Этого обстоятельства Коллинз не знал.
— Тайнэн и Эдкок были у Ноя, когда с ним случился удар? Вы не ошибаетесь?
— Как я могу забыть? — сказала печально Ханна. — В тот день Ной плохо себя чувствовал, никого не хотел принимать. Однако Тайнэн очень настоятельно просил о срочной встрече и приехал сразу после ужина.
— Вместе с Гарри Эдкоком?
— Я почти уверена, что Эдкок приехал с ним. Но... — вдруг засомневалась вдова. — Так все спуталось... Вам очень нужно знать точно, приезжал ли тогда Гарри?
— Что ж, может, не так это и важно...
— Нет, нет, мне совсем нетрудно проверить, — сказала женщина, поднимаясь с дивана. — Я посмотрю записи в календаре Ноя в его кабинете.
Она вышла из комнаты. Коллинз откинулся в кресле, сознавая, что ничего путного так и не выяснил. Отчаяние все больше охватывало его.
Вдруг он услышал какой-то шорох сбоку от себя и, резко повернувшись, заметил, как подозрительно колеблется плотная штора. Глянув вниз, он увидел, что она приподнимается у самого пола, и из-под нее выползает Рик Бакстер, внук Ханны, с неразлучным портативным магнитофоном в руках.
— Привет, Рик, — окликнул его Коллинз. — Что ты делаешь там, за шторой? Подслушиваешь наш разговор?
— Лучший тайник в доме, — улыбнулся в ответ Рик.
— Как машинка, тянет? — поинтересовался Коллинз.
Мальчик поднялся на ноги, отбросил спадающие на глаза пряди волос и похлопал рукой по кожаному чехлу магнитофона.
— Отлично работает с тех пор, как вы ее починили, мистер Коллинз. Хотите послушать?
Не дожидаясь ответа, Рик нажал кнопку перемотки, потом остановил ее и включил звук. Раздался голос Ханны Бакстер:
«...а Тайнэн? Вы спрашивали его о документе «Р»?»
Затем его собственный голос:
«Сразу же после встречи с вами. Но он ничем не помог».
Снова голос Ханны:
«Тогда, боюсь, вам крупно не повезло, Кристофер. Если Тайнэн ничем не смог помочь, то не сможет помочь и никто другой. Как вы знаете, Ной и Вернон были очень близки...»
— Ловко сделано, Рик, — сказал Коллинз. — Придется мне впредь вести себя в вашем доме осторожнее.
Мальчик выключил магнитофон.
— Не бойтесь, мистер Коллинз, я ведь на правительство не работаю. Это просто мое хобби.
Коллинз все еще разыгрывал впечатление:
— Чисто ты нас записал. Вполне можешь идти работать в ФБР.
— Нет, меня не возьмут, я еще маленький. Но играть в ФБР интересно. Я из-за этой шторы кассет двадцать записал, не меньше. Никто и не знает, что я там сижу. Только один раз дедушка меня поймал.
— Дедушка тебя поймал? — переспросил Коллинз.
— Заметил из-под шторы носок ботинка.
— Он очень рассердился?
— Еще как! Велел никогда больше не устраивать подобных проделок.
Коллинз непроизвольно вздрогнул и пристально посмотрел на мальчика.
— Извини, Рик, я что-то толком не расслышал. Что сказал тебе дедушка?
— Сказал, чтобы я больше никогда не устраивал подобных проделок и что он накажет меня, если еще раз поймает.
Коллинз так и замер в своем кресле. В памяти всплыли последние предсмертные слова Бакстера: «Документ «Р»... Это... Разоблачить... Я видел проделку,.. Найдите...»
Неужели полковник пытался своими последними словами, из последних сил, указать на Рика? На «проделку» Рика? На то, что тот подслушивал за шторами?
«Я видел проделку... Найдите...»
Неужели полковник во время последнего разговора с Тайнэном, за секунды до удара, заметил, как шелохнулась штора, и понял, что мальчик записал их секрет на пленку? И вспомнил об этом перед смертью, когда очень ненадолго обрел сознание?
Возможно ли это? Черт возьми, возможно ли это?!
Кашлянув, Коллинз заговорил снова, пытаясь ничем не выдавать охватившее его волнение.
— Послушай, Рик...
— Да, мистер Коллинз?
— Разумеется, строго между нами, но ведь ты ослушался деда, когда он тебе велел не заниматься больше подобными проделками?
