Он объясняет бойко, будто заправский гид.
А я никак не могу понять: как же я прозевал Карфаген? Где же кончился пригород пыльного Туниса и начался город, от названия которого веет древностью и величием? В голове не укладывается — эти виллы среди зелени и есть тот самый Карфаген, который, повернись иначе история, возможно, стал бы вместо Рима владыкой античного мира? До сих пор на Апеннинском полуострове — и у Тразименского озера, и на поле былой битвы при Каннах, и возле неприметной ныне Капуи — археологи находят наконечники стрел и копий, старинные шлемы, черепа и солдатскую утварь, свидетельствующие о жарких схватках между Римом и Карфагеном. До сих пор итальянские матери и бабушки стращают непослушных ребятишек не бабой-ягой, а Ганнибалом...
Ничего не оставили люди и безжалостное время от былого великолепия города, властвовавшего над половиной античного мира. Ни Гермейского маяка, ни камня от 32-километровой крепостной стены, ни храма Эшмуна, где до последнего сражались карфагеняне... Три года легионы Сципиона осаждали Карфаген, шесть дней длилась битва за город, где защитники держались за каждый дом, десять дней продолжался грабеж. Оставшиеся в живых карфагеняне — пятьдесят тысяч человек — были проданы в рабство. После этого римский плуг распахал землю, перемешал почву с обломками разрушенных храмов и сожженных домов, а в борозды была брошена соль: никогда не должен был возродиться этот город, столько десятилетий боровшийся с суровыми потомками Ромула за господство над Средиземноморьем. Лишь груда кирпичей — предположительно от Акрополя,— потихоньку извлекаемая из холма Бирса (по-финикийски — «укрепленный»), да фундамент храма богов Танит и Баал-Хаммона (Камона) свидетельствуют, что Карфаген действительно был реальностью, а не выдумкой историков и писателей. Именно здесь, в Карфагене, жила Саламбо, героиня одноименного романа Гюстава Флобера (см. 4-ю стр. обложки).
— Знаете, люди безжалостней времени...— Старик, присматривающий за развалинами старинного храма, качает головой. Только что он рассказал историю охраняемых им темно-бурых камней, выглядывающих из травы. Спрятав в карман заработанную мелочь и потирая поясницу, смотритель возвращается в тень.
Сначала этот храм был посвящен Баал-Хаммону — божеству плодородия, вод, войны. Здесь ему приносили человеческие жертвы — сыновей-первенцев из самых знатных семей. Спустя века в храме стали поклоняться богине Танит — покровительнице города.
— Вы ведь знаете, месье, что здесь стоял крупнейший храм Карфагена.
Смотритель обвел взглядом пятачок земли, огороженный металлической сеткой. Проходя мимо, не сразу и заметишь эти несколько каменных плит, огрызки кирпичных стен, две ступеньки...
— Там, чуть дальше, есть еще кое-какие руины. Но это более поздние, римские. Никто не знает, что именно здесь построили римляне. Хотите посмотреть? А вообще-то как раз отсюда, где мы стоим, и пошел Карфаген.— Старик снова увлекается.— Считается, что на этом месте основательница города Эллиса, изгнанная братом из родного Тира, бросилась в священный костер, чтобы задобрить богов.
Город был наречен Карт Хадашт — «Новый город» (римляне позже переименовали его в Картаго). Шел девятый век до нашей эры. Правда, легенда об Эллисе, выведенной Вергилием в «Энеиде» под именем Дидоны, научного подтверждения пока не получила: наиболее древние археологические находки в Карфагене датируются седьмым столетием до нашей эры.
Действительно, люди безжалостней времени. Римляне безжалостно распахали поверженный город, а столетия спустя орды варварских племен разграбили столицу богатой римской провинции Африка, выстроенную на месте распаханного Карфагена и унаследовавшую его имя. Правда, второе разрушение не было столь методичным. Именно люди превратили афинский Акрополь в пороховой склад, именно люди использовали камни Колизея для строительства средневекового Рима, именно люди — археологи! — снимали с пьедесталов античные статуи, украшавшие Эфес в Малой Азии, и тайно переправляли к себе, в Англию...
