так бы и не нужен был ребенок. Он мой, только мой, и его отец погиб при восхождении на Эверест.
Снова плачу, эмоции бьют через край, с ним рядом так постоянно: все мои собранность и здравый смысл летят к чертям.
– Я имел право знать о сыне.
– Нет, у тебя есть жена, пусть она рожает хоть десять сыновей, наследников, как сказал твой тесть.
– Регина.
– Отпусти, мне надо идти.
– Нет.
Мужчина тяжело дышит, губы плотно сжаты, не знаю, что там у него в голове, но Жаров очень зол. Хотя на что я рассчитывала?
– Он мой сын и будет носить мою фамилию.
Непрошибаемый.
– Как ты себе это представляешь? Познакомься, милый, это твой папа, но у него есть жена и он будет приходить по субботам. Ты в своем уме? Я не позволю так обращаться со своим ребенком, сейчас он тебе нужен, а завтра – нет. Мы скоро уедем, Костя Левицкий – гражданин Италии, он там родился, там его дом, а у тебя есть свой.
Стало еще горше и обидней. Не за себя, за сына. Может быть, Матвей на самом деле был бы хорошим отцом. Если вспомнить, что говорил о его детстве Сергей, он бы никогда не бросил своего ребенка. Не знаю, правильно ли я поступила, но даже не представляю, что бы было, скажи я тогда ему о том, что жду ребенка.
– Вы уедете только со мной, я все улажу.
А вот теперь хочется смыться.
– Матвей, очнись, ты женат, а у меня есть жених.
– Свадьбы не бывать, даже не думай о ней, только через мой труп. Все будет хорошо, собирайся, пойдем знакомиться с сыном, а то я трахну тебя снова.
А вот это уже наглость, не знающая границ. Что вообще он себе позволяет?
– Мы никуда не пойдем, как ты представляешь это?
– Не усложняй, Регина, иди в ванную, давай быстрее, хочу видеть его.
– Жаров, нет!
– Вот так скажешь Серёже, когда он придет в следующий раз, а не скажешь, я переломаю ему ноги, чтоб не смог прийти.
Он невыносим. Совсем недавно Матвей просил прощения, мы ругались, я плакала, кричала, а вот сейчас он ставит условия и командует.
– Я пойду один, оставайся здесь.
Матвей быстро засобирался, вот уже надел белье и брюки, смотрит на рубашку с оторванными пуговицами, качает головой, из шкафа достает черную футболку. Мне ничего не остается делать, кроме как идти в ванную. Смотрю на себя в зеркало, волосы растрепаны, губы искусанные, в глазах блеск, на щеках дорожки от слез.
Умываюсь холодной водой, руки трясутся, надеваю платье, стирая влажным полотенцем стекающую по бедрам сперму. Не знаю, как отреагирует Костик на появление отца, но Жарова уже не остановить.
– Регина, пойдем.
– Давай не сегодня.
Выхожу в комнату, ищу свое белье, по коридору рассыпаны фрукты.
– Да, давай еще через семь лет. Ты готова?
– Нет.
– Иди ко мне, да не суетись.
Снова прижимает к себе, держит крепко, смотрит внимательно, ведет пальцами по скулам. Не могу сопротивляться, просто не получается, не сейчас, когда все так странно и непонятно.
– Зря не сказала.
– Не могла.
– Я бы никогда не отказался.
– Но от меня ты отказался.
– Дурак. Я сопротивлялся своим чувствам, не веря в них, не мог поверить, что такая девочка, с веснушками на носу и взглядом зеленых глаз, может влюбить в себя за несколько дней. Ты была чистым откровенным соблазном, сама, не понимая этого.
– Что изменилось?
– Все.
Снова хочется плакать, но держусь.
– Не столкнись ты с Костей, то ничего бы не узнал, мы бы уехали, и каждый жил бы своей жизнью.
– Нет, я бы не дал вам уехать. Идем, хочу его видеть.
Матвей тянет в коридор, вместе собираем с пола фрукты, он меня торопит, словно боится опоздать. Заметно, как он волнуется, первый раз его вижу таким, да вообще у нас все как в первый раз: разговоры, откровения, ссора.
Не знаю, что думать и как быть дальше. Надо хорошенько разобраться во всем, а не действовать на фоне эмоций.
– Почему Костя?
Спускаемся на этаж ниже, ищу в сумочке ключи. От Жарова теперь не отвязаться просто так.
– В честь папы, он Константин Константинович.
Молчит, опустив голову, сжимая кулаки. А как он хотел? Наверное, надо быть непросто биологическим отцом, чтобы ребенок носил твои фамилию и отчество.
– Мама, мама, ну где ты так долго была?
Сын выбегает в прихожую, обнимает меня, но тут же испуганно смотрит на мужчину рядом. Матвей так напряжен, видно, как пульсирует венка на виске, он садится на корточки и не сводит глаз с сына.
– Мама, я совсем нечаянно поцарапал машину этого дяди.
