духовном воспитании нации, чем на непосредственном управлении государством. Сам монарх стоял бы вне партий, но второе лицо в государстве — премьер-министр — должен был, в соответствии с программой младороссов, возглавлять правящую партию.
Второй важнейшей опорой трона им виделись… Советы (младороссы предложили эмиграции шокирующую формулу: «Царь и Советы»). Несмотря на своё неприятие марксизма, идеологи Союза считали, что дебольшевизированные Советы вполне могут стать самобытными органами самоуправления, тесно взаимодействующими с представителями монаршей власти на местах и в Центре. Советский принцип казался им предпочтительней западного парламентского, так как предполагал многоступенчатые выборы представителей (до 1936 года прямых выборов в Советы высшего уровня не было). Аргументация младороссов строилась так: выборы в больших округах приводят к тому, что массы незнакомых друг другу людей делегируют наверх неизвестного им человека, чем и обеспечивается отчуждение парламента от народа. Напротив, когда делегата выбирает небольшое количество знакомых людей, связь между населением и его представителями становится гораздо теснее. Представительство первой ступени делегирует на вторую ступень и далее людей, хорошо знакомых всему корпусу избранников по совместной работе; тем самым достигается высокий уровень компетенции и ответственности, устраняется угроза того, что наверх пролезет проходимец или просто случайный человек. Предполагалось освободить советскую вертикаль от руководства со стороны правящей партии.
Идеологи группы считали необходимым сохранить принцип советского федерализма, сделав при этом саму федерацию более централизованной. Они полагали, что будущая Российская Империя («Союзная Российская Империя») должна представлять собой федерацию нескольких национальных образований, среди которых ведущую роль играла бы «малая Россия» — земля русского народа. «Россия в России» — такова была оригинальная формула младоросского федерализма.
Младоросская концепция орденской партии отнюдь не подразумевала создание тоталитарной организации, безоговорочно и слепо подчиняющейся одному лицу или группе лиц. Она основывалась на идее духовного братства, соединяющего вождизм и жёсткую национальную дисциплину с творческой свободой личности. Высшим типом свободной личности младороссы считали личность «борца за национальную революцию», равняющегося на идеал воина, рыцаря, героя. «Единство идеала, — писал Казем-Бек, — ни в какой степени не противоречит пестроте запросов».
Сам Казем-Бек, по воспоминаниям многих очевидцев, представлял собой вдумчивого и внимательного руководителя, обладающего большой харизмой. Вот как его описывает И. А. Кривошеина в книге эмигрантских воспоминаний «Три четверти нашей жизни»: «Александр Казем-Бек, человек примечательный, обладавший блестящей памятью, умением тонко и ловко полемизировать и парировать атаки — а сколько их было! В ранней юности скаут, ещё в России он был скаутом, в шестнадцать лет — участником гражданской войны, потом участником первых православных и монархических съездов в Европе. Человек честолюбивый, солидно изучивший социальные науки и теории того времени, с громадным ораторским талантом, он имел все данные стать „лидером“; а так как все русские политические организации — кадеты, эсдеки, эсеры — рухнули под натиском марксистского нашествия, то и надо было найти нечто иное, создать что-то новое».
Показательно, что заслуги младороссов в деле разработки новой идеологии русского традиционализма признавал даже такой яростный их критик, как И. Л. Солоневич. В 1939 году он писал: «Национальная эмиграция не только не научилась языку и мышлению современности, она отстала даже от того уровня, который был современным в 1913 году. Идейного „приводного ремня“ от монархии к массам ни по ту, ни по эту сторону рубежа у нас не имеется. За рубежом была сделана только одна такая попытка — это младоросская партия. Нужно отдать справедливость, это единственная из монархических группировок, которая говорила современным языком, оперировала понятиями современности и не была исполнена плотоядных вожделений реставрации». А вот ещё одна характеристика, данная лидеру Союза В. С. Варшавским — деятелем русской эмиграции: «Казем-Бек умел своими речами вызывать у слушателей то состояние как бы мистического возбуждения и подъёма, которое так характерно для культа вождизма».
Младороссы выступали за планово-рыночную экономику. Они ссылались на передовой опыт Советского Союза и Германии, сумевших в быстрые сроки восстановить своё народное хозяйство, опираясь на силу государственной организации и долгосрочное прогнозирование. От нацистов они отличались тем, что предлагали сделать плановое регулирование более жёстким и действенным, а от коммунистов — отказом от ликвидации частной собственности и проектами создания более гибкой системы составления плановых заданий.
Группа не считала нужным признавать за частной собственностью какой-либо самостоятельной ценности и тем более объявлять её священной. Она отстаивала идею «функциональной собственности», чьё значение определяется именно государственной необходимостью на определённый момент времени. Частный капитал, в такой оптике, необходим чисто технически, и его функционирование немыслимо без строгого контроля, призванного предотвратить опасность нарушения равновесия в пользу буржуазии.
