Этой Особой… — зашептала Люська, оглядываясь на дверь.
— С какой особой? — не понял я.
— С Кэт.
— И что не так с Катькой?
— Мне кажется, она заигрывает с Якаки. О, Андрэ, когда я это заметила, я чуть не умерла от ненависти! Это было так ужасно. Ты воевал, а она в это самое время кокетничала с Якаки. Ты должен прогнать ее, Андрэ! Эта ужасная женщина тебя недостойна.
Да, закрутить роман в мое отсутствие — это было весьма похоже на Катьку. Я почти верил жене, но, конечно, ее информацию следовало проверить и проанализировать.
— Хорошо, я подумаю, — пообещал я, за что был вознагражден поцелуем. — А теперь идем в купальню.
В купальне собралась вся компания, за исключением занимавшегося служебными бумагами Ивана Платоновича. Катька и Натали рассматривали рану графа Орловского и дружно ахали. Рана воспалилась и, вкупе с могучим графским телом, производила неизгладимое впечатление, особенно на женщин.
— Ее нельзя мочить, — говорила Катька.
— Ее нужно немедленно перебинтовать, — вторила ей Натали.
Голый Орловский смеялся и утверждал, что воспаление вызвано тем, что рану он получил во время купания. Однако, женщины настаивали, и Орловский согласился на то, что рану лучше перебинтовать. Он встал со ступенек и принялся одеваться.
— Натали, иди помоги графу, — сказал я. — Дорогая, — обратился я к жене, — ты ведь не возражаешь против того, чтобы Натали понаблюдала за графом, вернее за его раной. Ночью рана может воспалиться еще больше.
— Конечно, понаблюдай, — воскликнула добрая Люська.
Натали вылезла из купальни и принялась одеваться, дабы сопровождать Орловского на медицинские процедуры. Мы с Люськой тем временем разделись и залезли в купальню, в которой продолжала нежиться Катька.
— Иди ко мне на колени, — сказал я Катьке.
Катька покосилась на Люську, но послушно забралась ко мне на колени.
— Ну, признавайся во всем, изменница, — сказал я, чувствуя, как Катькина попа приятно давит на мой член.
— Уже накапали? — весело спросила изменница.
— А ты как думала?
— Все ложь. Ничего не было.
Люська рядом со мной вспыхнула:
— Было! Было!
— Сейчас буду проверять, — строго сообщил я.
— Интересно, каким образом? — спросила Катька ангельским голосом.
— Есть у меня для тестирования один зонд.
— А, понятно… — протянула подруга. — Видала я этот зонд.
Я приподнялся, нагнул Катьку и поставил раком. После этого ввел тестировочный зонд в тестируемое отверстие.
— Ну, сознавайся, было или не было? — произнес я замогильным голосом.
— Не было! — пропищала Катька, намеренно ерничая.
— Сознавайся, я почувствую ложь, — сообщил я, делая круговые движения бедрами.
— Не лгу-у-у, — заухала Катька.
— Лжет, лжет! — крикнула Люська, со вниманием наблюдавшая за процедурой допроса. — Гляди, как попой вертит.
— Ничего я не лгу, — обиделась Катька. — Разве можно лгать, когда внутри тебя находится тестировочный зонд?
— Это утверждение также требует проверки, — задумался я.
— Какой? — тут же заинтересовалась Люська.
— Как какой? Становись рядом. Я задам тебе какой-нибудь вопрос, а ты попытайся сказать неправду. Сразу станет ясно, можно ли врать во время ввода в тебя тестировочного зонда.
Люська опустилась рядом с Катькой на корточки и приняла аналогичную позицию. Я ввел в жену тестировочный зонд и спросил:
— Сколько будет дважды два?
— Четыре.
— Видишь, во время тестирования врать невозможно.
— Я ошиблась, ошиблась! — закричала Люська. — Я могу соврать! Спроси еще раз.
— Сколько будет дважды два?
— Пять.
— Извини, ты соврала, а я сразу почувствовал. Как видишь, тест работает.
Я успешно дотестировал обеих женщин. Несмотря на это, Люська в отношении Катьки осталась в некоей задумчивости и антипатичности, которые мне не удалось побороть ни тестированием, ни последующей совместной беседой на посторонние темы.
Я, на следующий день
По мрукси объявили:
«В полдень в центральном храме солнечного бога Виракочи состоится торжественная казнь пленных пришельцев. Вход свободный.»
— Пойдете? — спросил я женщин.
— Смотреть на этот ужас?! — воскликнула Люська.
Катька оказалась с ней солидарна.
Не хочу сказать, что меня привлекала сцена казни людей, причем плененных никем иным, как моим отрядом, однако упустить возможность взглянуть на храм солнечного божества Виракочи я не мог. Ведь именно из этого храма выходил и в него возвращался световой луч.
— Ну как знаете. А я пойду прогуляюсь.
В одиночестве я побрел туда, куда уже стекался народ.
Храм представлял собой типичное общественное (то есть очевидно, что не жилое) сооружение, расположенное на высоких ступенях и обнесенное двумя золотыми (или позолоченными — с такого расстояния я не мог достоверно разглядеть) оградами. Первая ограда, предварительная, была высотой пару метров. Внутренняя часть храмовой территории, вплотную прилегающая к предварительной ограде, была засажена колючим кустарником. Я понял, что кустарник используют вместо колючей проволоки — различия в самом деле были невелики. Вторая ограда, очерчивающая непосредственно храмовое здание, имела в вышину около трех метров.
Особенным храм Виракочи делала, конечно, не золотая ограда, а солнечная дуга, выходившая откуда-то из крыши — видимо, в специально прорезанное отверстие, — и туда же возвращавшаяся. Жалко, что казнь проходила снаружи храма, а не внутри. Впрочем, я не надеялся на то, что простых зрителей допустят к световому лучу.
Сами зрители толпились у начала лестницы, вход на которую преграждали храмовые служители. Со служителями я уже был знаком.
В моем ухе заиграла торжественная музыка, потом закончилась. Через десять минут на площадке, возвышающейся над зрителями, появились несколько важных инкских сановников. Среди них находился Великий инка Атауальпа. Как ни странно, он появился не первым, а вторым. Перед правителем империи находился человек в таком же роскошном, как у него, одеянии и с золотым посохом в руках. Как я понял, это был Верховный храмовый жрец Урумбо.
Урумбо был среднего роста и имел продолговатое лицо — больше я ничего не смог разглядеть, поскольку находился от него в отдалении, в плотной туземной толпе.
Верховный жрец произнес несколько подобающих ситуации слов: о великой непобедимой империи и необходимости сплачивать ряды. Его голос показался мне знакомым. Минуточку, да ведь этот голос я каждый день, по нескольку раз, слышу в своем ухе! Этот голос зачитывает сообщения от имени солнечного божества Виракочи.
Я толкнул одного из стоящих рядом туземцев:
— Простите, пожалуйста. Верховный жрец зачитывает тексты по мрукси?
— По мрукси с людьми общается солнечный бог Виракочи, — ответил сильно удивленный туземец.
— Да ведь голоса схожи!
— Разумеется. Урумбо потому и является Верховным жрецом, что имеет голос, неотличимый от голоса Виракочи.
Я что-то заподозрил. Чтобы мысль не ускользнула, поинтересовался:
— А Виракоча часто меняет голоса?
— Не часто. Только в момент смерти Верховного жреца, от горя.
— И его новый, то есть следующий, голос оказывается голосом нового Верховного жреца?
— Вы странно говорите. Все