В подковообразную гавань бывшего военного порта вдается небольшой полуостров. Там видны несколько обломков колонн и блоки желтого камня: это все, что осталось от дворца адмирала карфагенского флота, некогда самого сильного в Средиземноморье. По утверждению историков, этот дворец был расположен так, чтобы его обитатель мог постоянно иметь перед глазами корабли, которыми он командовал. Но теперь, глядя на гавань, трудно представить, как сюда могли зайти и поместиться боевые триремы, да еще столь многочисленные. Сейчас здесь царство босоногих загорелых ребятишек, которые лениво швыряются камешками в плавающие в воде доски. Античный торговый порт, расположенный по соседству, выглядит не менее скромно. Стоит ли напоминать, что Карфаген был крупнейшей торговой державой, нажившей богатство именно на негоциях? Сейчас об этом в бывшем торговом порту напоминают лишь раскопанные склады, которые были выстроены под причалами.
— У археологов никогда не хватает денег на раскопки! — Молодой мужчина был рад возможности поговорить по душам. Ему явно надоело раздавать указания рабочим-строителям, которые трудились у театра, сооруженного римлянами во времена империи.— Но это не самое страшное. Просто здесь сплошь и рядом нельзя копать! У богатых стало модой покупать в Карфагене землю и строить виллы. Что можно поделать против частной собственности? А ведь, может, под этими самыми виллами и домами таятся невиданные сокровища!
Молодого человека отозвали, и я даже не успел спросить, как его зовут и какие работы проводятся здесь. Впрочем, последний вопрос разрешился сам собой, как только я подошел к театру поближе. Каменные сиденья, амфитеатром спускающиеся к сцене, были выложены совсем недавно. Заново отделаны лестницы-проходы между секторами, перестелена сцена...
Что же, использование античных театров, сохранивших замечательную акустику,— дело неплохое. Подобное решение довольно часто в средиземноморских странах. В турецком Эфесе, например, каждое лето проходят фольклорные фестивали, древнеримский цирк в Вероне уже не первое десятилетие служит сценой для одного из лучших оперных театров мира. А разве в самом Риме античность не вписалась в ткань города, не продолжает жить в нем?
Карфаген прошлого может возродить только человеческая забота, участие и архитектурный такт. Прекрасно, что «Карт Хадашт» стал заповедником и включен в Список всемирного наследия. Многое оказалось в черте заповедника: и собственно археологический участок Карфаген, и золотые пляжи, и окруженные садами особняки XVIII века, и современные виллы... Наверное, рано или поздно археологи откопают и изучат руины, а реставраторы и градостроители вложат новую душу в старые камни.
Рим — Тунис
Никита Ермаков, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света»
Сергей Голованов. Ремоновый зонтик
Планета вынырнула слева — желтый шар в черной пропасти космоса,— и Коробов вздрогнул. Мозг отказывался что-либо понимать. Интеллект со всеми своими «вспомогательными службами» явно отключился из боязни выйти из строя, и Коробов только молча смотрел в очередной транспарант-указатель, проплывающий за бортом в космической пустоте. По бликам на этих огромных плоских дисках Коробов понял, что они, видимо, вращались с немалой скоростью, однако надписи на дисках даже не дрожали. Из-за этого феномена, вполне понятного человеку XXI века и объяснимого хотя бы допотопным телевидением,— разум бы не запсиховал. Дело было совсем в другом. В этом уголке Галактики, в немыслимых далях, надписи почему-то читались на родном, русском языке...
«Заправочная станция» — с аккуратной стрелкой влево. «Разворот запрещен». И еще — самое поразительное: «Добро пожаловать, Коробов!»
А потом вдруг и вовсе несусветное по фамильярности: «Роднулька ты наша, Михаил Алексеич, во-он к той планете оглобли поворачивай, к желтенькой. В контакт вступай».
Михаил Алексеевич Коробов, двадцати двух лет от роду, моргал, тряс головой и мычал что-то, но указателей слушался — разворачивал космический корабль, тормозил, где просили. А что было делать? Делать нечего, коли прилетел из этакой дали. Да нигде еще ни один землянин не встречал инопланетный разум! Он, Коробов, будет первым, кто, наконец, вступит в контакт.
Желтая планета наплывала на весь экран — двухметровый по диагонали,— когда на ее фоне показался еще один диск с надписью: «Лексеич, счастливой посадки!»
— А куда садиться-то? — пробормотал Коробов.— Планета большая...
Справа вплыл еще один диск, последний. На нем криво лепилась старославянская кириллица: «А все равно куда».
«Прогресс-215» по пологой траектории врезался в атмосферу планеты.
