Одного она понять не может — почему птенцы не берут пищу, которую она приносит? Иногда она, правда, замечала, что добыча исчезает, но не была уверена, что ее съели птицы. Как-то ночью, когда она вторично прилетела к клетке, ей показалось, что вдоль конюшни пробирается зверек с мышью в зубах. Ей очень хотелось броситься на хитрого воришку. Но что-то ее удержало, должно быть, инстинкт подсказал ей, что это существо принадлежало не лесу, а миру двуногих.
Обитатели хутора привыкли к крикам совят. И Ноттов, и жена его Анна давно перестали обращать на них внимание. Анна больше не сетовала, что совята не дают ей спать по ночам.
И все же она не раз испытывала угрызения совести при мысли о том, какую судьбу уготовили этим животным; она просила за них Ноттова, уверяя, что несправедливо держать дикие создания взаперти в тесной клетке только затем, чтобы, когда они вырастут, продать их подороже.
Но Ноттов всегда отговаривался, птенцы-де ни в чем не нуждаются, имеют вдоволь еды, и раз уж их двое, то наверняка они не чувствуют себя одинокими. К тому же, если в наше время хочешь жить, сантиментам не место; в последние годы им и без того было трудно сводить концы с концами, так почему бы не воспользоваться возможностями, которые дает природа? И Анне пришлось отступить.
Однажды ночью Ноттов сделал удивительное открытие, которое затронуло даже его малочувствительную совесть: он вдруг увидел на дереве посреди усадьбы большой узел. Он замер. Неужто филин выбрался из клетки?
Неожиданно «узел» расправил два больших крыла и упал вниз, прямо к кроличьей клетке у стенки конюшни. Вот оно что: это один из взрослых филинов; должно быть, мать прилетела проведать птенцов...
Ноттову эта мысль пришлась не по вкусу: как сильны родственные узы в семействе филинов, если родители осмеливаются преодолеть свой извечный страх перед человеком и прилететь на хутор!
Но тут же другая мысль приходит ему в голову: что, если подстрелить самку прямо здесь? Вряд ли представится лучшая возможность — ни искать птицу не надо, ни тащить на себе ее тело весь дальний путь с Курроса...
Задумано — сделано. Ноттов пробирается в дом и снимает со стены дробовик. Затем, осторожно пригнувшись, прямиком направляется через усадьбу. Он не чувствует, как росистая трава хлещет по голым щиколоткам и ноги становятся мокрыми...
Ждать приходится долго. Ноттов начинает терять терпение. Ноги у него промокли, одет он легко и страшно продрог. Руки, скрюченными пальцами обхватившие ствол ружья, коченеют от холодной стали. Он уже собирается домой, как птенцы снова поднимают крики: ясно, они кого-то видят или слышат. Внезапно с крыши конюшни спускается тень, и вот уже большая птица садится в траву, в нескольких метрах от клетки. Это Серое ушко. При слабом свете она кажется неправдоподобно большой. Ноттов уверен, что это самка, он слышал, что у хищных птиц самки всегда крупнее. Он уже не сомневается, что перед ним та самая птица, которая весной защищала свое гнездо там наверху, на Курпосе.
Птенцы прижимают головы к дверце клетки, чтобы лучше видеть мать. Сквозь дверцу хорошо виден красивый круг из мелких перьев — «лицевой диск», который обрамляет их физиономии. Удивительные звуки раздаются в ночной тиши: кошачье мяуканье, щелканье глухаря, шипение змеи и воркование, напоминающее весеннюю песню вяхиря.
Ноттов забывает, что стоит в засаде, он не сводит глаз с поющих птиц. А когда, наконец, вспоминает, для чего находится здесь, и поднимает двустволку, то обнаруживает, что самка сидит на одной линии с клеткой. Если он сейчас выстрелит, рискует поразить также и птенцов.
Придется обождать.
Немного погодя Серое ушко перелетает на дерево и усаживается внизу. Ноттов тщательно прицеливается и нажимает на спусковой крючок. Мощный грохот разрывает воздух, из ствола вырывается длинный огненный сноп.
Когда дым рассеивается, Ноттов видит большую птицу в траве под березой. Она мертва. Огромные крылья распластаны, перья на затылке вздыблены; кажется, будто и перед лицом смерти птица намерена защищать своих птенцов. Но глаза уже сомкнулись, теперь даже зоркие глаза филина не смогут ничего различить...
Часа через два восходит солнце. Ноттов в это время уже далеко от дома. Он направляется в поселок, чтобы продать филина, на плече лежит тяжелый мешок, в нем спрятана большая и еще теплая птица.
