вдоль стены. Мне сейчас встречаться с кем-либо строго противопоказано. Любая маломальски мутировавшая крыса сможет легко меня убить.
Кажется, у меня сотрясение, начинают появляться галлюцинации. Я повсюду вижу Луго. Он выглядывает из-за всех углов из-под каждого камня он на руках протягивает мне свою голову, будто хвастается. Хвастается, как легко ему удалось умереть: быстро, почти безболезненно. А вот я сейчас мучаюсь, пытаюсь спасти свою жалкую жизнь, которая, надеюсь, хоть чего-то да стоит.
Не понимаю, где я, ландшафт меняется с немыслимой скоростью. То я бреду по заснеженной пустоши, то уже через секунду оказываюсь в знойной пустыне. Мне то жарко, то холодно. Я вот-вот отключусь.
Уже на последнем издыхании мой взгляд зацепляется за, уютные с виды, кусты, которые росли в небольшом углублении у стены, а сверху их защищали два небольших деревца, растущих там же.
На последних силах падаю под них и, молясь всем богам, чтобы меня не было видно, погружаюсь в темноту.
* * *
Глубокий сон без сновидений резко сменился, пробирающим до костей холодом. Впервые за несколько часов что-то почувствовав, я поёжился.
И не мудрено, сон на холодной земле вкупе с критически неудобной позой, от которой у меня всё затекло, не могли благоприятно сказаться на моём состоянии.
Перевернувшись на спину, я уставился в плотное покрывало из тёмно-зелёной листвы. Круглые на конце заострённые листики надолго завладели моим вниманием. Вставать и куда-то идти категорически не хотелось, пусть я уже понимал, что ещё немного и буду выбивать барабанную дробь зубами.
Ха и ещё раз ха! Меня лёгким ветерком так просто не сломить! Проживая в куда более холодном климате, я давно привык к низким температурам, так что за, неожиданно объявившуюся, возможную простуду можно было не переживать.
Голова уже не так сильно кружилась, но остальное тело всё ещё ныло от столь варварского с ним обращения. Оглядев себя, насколько было возможно, я пришёл к неутешительному выводу, что, помимо множественных гематом, синяков и ссадин возможно у меня также есть трещины в костях, что было бы совсем уж неутешительным итогом моих недолгих похождений вне родной деревни.
Хотя от такого удара последствия могли бы быть в разы хуже. Можно сказать, что это я ещё легко отделался. В отличии от Луго…
Лёжа в своём импровизированном шалаше, мою голову стали посещать глупые, но почему-то очень интересующие меня, мысли. Вероятно дело было в сотрясении головного мозга, а может в пережитом стрессе, хотя скорее всего это я сам по себе такой странный, просто раньше этого не замечал.
Тем не менее, самые, наверное, важные думы были о потерянном друге, одним из тех, кого и так можно пересчитать по пальцам одной руки неудачливого плотника. Да и был ли он мне другом, вот ещё вопрос.
Я без сомнения в каком-то смысле сдружился с Марком, а вот Луго мне скорее приходился приятелем. Хотя, с другой стороны, он же пытался мне помочь, пусть и не совсем удачно, но всё же. Одно мне понятно, парнем он точно был неплохим. От того вдвойне обидно потерять его так глупо, сумев перед эти избежать двух поистине опасных ситуаций, там у болота и на арене с парой убийц. Ну и стоило ли оно того?
В общем-то смерть, как таковая меня не шибко испугала. Я много раз видел, как люди ни с того ни с сего откидывали ласты. Видел как умирали от старости старики, видел как погибали новорождённые дети, будучи недоношенными или неудачно родившимися с, несовместимыми с жизнью, мутациями, что уж тут, говорить: однажды прямо на моих глазах один чел свёл счёты с жизнью. Хочешь — не хочешь, а после такого будешь воспринимать смерть, как что-то само собой разумеющееся.
Поток мыслей прервался, зацепившись за раздававшиеся вдалеке крики, а после и вовсе в панике заметался, от, прогремевшего там же, взрыва.
Весело же у них…
Я где-то читал, что голова после отсечения может жить ещё пару десятков секунд. Интересно, что чувствовал в тот момент Луго, находясь в желудке того громилы? Наверное, страх, обиду, возможно боль, а может он вообще ни о чём тогда не думал и просто захлёбывался едким желудочным соком пока с него слезала кожа, обнажая белый череп.
Из мутаций у него был раздвоенный плоский язык, как у змей или ящериц. Возможно ли такое, что он мог бы отрастить себе новую голову или новое тело? А может получилось бы, как с червями — два Луги? Да не, это бред какой-то.
Пересохшее горло с удовольствием напомнило, что я не пил уже около суток, а это не очень хорошо. Надо вставать и идти искать, пригодный для питья, источник воды.
С немалым сожалением я поднялся на ноги и огляделся. Поблизости никого не было. Или это просто я никого не видел. В любом случае уже было темно. Судя по всему, я проспал большую часть дня и сейчас уже был вечер. Есть ещё, конечно, вариант, что уже наступил следующий день, но я мало в это верил, да и было у меня стойкое ощущение, что это всё ещё день моего приезда.
Наступивший полумрак давал как некоторые ограничения, так и возможности. Главной из которых являлось то, что меня будет труднее обнаружить, но в тоже время и я скорее всего никого не увижу, а ведь в темноте могут скрываться твари, что вышли поохотиться за свежим мясом. Действовать надо было максимально осторожно и тихо.
Выбравшись за пределы зелёной растительности, я понял, что совершенно не знаю, где нахожусь и в какую сторону мне идти, чтобы вернуться к площади.
Решив рискнуть, я отправился налево, идя под стеной и постоянно пригибаясь. В этом месте росло небольшое количество деревьев, хотя это явно был не лес, а скорее всего какая-то приакадемная рощица.
Пройдя немного вперёд, я нашёл там же, вырытое в земле, углубление, чем-то напоминающее земляную пещеру.
Прекрасно понимая, что скорее всего там живёт какой-нибудь монстр, а возможно, что и целая их стая, я хотел было уже развернуться и уйти от греха подальше, но мой нос уловил явственно чествовавшийся запах сырости. Соблазн пересилил все возможные предостережения и мне пришлось спуститься под землю.
Держа Морлак наготове, я тщательно осматривал стены на предмет опасности, ожидая что вот-вот кто-то выпрыгнет на меня из темноты и утащит глубже под землю, но этого всё никак не происходило.
Сначала стены были просто земляными, но недалеко от поверхности плавно перетекли в белый камень, что только утвердило мои мысли о
