Потому что уезжать планировала в них же. Поболтала с Тати. Она похвасталась, что у ее Пупсика случился инсульт. Попросила помочь выбрать траурное платье, на случай, если «не» дай Бог, он помрет.
Дима приехал ровно в семь, как и обещал. Я выждала в комнате минут пятнадцать, взяла ноутбук и пошла вниз. Сидеть и ждать, когда он сам ко мне придет, не было ни сил, ни желания.
Нашла его в кабинете.
– Я войду?
– Входи, – я прошла и присела на стул напротив него, вероятно на тот самый, на котором вчера сидел Никита.
– Дима, ты сказал, что отпустишь меня, когда вернешься из командировки…
– Это твой важный разговор?.. – он откинулся в кресле и прикрыл глаза.
– Для меня это важно…
– Тебе здесь плохо?
Я замолчала, опустив глаза на нервно подрагивающие пальцы рук.
Да, плохо! Мне плохо рядом с тобой! Ты обижаешь меня грубостью, презрением, равнодушием. Ломаешь меня! Унижаешь! Рвешь сердце на части!
Вот что хотелось крикнуть ему в лицо, но я лишь молча жевала губу и теребила подол платья.
– Ты обещал…
– Обещал… – повторил он, потирая переносицу двумя пальцами.
Меня накрыла паника. Дима не собирался выполнять обещание. Обманул?!
– Зачем ноут принесла? – вывел из транса его голос.
– В твоем доме предатель, – глухо ответила я.
Он открыл глаза и подался ко мне через стол. Только сейчас я заметила, каким уставшим он выглядит. Будто не спал прошлую ночь.
– Поясни…
– Мне пишет кто-то, представляется «доброжелателем»…
– Показывай! – всю его расслабленность как рукой сняло. Он весь подобрался и превратился в самого себя. Решительного, жесткого, бескомпромиссного.
Я наблюдала за тем, как Шевц читает сообщения и поражалась, как на глазах менялось его лицо. Взгляд исподлобья, заостренные скулы и звериный оскал. Поежившись, обхватила себя руками.
– Андрей, дуй в офис, – скомандовал он в трубку, – я буду через час.
Встал из стола и даже, не глянув на меня, решительным шагом пошел на выход. Но вдруг резко остановился и повернулся. Приблизился и, нависнув надо мной, взял двумя пальцами мой подбородок.
– Из дома ни ногой. Ни с кем не разговаривать. Никому не звонить. Ждать меня… – провел большим пальцем по нижней губе, – поняла?!
– Поняла… – беззвучно ответила я.
После его отъезда быстро поужинала на кухне и скрылась в своей комнате. Мне было так страшно, что я даже свет боялась зажигать. Так и сидела в темноте на подоконнике, терзая пальцами свои локоны.
В доме царила тишина, и это угнетало еще больше. Напоминала затишье перед бурей. Уже ближе к полночи я услышала, как из гаража выехал джип. Выглянув в окно, увидела, как из пристройки, в которой по обыкновению обитают охранники, выбежали двое. Хлопнули двери внедорожника, и он газанул в сторону открывающихся ворот.
Внутри меня все сжалось от дурных предчувствий. Случилось что-то серьезное. Опять из-за меня могут пострадать люди. Я металась по комнате, не находя себе места. Все время смотрела на часы, а он все так и не приезжал.
К трем часам у меня уже не оставалось сил. Нервы были на пределе, губы искусаны в кровь. Свернувшись калачиком поверх одеяла, лежала и плакала.
Но, вдруг, залаяли собаки. Мое окно пробил свет фар. Приехали! Я припала к окну и увидела, как во двор въезжают два джипа. Это точно они! Я улыбнулась, размазывая слезы по щекам, и хотела уже бежать вниз, как услышала в коридоре тяжелые шаги.
– Ольга… – он встретил меня на пороге.
Весь взмыленный, с высоко вздымающейся грудью, напирал на меня, подталкивая спиной к кровати.
– Что произошло? – прошептала я.
– Потом, – легонько толкнул меня на матрас и начал стягивать с себя футболку.
Да, он был одет не в привычный для меня деловой костюм, на нем были темная футболка и черные джинсы.
У меня во рту пересохло от зрелища, которое я сейчас наблюдала. Он так эротично стянул футболку, что у меня между ног запульсировало. Подушечки пальцев зачесались от того, как захотелось прикоснуться к нему.
Расстегивая ремень, Шевц не отводил от меня взгляда. В кромешной тьме глаза казались двумя черными провалами, что пожирали, затягивали в свой омут.
Мое дыхание сбилось, лиф платья стал невыносимо тесен. Хлопковая ткань раздражала затвердевшие соски.
– Дим… – выдохнула я, когда он накрыл меня своей тяжестью.
Рванул платье на груди, обжигая кожу горячим дыханием. Втянул сосок в рот.
Я сдавленно застонала, готовая провалиться в бездну похоти. Но что-то удерживало меня. Настораживало. Посторонний запах не давал отключить сознание.
Зарывшись пальцами в его волосы, выгнулась навстречу сильным рукам.
– О-о-х, Дима…
Но все наваждение схлынуло разом, когда я на подушечках своих пальцев ощутила вязкую субстанцию.
– Дима!!! Кровь!!!
– Тихо – тихо… не кричи…
Вывернувшись, дотянулась до светильника, чтобы зажечь свет над кроватью.
По его лицу тонкой струйкой текла кровь. Разбита бровь. Губа. Из волос, по виску мимо уха тоже алела красная дорожка.
– Боже мой… Ты ранен…
– Нет…
Он откатился на спину и уставился в потолок пустым взглядом.
– Надо обработать раны, – мой голос срывался в рыдания, но Шевцу, похоже, было все равно.
– Спи, – с этими словами поднялся с кровати и направился к выходу.
– Давай я помогу.
– Я сам…
Я упрямо побежала за ним. Только сейчас, при полном освещении, увидела, что он идет, шатаясь. На боку кровила еще одна рана. Вся спина была в лиловых синяках.
Он зашел на кухню и полез в верхний ящик. За аптечкой.
– Дима, – настаивала я, – разреши мне помочь… я умею…
Он протянул мне коробку с лекарствами и сел на стул.
У меня тряслись руки. Я бы и сама не отказалась от помощи медика. Но должна была убедиться, что у Димы нет серьезных травм. Настораживала кровь в волосах и продольный порез на боку.
– Может, все-таки, в больницу?
Наврала, что умею обрабатывать раны, просто теоретически знала, как это делается. Достала перекись, ватные тампоны и йод.
– Зачем? Если ты все умеешь… – уголок его рта дрогнул в усмешке.
Я намочила перекисью ватный тампон и подошла вплотную к Шевцу. Решила для начала осмотреть рану на голове. Аккуратно раздвинула волосы и увидела шишку, небольшую в диаметре, но достаточно объемную. Она немного кровила.
– Ты ударился головой?
– Ударили сзади… – ответил он, – я не видел, кто…
– Расскажешь, что произошло? – спрашивая это, я не особо рассчитывала на откровения, поэтому не удивилась, когда ответом мне стало молчание.
Обильно смочила ранку перекисью и оставила подсыхать, чтобы позже обработать йодом.
– Мы нашли, кто писал тебе.