Но Ноттов не ощущает тяжести. Он радуется, как дитя, и легко перемахивает через ручьи. Да, народ в Стурьшедалене раскроет рот, когда он покажет взрослого филина! Давно там не видели удачливых охотников. Но больше всего его радует мысль о том, что скажет сосед, Толлеф Лисэтр, когда узнает, что на сей раз он, Ноттов Бьерке, подработал на филинах из Курпоса...
В этот ясный сентябрьский день Ноттову не сидится дома. С двустволкой за спиной он бродит по лесу и выискивает места, где обычно водятся рябчики. Но сегодня ему не везет, рябчиков будто и след простыл. Потом Ноттов сворачивает на узкую тропу, ведущую к Фюрюфлаке, и незаметно для себя направляется к Кур-посу. Он и сам не знает, почему выбрал именно этот маршрут — словно что-то влечет его в ту сторону. Должно быть, все дело в привычке — он много ходил здесь последнее время... Погруженный в воспоминания, он не сразу замечает, что наступил на что-то твердое. Наклонившись вперед, переворачивает находку сапогом. Да это заяц, вернее то, что от него осталось!
Ноттов сразу догадывается, что это остатки трапезы филина. Он внимательно осматривает тушку и приходит к выводу, что она лежит тут не один день. Значит, самец с Курпоса еще летает в этих лесах...
Ноттов прямиком направляется к Курпосу. Он торопится: если уж кончать с филином, то только сейчас, пока не выпал снег и в лесу можно передвигаться без помех.
Смеркается.
Но Ноттов настолько поглощен мыслями о филине, что забывает даже о том, что пора возвращаться в Бьерке. Судя по всему, луны сегодня не будет, значит, надо торопиться. И он быстрым шагом идет к подножию скалы. Вот и знакомая расселина, по которой он не раз лазил в последние месяцы. Наверху, на уступе, все как прежде: у самой скалы небольшая ямка с гнездом, которое защищала самка, когда сидела на яйцах. У края обрыва, над самой пропастью, притулилась маленькая березка — под ней в жаркие дни птицы находили укрытие от солнца.
Возле гнезда обглоданные кости — красноречивое свидетельство, что когда-то здесь обитали хищные птицы. Сейчас уступ кажется заброшенным. При мысли о том, что по его вине филины вынуждены были покинуть гнездо, Ноттову становится не по себе. Но он старается подавить укоры совести: еще неизвестно, остались бы филины на уступе, даже если бы он и не вмешался в их жизнь.
Ноттов внимательно оглядывается, торопливо изучает каждую расселину и выступ в горе; помнится, над самым уступом с гнездом обычно, отдыхал самец. Сейчас там никого нет. Подойдя к краю обрыва, он ложится на живот и смотрит вниз.
Там, внизу, тоже не видно птицы.
Ноттов поднимается и с ружьем в руках карабкается вверх. К тому времени, когда он достигает вершины, становится совсем темно, и он понимает, что ему уже нет смысла возвращаться домой.
Не без досады он сбрасывает с плеч мешок, достает небольшой топорик, подходит к густой ели и начинает рубить ветки. Немного погодя с вершины Курпосской скалы к небу поднимаются желтые языки пламени. Огонь освещает сидящего у костра человека, его обветренное морщинистое лицо, глубоко сидящие глаза...
Ноттов вздыхает, откидывается на лапник; ночь предстоит долгая, спать почти не придется — надо все время подкладывать ветки в огонь, чтобы он не погас. Но незаметно для себя он засыпает. А когда присылается как от толчка, то видит, что костер почти погас. Он быстро хватает хворостину, и пламя разгорается, взметая вверх сноп искр.
Какое-то внутреннее чувство подсказывает Ноттову, что не потухший костер заставил его проснуться. Он не в силах отделаться от ощущения, будто кто-то не сводит с него глаз.
Он медленно поворачивается, смотрит на большой валун, к которому пристроил свое ложе. И тут замечает два немигающих глаза, устремленных прямо на него. И как только его глаза привыкают к темноте, он берет себя в руки: да это же филин, птица, за которой он охотится!
Молниеносным движением он хватает ружье. Но филин его опережает, и, когда он прицеливается, птица далеко. Ноттов все же успевает нажать на спусковой крючок, надеясь, что прицел взят верно. Оглушительный треск разрывает ночную тишину, огонь на мгновение озаряет лес ярким светом. Но тут же лес снова погружается в мрак, и только пороховой дымок стелется по склону.
При свете костра Ноттов долго ищет птицу. Филина нигде нет, видно, он все-таки промазал. В конце концов он прекращает поиски: лучше подождать рассвета.
С первыми проблесками зари Ноттов вновь начинает поиски. И хотя он расширяет круг, все его попытки найти птицу оказываются тщетными.
