не делал, а тебя здесь быть не должно. Никогда. Ты меня услышал?
Матвей хотел было вякнуть спорную истину о том, что чем больше шкаф – тем громче он падает, но просто не успел этого сделать, потому что Гром сжал его горло с такой силищей, что перед глазами померк свет буквально за долю секунды!
Медведь отбросил мужчину от себя, потому что понимал, что ведь не сдержится. Что убьет, если его рука сожмется еще хоть немного, или задержится на его горле еще, полностью перекрывая кислород.
Матвей пришел в себя быстро и тяжело закашлял, отползая, потому что громила склонился над ним всем своим ростом и немалой массой, приглушенно пробасив:
- Считай это первым предупреждением. И запомни, что два раза я не повторяю. В следующий раз твой труп найдут в лесу. Или не найдут.
Кажется, это чмырь даже слегка протрезвел, потому что унес свое вонючее тело очень быстро и весьма благоразумно.
Вот и славно.
Если не поймет и придет сюда снова - это станет последним днем в его жизни.
Гром не шутил и был более, чем серьезен.
Он дождался, когда Матвея сдует достаточно далеко парами его идиотизма, и только после этого неловко ступил на порог дома девушки, где стоял нетронутый таз с рыбой и рядом с ним термос с чаем, который Гром прихватил с собой.
Пришлось еще вернуться за банкой варенья, и лишь после этого он осторожно постучал в шаткую дверь, с недовольством отмечая, что она не была закрыта.
Конечно, по его понятиям тут и двери-то считай не было.
Но то, что ее мог вынести и человек простой комплекции – это было не хорошо.
Девушка приподнялась на локтях, не спускаясь с печки, и тревожно выдохнула:
- Кто там?
Всего два слова, но от Грома не укрылось, как заколотилось ее сердечко, сжимаясь в ожидании и робкой надежде, отчего он улыбнулся.
Ждет, значит его девочка.
Он не стал дожидаться, когда Гуля спустится с печки и откроет ему, а вошел сам, склоняя голову, чтобы не снести лбом дверной косяк и случайно не переломать потом весь дом этой трещиной, пробасив:
- Приглашение на чай еще в силе?
Девушка всхлипнула и подняла на него свои голубые глазища, в которых было столько робкого восторга, словно она увидела пред собой настоящее чудо, а его сердце застонало от переполняющих эмоций, справиться с которыми сразу не получилось.
Его красивая, нежная девочка.
С самой чистой и трогательной душой, ради которой он сам себе на горло наступит, если это будет нужно.
- Я боялась, что ты больше не придешь, - тихо проговорила девушка и улыбнулась сквозь слезы, поспешно и с жаром добавляя, - Обещаю, что больше не буду тебя трогать! Даже близко подходить не буду!
Гром только фыркнул, пробасив:
- Еще чего выдумала! Конечно, будешь! И я тебя тоже буду!
Да, прозвучало это конечно откровенно.
Наверное, даже через чур.
Но ему нравилось говорить все, как есть, видя при этом, как щеки девушки покраснели, а тело стало наполняться особенным теплом, которое расползалось по венам и нагревалось, призывая желание и трепет.
Он и сам это все чувствовал.
Только куда сильнее и опаснее, чем Гуля, потому что знал, что такое желание и к чему оно ведет, а она еще не представляла как можно сгорать в руках другого человека и хотеть этого снова и снова. Больше и больше.
Этот огонь в медведе редко угасал, а с тех пор, как он увидел Гулю - стал гореть и жечь со всей силы, не давая покоя ни днем ни ночью.
Он и сейчас расползался и кусал его изнутри, выжигая своим нетерпением все правильные мысли в голове, поэтому Гром отошел к кухонному столу, чтобы поставить на него варенье и термос с таежным чаем, глухо добавив:
- Только пообещай одну вещь. Если я говорю тебе, что нужно остановиться и замереть, то ты должна сделать это сразу же, не задумываясь. Хорошо?
- Хорошо, - тут же кивнула Гуля, с полным осознанием того, что это очень важно, а иначе Гром не стал бы говорить.
Она всё сделает, как он скажет, только бы побыть с ним рядом еще!
- Не боишься меня после нашей рыбалки?
- Нет.
Гуля как всегда отвечала искренне.
Ей стыдно было признаться в этом, но если бы Гром позвал ее на рыбалку снова, то она бы не стала отказываться.
Этот большой мощный мужчина стал особенным для нее, и теперь она не хотела с ним расставаться, что бы не случилось, но как сказать об этом - не знала.
- Я чай принес. Тот самый таежный. Будешь?
- Буду, - Гуля радостно улыбнулась и села на печи, чтобы слезть с нее и собрать на столе все необходимое для чаепития, но ноги снова подкосились от переизбытка вспыхнувших эмоций.
Гром оказался рядом за долю секунды, и бережно взял ее на руки, прошептав:
- Держу тебя, девочка.
Гуля не отпрянула.
Напротив робко и осторожно прильнула к нему, затаив дыхание, потому что не знала еще, можно ли ей делать это. Можно ли касаться без его разрешения, даже так легко и ненавязчиво.
От него шел такой жар, что хотелось, чтобы этот момент застыл и растянулся так долго, как только это было возможно.
Пусть не целует, пусть не обнимает жадно-жадно, а вот так держит у своей мощной груди – ей и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя в раю.
Ей не хотелось, чтобы он ее отпускал. Никогда.
Чтобы он был рядом так часто, как только может это делать, хотя по сути они ведь и не познакомились еще даже.
Да – имена знали, но на этом все.
Но и Гром не торопился отпускать Гулю.
Они не виделись всего пару часов, а ему казалось, что прошла целая вечность.
Что даже одной минуты было много, если он не мог ощущать тонкий нежный аромат девушки рядом с собой, и ее легкое невесомое дыхание, которое сейчас касалось его щетинистой щеки.
- Можно я тебя обниму? Чуть-чуть совсем, - прошептала тихо Гуля, и вся замерла в ожидании ответа Грома и от собственной смелости.
А его сердце стало, словно мед, захлебываясь от непередаваемых терпких и вязких эмоций, что кружили голову.
Она ведь даже не представляла настолько вкусной и сладкой она была для него.
Запретно сладкой.
Гром знал, что не
