Настал день, когда Моггаллана высадился на родную землю. В одну из ночей его войско подошло к Сигирии и стало неподалеку от крепости.
Кассапа спустился по каменной лесенке к краю бассейна.
Исколотое звездами небо отражалось в воде. О чем говорило оно? Что затаило?
Усиливались дозоры, были подняты веревочные лестницы. Сигирия готовилась к осаде...
Кассапа видел сверху отдаленные огни, подобные искрам светлячков в темноте, они приглушенно мелькали в гуще зарослей. Ночь. Что сулит она ему, дрогнувшему душой? Сомнения, страх и снова сомнения... Кассапа понимает, что не готов к бою. И он не примет его. Он останется наверху, застыв, как эта вода.
Много раз рождался день и наступала ночь, высеивая звезды над зеленым ковром долины. Никому не ведомо, сколько это продолжалось. Но вот однажды младший брат очень уж оскорбил старшего, назвав его трусом в своем открытом послании через гонца. Обидные слова были четко вдавлены медным стилом на гладком листе из священного дерева ойя.
И, забыв страх, Кассапа бросил на врага свое войско... Небо огласилось шумом сражения, ревом боевых слонов и посвистом стрел. На боевом слоне Кассапа ищет Моггаллану, чтобы скрестить с ним оружие, но попадает в болото. Кассапа поворачивает слона назад... А воины Кассапы принимают этот маневр за сигнал к отступлению — бегут с поля сражения.
Поняв, что сражение проиграно, Кассапа выхватил кинжал и ударил себя в горло.
Сигирия пала. Время медленно и неумолимо поглотило темную память о царе-отцеубийце, оставив лишь легенду, глубокие следы на скале от крепостных сооружений и дворца да парящих апсар в каменных нишах на «зеркальной стене».
Л. Выгонная
Возвращение монгольфьеров
О воздушных шарах «Вокруг света» писал не раз за сто тринадцать лет своего существования. Естественно: журнал начал выходить в то время, когда аэростаты были единственным средством воздушного сообщения, и каждый запуск вызывал не меньшее волнение, чем космические одиссеи сегодня. Постепенно, правда, интерес к баллонам, витающим в облаках, стал притупляться, полеты сделались обыденностью, а в начале нынешнего столетия шары и вовсе исчезли из поднебесья.
О воздушных шарах «Вокруг света» писал не раз за сто тринадцать лет своего существования. Естественно: журнал начал выходить в то время, когда аэростаты были единственным средством воздушного сообщения, и каждый запуск вызывал не меньшее волнение, чем космические одиссеи сегодня. Постепенно, правда, интерес к баллонам, витающим в облаках, стал притупляться, полеты сделались обыденностью, а в начале нынешнего столетия шары и вовсе исчезли из поднебесья.
Но вот в шестидесятые годы их фотографии вновь появились на страницах периодической печати. Постоянные читатели нашего журнала, видимо, помнят публикацию глав из книги англичанина Энтони Смита, пролетевшего над Африкой в ознаменование столетия со дня выхода в свет книги Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре» (в № 12 за 1968 год и № 2 и 4 за 1969 год). А в № 4 за текущий год был напечатан репортаж бельгийца М. Жасински «Корзина над Альпами». Тем не менее мы вновь обращаемся к этой теме, ибо произошло событие, доселе не встречавшееся в истории аэростатического спорта (таково официальное наименование полета на воздушном шаре).
В отличие от многих средств передвижения — скажем, лодки, повозки, лыж и прочего, чья история потерялась за давностью времени,— дата запуска первого воздушного шара внесена в протокол. Это случилось 5 июня 1783 года во французском местечке Анноне. Шар склеили из бумажных полос братья Монгольфье — Жозеф и Этьен, — затем наполнили оболочку дымом от подожженного влажного сена, и конструкция оторвалась от земли. Полет продолжался десять минут.
В августе того же года по указу Людовика XVI сметливые братья изготовили новый шар, который, как явствует из официальной записи, «взмыл так высоко, что его едва было видно». Причем на сей раз в ивовой корзине, подвешенной к шару, находились первые воздухоплаватели — петух, утка и ягненок. Эксперимент был произведен с целью выяснить, безопасен ли полет для живых существ. До опыта часть ученых склонялась к мысли, что воздух на высоте настолько разрежен, что дышать им нельзя.