— А то нет! Я потом еще много раз его записывал.
— И не боялся, что попадешься?
— Нет, — уверенно ответил Рик. — Я был очень осторожен. И потом, с риском гораздо интереснее.
— Храбрый ты парень. Значит, записывал деда?
— В основном только его. По большей части он принимал посетителей здесь.
«Спокойно, — сказал сам себе Коллинз. — Не спугни его. Спокойно».
— А в последний раз, когда дедушка беседовал с директором Тайнэном и с ним случился удар, ты их тоже записал?
— Ага. Хотя здорово потом испугался, когда все забегали.
— То есть когда дедушка потерял сознание?
— Ну да. — Мальчик поднял вверх магнитофон. — Но до того я записал каждое их слово.
— Не может быть, Рик. Ты действительно записал последний разговор твоего дедушки с директором Тайнэном?
— Делов-то! Тайнэн сидел там же, где сейчас сидите вы. Дедушка сидел там, где только что сидела бабушка. Мистер Эдкок — вот там, на стуле. И говорили они о том же документе «Р», о котором вы только что спрашивали бабушку.
У Коллинза пошел мороз по коже. Он правильно понял последние слова Ноя Бакстера. Изо всех сил он пытался сохранить спокойствие.
— Они говорили о документе «Р»? Ты не ошибаешься?
— Дедушка о нем не говорил. Говорил только директор Тайнэн.
— И ты слышал каждое его слово?
— Конечно, — ответил Рик. — И записал все, как сейчас записал вас.
— Хорошая получилась запись?
— Вы же слышали, как работает моя машинка, — гордо ответил Рик. — Я прокрутил запись на следующее утро.
— Да, машинка у тебя что надо, — прищелкнул языком Коллинз. — Мне бы такую. — Он сделал паузу. — А что стало с записью? Ты ее стер?
Сердце его замерло в ожидании ответа.
— Нет, я никогда не стираю, — ответил Рик.
— Значит, лента у тебя?
— Больше нет. Записей дедушкиных разговоров я у себя не держал. Когда дедушка уже был в больнице, я взял последнюю кассету, написал на ней «м. ю. д.» — «министр юстиции дедушка», — поставил месяц — январь — и вместе со всеми остальными кассетами положил ее в верхний ящик дедушкиного шкафа, где он хранил свои магнитофонные записи.
— Но шкаф увезли отсюда?
— Ага.
— Рик, ты не помнишь, о чем был разговор? Что они говорили о документе «Р»?
Мальчик состроил гримасу, вспоминая.
— Я ведь особенно не прислушивался — только записывал. А утром просто хотел убедиться, что хорошо получилось.
— Но ведь что-то ты должен помнить. Ты ведь упомянул, что Тайнэн говорил о документе «Р».
— Верно. Но что именно он сказал, вспомнить не могу. Он все говорил, говорил, а потом дедушке вдруг стало плохо, и все забегали, бабушка плакала, я перепугался, выключил магнитофон и сидел за шторой, пока не приехала «скорая». Когда все столпились у двери, я проскользнул и убежал к себе.
— Больше ты ничего не помнишь?
— Извините, мистер Коллинз, но больше ничего.
— Хватит и этого, — Коллинз благодарно хлопнул мальчика по плечу.
В гостиную вернулась Ханна Бакстер.
— Опять этот озорник пристает к вам со своим магнитофоном, Кристофер?
— О нет, нет. Мы очень славно поболтали. Рик мне здорово помог.
— Я нашла календарь, — сказала Ханна. — Ной ждал обоих — Тайнэна и Эдкока.
— Я так и думал, — ответил Коллинз. Подмигнув Рику, он встал. — Пожалуй, мне пора. Большое спасибо, Ханна. И тебе спасибо, Рик. Позвони мне, если когда-нибудь захочешь работать в министерстве юстиции.
Выйдя на улицу, Коллинз уже не замечал лившего из тяжелых туч дождя. В душе у него сияло солнце. С небольшим темным пятном. Несгораемый шкаф с личным архивом полковника Ноя Бакстера находился теперь в кабинете директора ФБР в здании имени Эдгара Гувера.
— Пагано, — сказал Коллинз шоферу. — Высади меня у первого же автомата. Мне необходимо срочно позвонить.
Окончание следует
Сокращенный перевод с английского Ю. Зараховича
