Макэлрой задал вопрос относительно жидкости, в которой должен был находиться каждый цереброид внутри сферической камеры.
— Жидкость будет под давлением, а как известно, лучшая форма для распределения сил в сосуде под давлением — сфера. Эту же форму мы приняли за исходную и для всей конструкции. Но что мне самому нравится больше всего, так это идея, предусматривающая возможность пересадки цереброидов в другой корабль, если, к примеру, данный устареет.
Затем слово взял Ли Конрад, эксперт по космической медицине, который пояснил, как трансдукторы, встроенные в кольцо, заменяют человеческую сенсорную систему
— Мы создали три запасные системы м диагностическую логическую цепь, которая обнаруживает неисправность и тут же называет и вызывает запасную часть. Своего рода электронная самохирургия.
Нейдельман выразил сомнение по поводу того, что при такой степени надежности трудно будет предположить, что причина аварии кроется в неисправности электроники.
— Дарроу подумал и об этом, — Бенедикт, улыбаясь, кивнул в сторону молодого человека. — Мы оставим свидетельства электромагнитной неисправности, не зависящей от упомянутых Ли систем.
— Ну что ж, — заключил Нейдельман, — нам остается только одно: чтобы наша подделка была абсолютной. Но даже если все удастся так, как задумано, я не могу быть совершенно спокойным. Слишком уж остры те рога, за которые мы собираемся водить быка.
Сразу же после демонстрации действующей модели полковник Лоуренс с тремя помощниками выехал в Лос-Анджелес.
Эд Стиллман внешне походил на голливудский стереотип — максимум действия, минимум мозгов и весьма грубая речь. На деле же этот бывший сержант нью-йоркской спасательной службы был не только всесторонне подготовлен, но и обладал незаурядным умом.
Сэм Олсен, бывший сотрудник ЦРУ, являлся экспертом по секретным операциям. Высокий, костлявый, невозмутимый, он одинаково спокойно мог переносить боль сам и причинять ее другому.
Джерри Пейн был негром и, как Стиллман, в течение десяти лет служил полицейским, пока не перешел в частное охранное бюро.
Прибыв в Лос-Анджелес, Стиллман, Олсен и Пейн начали вести переговоры о приобретении обанкротившейся строительной компании, а Лоуренс позвонил доктору Ральфу Шелдону, проживавшему в отеле «Статлер Хилтон». Несмотря на то, что они никогда не видели друг друга, разговор между ними носил весьма дружеский характер.
— Ральф, это я, Тед Херш, — начал Лоуренс. — Думаю, что мы нашли как раз такой дом, который тебе нужен. Это на Доти-авеню, 1400, и хозяева просят даже меньше, чем ты собирался заплатить. Может быть, встретимся завтра? Если тебе понравится, я бы сразу же начал соображать насчет переделки.
Лоуренс сообщил адрес агента по торговле недвижимостью, и они условились встретиться у дома после обеда на следующий день.
Через сорок восемь часов, 14 августа, Шелдон внес деньги за дом, а Лоуренс отправился обратно в Детерик с данными, необходимыми для осуществления следующей фазы операции.
Лоуренс был когда-то оперативником в специальных войсках и являлся соавтором наставления по взрывному делу. Взорвать мост при помощи серии зарядов, которые бы сработали по очереди с задержкой в сотую секунды, было детской игрой по сравнению с тем, что ему предстояло сделать. Цель-то в общем была та же самая — взрыв. Но перед этим предстояло сделать вид, что космический корабль пробил крышу, дом и оказался в подвале, а уж потом взорвался. Нужно все сделать как в кино, пущенном наоборот, и тут полковнику приходилось продемонстрировать и выдумку, и способность проявить скрупулезность до последней мелочи.
Через десять дней после возвращения в Детерик они с Бенедиктом начали проводить серию имитаций аварии на уменьшенных моделях дома и корабля. При помощи скоростной киносъемки в шестьдесят тысяч кадров в секунду им удалось установить разрушения, которые падающий на дом корабль должен произвести до своего взрыва. Потом провели миниатюрные взрывы моделей в одном доме. В результате этих опытов Лоуренс установил, например, что черепица, провалившаяся вместе с кораблем в подвал, должна быть вбита в землю в результате взрыва. Значит, ее следовало заранее поместить под днищем. А вот органические провода разбрасывались взрывом как попало, и о их месте не следовало беспокоиться.
Необходимо было также разработать способ доставки корабля из Детерика в Лос-Анджелес. Оказалось, что потребуется сделать две поездки, так как корабль придется разобрать, а потом собрать на месте. На это, как показала тренировка на модели, потребуется десять дней. Цереброиды же без сложной питающей аппаратуры в лаборатории Макэлроя столько просуществовать не могли, их необходимо было доставить перед самым взрывом.