С волнением бросились участники запуска к гондоле, благополучно приземлившейся в шести километрах от места старта. Им открылась следующая картина: ягненок торжествующе блеял, петух кукарекал, а утка поджимала сломанное крыло.
Ученые мужи увидели в последнем факте подтверждение своих худших предположений — да, наверху условия настолько тяжелые, что даже кости не выдерживают. Подопытная утка была зажарена, петух вернулся к своим курам хвастаться мужеством, а ягненка торжественно водворили в Версаль, в личную овчарню королевы Марии-Антуанетты.
Что касается теории воздушных полетов, то она стала объектом жарких споров в Академии, пока кого-то не озарило: «Многомудрые коллеги, а ведь крыло-то утке сломал ягненок!» Эксперимент решено было считать удовлетворительным.
День 15 октября 1783 года стал знаменательным. Воздушный шар системы братьев Монгольфье поднял в гондоле бесстрашного пассажира — шевалье Пилатра де Розье. Корзина из ивовых прутьев осталась той же, в которой путешествовал ягненок с пернатыми. (Забегая вперед, скажем, что исходный материал для гондол не претерпел изменений до наших дней — ивовые прутья оказались надежными и в век синтетики. Только в самое последнее, время стали выпускать гондолы из фибергласса.)
Но вернемся в предместье Парижа, куда опустился первоиспытатель шевалье де Розье. Когда промерили веревку, привязанную к корзине, оказалось, что шар поднялся в небо на целых тридцать шесть метров! Ощущения от полета первый воздухоплаватель живописал в таких выражениях, что от желающих повторить опыт не было отбоя.
В ноябре того же достопамятного года де Розье пригласил своего покровителя маркиза д"Арланда разделить с ним место под шаром. Оболочку из плотной бумаги усердно наполнили дымом от сена и влажной шерсти из собственных запасов маркиза. Работники едва сдерживали рвущийся в поднебесье шар. Наконец, маркиз махнул платком, и баллон взмыл вверх. Целых двадцать пять минут корзина парила над предместьем французской столицы Сен-Клу. Горожане восторженно приветствовали шар, посреди улиц останавливались кареты. Это был рекорд продолжительности полета.
(Еще один рекорд поставил в тот день известный парижский карманник по прозвищу Мороженый Нос. Как он признался неделю спустя префекту столичной полиции, в день триумфа воздухоплавания он собрал небывалый урожай кошельков из карманов зевак, а зеваками в тот день были все...)
Итак, эра воздушных полетов была открыта. Дым от влажного сена подогревал не только бумажные оболочки, но в куда большей степени человеческое воображение. Многим казалось, что проблема транспорта решена: уже не могли быть преградой ни широкие реки, ни горы. А когда в 1785 году состоялся перелет на аэростате через Ла-Манш, энтузиазму не было конца. Полет фантазии намного опережал полет шара.
Довольно скоро образовались две партии — одна объединяла сторонников классического шара «монгольфьера», возносимого нагретым воздухом, а во вторую сгруппировались почитатели «шарльера», названного в честь французского профессора Шарля, предложившего заполнять оболочку легким газом. Отдельные наиболее горячие головы пытались объединить преимущества обеих систем и подогревали шары с водородом, достигая при этом, как. вы догадываетесь, оглушительного эффекта...
Увлечение шарами было повальным. Дело дошло до того, что Наполеон приказал своим инженерам рассчитать, сколько потребуется шарльеров и какой грузоподъемности для переброски через Ла-Манш в Англию армии вторжения с конницей и кавалерией. К счастью для участников этой предполагаемой заморской экспедиции, маршалу Бертье удалось уговорить императора отказаться от заманчивой идеи. Зато она долго еще оставалась излюбленной темой британских карикатуристов.
Кстати, воздушные шары, представлявшие собой идеальную мишень, тем не менее нашли свое применение во время войн прошлого века. Будущий премьер Французской республики Леон Гамбетта в 1871 году улетел из осажденного пруссаками Парижа. Вслед за ним этот рискованный путь хотели повторить ночью два офицера, но сильный ветер унес их так далеко, что на рассвете они обнаружили себя над морем. Лучше мгновенная смерть, чем медленная агония в холодной воде, решили аэронавты. Один из них полез по стропам вверх, чтобы поджечь наполненную водородом оболочку. Однако в самый решительный момент он уронил в воду спички! В итоге беспримерный перелет завершился в Норвегии и принес смельчакам по ордену.
