Выгорали и исчезали под слоями позднейших записей, а то и просто штукатурки, фрески древних соборов, блекли цвета роскошных шпалер, осыпались краски старинных икон — и только миниатюра, сохраненная страницами рукописной книги от влажности, воздуха, света и пыли, по сути дела, в изначальной свежести донесла до нас колорит старой живописи.
Но к миниатюре с надеждой и пытливым интересом обращаются не только искусствоведы. Она является бесценным путеводителем по безвозвратно ушедшим эпохам.
Благодаря миниатюрам мы узнаем, как одевались люди самых разных сословий — монахи и светские дамы, короли и шуты, воины и торговцы. Городские здания, величественные замки, монастырские соборы и дворцы аристократов, изображенные на миниатюрах, являются незаменимыми источниками по истории зодчества — ведь большинство этих архитектурных памятников давно уже не существует. Миниатюра позволяет узнать о взаимоотношениях людей в далеком от нас мире, о существовавших некогда моральных ценностях, о сути представлений о мироздании и проследить, как все это менялось на протяжении медлительных веков средневековья.
С этой точки зрения коллекция французской миниатюры, бережно сохраненная в нашей стране, одна из лучших в мире. Присмотримся лишь к нескольким шедеврам ее — многие из них публикуются впервые как в нашей стране, так и за рубежом.
В течение нескольких веков раннего средневековья западноевропейская книжная миниатюра, да и вообще книги, создавалась лишь в монастырях. Один и тот же монах был и переписчиком и художником. То в отдельных закутках («альвеолах»), то в общем помещении — под строгим надзором руководителя — он каллиграфическим почерком заносил на листы пергамена «жития святых», библейские сказания, изречения «отцов церкви»... И под стать тексту, который выводило перо или калам монаха, были и сюжеты миниатюр, отражающие мир христианской символики.
Но в мире средневековой Европы, прошедшей через крестовые походы, все больше и больше ощущается приближение перемен.
Постепенно монастыри уступают свое главенствующее значение, как место производства книг и центров культуры. Им на смену приходят города с университетами, дворцы королей и принцев. Теперь уже переписывают и украшают манускрипты не монахи, а городские мастера. Появляется все больше и больше светских произведений — и рыцарских романов, и трактатов, и исторических сочинений. Вместе с новыми книгами в миниатюре появляются сюжеты «мирского» характера.
Все чаще и чаще мастер-миниатюрист, даже если иллюстрируемая им рукопись была религиозного содержания, фоном действия избирал реальные улицы и площади современных ему городов.
В XIV—XV веках французские миниатюристы — ведущие в Европе. Об их искусстве писал Данте. Петрарка жаловался, что весь мир зависит от капризов парижской моды, что итальянцам «приходится использовать их каллиграфов и иллюминаторов». Даже обрушившиеся на Францию во второй половине XIV века беды — начало Столетней войны (сокрушительные поражения при Креси и Пуатье), чума, связанный с этим упадок экономики, пагубно сказавшиеся на судьбах архитектуры и скульптуры, не могли остановить процесса развития книжной миниатюры. Этот вид искусства, камерный и рафинированный, оказался наиболее приспособлен к удовлетворению запросов того времени.
Парижские миниатюристы-книжники, приобретавшие все большую популярность, расширяют свои ателье, участвуют в художественной жизни Европы. Отныне их основные заказчики — знатнейшие вельможи того времени. Но вот осенью 1415 года англичане наголову разбили французское войско при Азенкуре, где, по выражению известного историка Жюля Мишле, «не только король, но и королевство, сама Франция была взята в плен». Английская оккупация, раздоры между французской знатью, предательство могущественного герцога Бургундского, голод и опустошение особенно тяжело сказались на судьбе Парижа. Художники бежали из растерзанной столицы в процветающую Бургундию, на юг страны и за границу.
После окончания Столетней войны по ряду исторических причин одним из политических и культурных центров Франции стал город Тур. Именно здесь работал крупнейший художник Франции XV века Жан Фуке. Сложная задача перевода традиционной книжной миниатюры на художественный язык Возрождения выпала на его долю.
Фуке был не только миниатюристом, но и создателем картин. Если в предыдущем столетии именно миниатюра питала своими открытиями зарождавшуюся станковую живопись, то теперь роли изменились. Идея произведения живописи как самостоятельного художественного мира оказала решающее влияние на судьбу книжной миниатюры. Никогда миниатюра не знала таких правдоподобных изображений плотников и кузнецов, играющих в карты солдат, толстяков купцов, гребцов в лодке, рыцарей верхом на конях, актеров на городских площадях, таких поэтических пейзажей и таких точных видов французских городов.
...Но это уже было лебединой песней книжной миниатюры. Через полвека после Фуке последние миниатюристы уже просто имитировали станковые картины, иногда изображая даже их раму.
Более грозной оказалась другая причина — изобретение книгопечатания. Сама рукописная книга была обречена на гибель. И ее счастливый соперник — книга печатная — роднилась как раз тогда, когда Фуке создавал свои шедевры.
Менее 100 лет понадобилось печатному станку, чтобы полностью уничтожить производство манускриптов. Умирающее искусство некоторое время еще пытается как-то удержаться на поверхности. Миниатюристы изредка получают заказы от немногих оставшихся любителей на украшение уникальных манускриптов, раскрашивают от руки гравюры в печатных книгах. Но обреченное искусство уже ничего не могло спасти, и в XVI веке книжная миниатюра прекращает свое существование.
...Прошли века, но мы и сейчас можем представить себе мастера, склонившегося в своей мастерской на узкой улочке средневекового города над последней страницей только что законченного фолианта, на которой он выводит:
«Дорогой читатель, переворачивая своими пальцами эти страницы, позаботься о том, чтобы не повредить написанное. Никто, кроме каллиграфа, не имеет понятия о том, что такое трудная работа. Переписчику так же сладостно провести последнюю линию, как моряку вернуться в родную гавань. Только три пальца его держали калам, но все существо его страдало от работы».
Т. Воронова, кандидат исторических наук, А. Стерлигов, искусствовед