Лоуренс установил три возможных пути доставки груза в Лос-Анджелес: военным самолетом, грузовиком — под видом несуществующей транспортной компании — или воспользовавшись услугами настоящего транспортного агентства. Первый способ он отверг сразу: потребовалось бы разрешение официальных военных организации, а это вызвало бы рассекречивание груза.
Второй способ при тщательном рассмотрении также не гарантировал полной безопасности. Наиболее подходящий маршрут по магистральному шоссе № 66 и по автостраде № 70 проходил через индейские резервации, которые считались опасной зоной. Если же ехать в объезд, то это означало подвергнуться проверке и обыску патрулей на границах штатов, боровшихся с контрабандой оружия.
Последняя возможность доставить груз скрытно, воспользовавшись официальной фирмой, была наиболее подходящей. Полиция в аэропортах пропускала запечатанные контейнеры известных транспортных фирм без досмотра. Таким образом риск сводился до минимума, все зависело от тщательного планирования.
Был уже восьмой час вечера, когда, слегка запыхавшись, Макэлрой позвонил в дверь квартиры Мэри,
— Кто там? — спросила она. Ее голос звучал непривычно громко, и он пожалел, что не позвонил по телефону, чтобы предупредить о своем приходе.
— Пол, — отозвался он.
— Входи. Открыто.
Он тихо закрыл дверь за собой и огляделся.
Мэри стояла у окна, повернувшись спиной к нему. Услышав, что он вошел, она, не поворачиваясь, спросила ровным голосом:
— Ты можешь дать мне сигарету?
Пол зажег сигарету и подал ей. Глубоко затянувшись и выпустив дым, она спросила:
— Ты догадался?
Пол почувствовал неожиданно острое отчаяние. Вся надежда на то, что она случайно вызвала смерть цереброидов, улетучилась.
— Догадался.
— И что же теперь будет? — спросила Мэри словно из простого любопытства,
— Не знаю.
— Остальные в курсе?
— Еще нет. Зачем ты сделала это?
Она обернулась, неуклюже держа сигарету перед собой.
— Потому что знаю правду.
Он ждал, что она будет продолжать, но Мэри, казалось, была очень занята тем, что тушила сигарету в пепельнице. Сейчас он впервые заметил, каким станет ее лицо, когда она постареет: впадут щеки под высокими скулами, появятся морщины в углах большого рта и между бровями.
Резкий порыв ветра, бросивший в окно охапку пожелтевших листьев, отвлек Пола от его мыслей.
— Правду? Какую? — Он нахмурился.
Мэри подняла лицо и пристально посмотрела на него.
— О том, что существует план убить десять тысяч человек в Лос-Анджелесе!
— Да о чем ты? Приди в себя!
Мэри с облегчением вздохнула убежденная наконец, что он ничего не знал, и начала говорить быстро и горячо, пытаясь заполучить в нем союзника.
— Ты помнишь то утро, Пол, когда ты всех нас разбудил, чтобы изложить свою идею с углеродом-14? Я потом пошла к Нейдельману и хотела уговорить его отказаться от «Последнего козыря». — Мэри усмехнулась абсурдности этой мысли. — Я пришла немного раньше назначенного времени и слышала, как он говорил по телефону с Майком Педларом. Они говорили об увеличении цитолического эффекта вируса, и Нейдельман сказал: «Как они умрут, так же важно, как и сколько их умрет!»
— Ну и что? — Макэлрой еще ничего не понимал.
— Разве, ты не понимаешь, Пол?! Они не просто хотят временно парализовать десять тысяч человек, а убить их!
— Но послушай, — начал Макэлрой осторожно. — На инструктаже Нейдельман признал, что эта операция может вызвать некоторые жертвы, правильно? Даже если кто-нибудь и умрет, то будет произведено вскрытие и все такое. Мне кажется, что Нейдельман и сейчас беспокоится по поводу того, какой эффект окажет вирус на те клетки, которые поразит. Он хочет, чтобы у вируса не было каких-нибудь цитопатических эффектов, которые позволят определить его при помощи обыкновенных средств.
— Но он же сказал «цитолический», а не «цитопатический»!
— Прошло пять месяцев, разве можно с уверенностью утверждать? Цитолический, цигопатический, — звучит-то почти одинаково. Если, наступает смерть, не все ли равно, разлагаются ли клетки полностью, или у них просто изменяется морфология? Поскольку причина смерти скрыта...
