взял слово Содер.
Улыбки студиозов стали еще шире. Многие из тех, что стояли в первых рядах, начали показывать налево от нас.
— Там, там они стоят, — долетел до нас шелест множества голосов.
Повернув голову, я увидел группу студиозов в темных мантиях, на которую все указывали. Они и сами подняли руки, привлекая наше внимание.
— Мы тут!
— Спасибо! — гаркнули мы и поспешили к новоявленным однокурсникам.
Не успели проделать и половину пути, как с другого конца строя кто-то смелый громко выкрикнул.
— Гарет, а девчонки будут? — судя по всему, кто-то из числа шестого или седьмого курса. — Те самые, которые из клипа!
Я притормозил.
— Будут, — выкрикнул ему в ответ. — Вы же сами знаете, король лично распорядился открыть в Яле еще один клуб.
Сразу несколько голосов начали восторженно улюлюкать. Скосив глаза на ректора, я успел заметить подобие улыбки, на мгновение шевельнувшей его усы.
— Молодые люди, обсудите эти вопросы после занятий, — спустя мгновение изрек де Ларанг.
Улюлюкание прекратилось. Мы с Содером влетели в строй, встав рядом с щупленькой девушкой в последнем ряду, и навострили уши. Ректор выдержал еще одну паузу, после которой торжественным тоном огласил, что за прошлую декаду состояние дисциплины во вверенном ему учебном заведении можно считать удовлетворительным, происшествий не случилось, однако…
Произошедшая в конце декады драка двух студиозов пятого курса, за которую оба понесут серьезное наказание в виде пяти внеочередных дежурств на воротах Академии каждому, внесла дополнительные баллы в отрицательную статистику пятого курса. Также серьезное нарушение допустил студиоз четвертого курса Эльхим де Септа, в минувшие выходные изволивший слишком бурно отпраздновать свой день рождения, вылившееся в драку со стражниками, которые прибыли успокаивать буянившую среди ночи молодежь. Поставленный перед строем Эльхим смиренно смотрел себе под ноги и дрожащими от волнения губами пытался произнести извинения. Де Ларанг не стал его дослушивать, велев встать в строй и пообещав суровую кару, которую определят на преподавательском совете после обеда.
Затем ректор вызвал сразу четверых студиозов, среди которых присутствовали две девушки. Отчитал их за недостойное поведение в местном трактире, которое также было допущено в выходные дни. Если быть точным, молодые люди позволили себе применить магию в отношении гражданских лиц, для лечения которых Академия будет вынуждена привлечь своих целителей.
— Господин ректор! — вскинула голову одна из девушек, яркая брюнетка в красной мантии Стихии Огня. — Они серьезно нас с Кристой оскорбили! Кайн и Эвил все правильно сделали!
Де Ларанг хмуро повел бородой.
— Вы находите? Тогда скажите во всеуслышание, чем же вас оскорбили пострадавшие?
— Они приняли нас… — девушка запнулась. — Приняли нас…
— Ну?
— Приняли нас за шлюх! — воскликнула вторая девушка, придя на помощь подруге.
— А почему? — поинтересовался де Ларанг.
— По их мнению, мы были одеты соответствующим образом, — возмущенно заявила первая. — Между тем, это было совсем не так. Мы оделись по последнему писку моды в лавке господина Аткусона, выложив баснословные деньги!
— Скажите всем, во что вы были одеты, — потребовал ректор.
— Как девушки в одном из клипов Плевакуса, — не смутившись, заявили студиозки, покосившись в сторону нашей группы. Опа!!! Мы с Содером поспешно подогнули колени, постаравшись казаться ниже и незаметнее. — Лаковые сапоги на шпильке с высоким голенищем, мини-юбки, чулки и топики.
Я поперхнулся. Они в этом пришли в таверну? Здесь, в ортодоксальном средневековье, где до нашего клипа юбки чуть ниже колена считались верхом разврата для приличной женщины? Вообще с ума посходили? Мы же выпускали с Диди эту одежду исключительно для домашнего использования! Мужу или своему молодому человеку показаться. Нет, я не спорю, что некоторые вещи можно было одеть и на улицу — в тех же сапогах или шляпках не было ничего такого, но переть на люди в чулках и мини-юбках?
— И вы считаете такой наряд нормальным?
— Да. Сейчас такая мода.
— А я считаю, что нужно держаться в рамках приличия, — с нажимом начал де Ларанг.
Американец встрепенулся. Я сразу насторожился.
— Ты чего?
— Он не прав! — зашипел Содер.
— … каждая девушка должна выглядеть достойно, — нагнетал де Ларанг, — и не должна привлекать к себе определенного плана внимание! Недопустимо, чтобы студиозы Академии выглядели так, что их начали путать с легкомысленными девицами…
С каждым словом девушки вжимали головы в плечи, уже явно жалея о своих словах.
— Нет, так нельзя, — изрек Содер и решительно двинулся вперед.
— Стой, дурак! Это не наши проблемы! — я попытался остановить его за рукав, но он с силой выдернул его у меня из рук.
— Терпи, если привык терпеть, — прошипел он, — а я не буду молчать!
Содер выскочил перед строем и с поднятой головой на десяток шагов приблизился к кафедре. Ректор его заметил и прервал речь. Кустистые седые брови удивленно взметнулись вверх.
— Ой, дурак! — на секунду схватился я за сердце. — Ну, зачем в первый же день на рожон лезть?
Вздохнув, шагнул следом за дурным янки. Буду его, куска идиота, поддерживать. Содер сразу меня заметил и воодушевился еще больше.
— Господин ректор! — потряс он воздух, дождавшись, пока я не встану рядом. — Позвольте выразить мое мнение!
— По поводу чего? — де Ларанг выглядел чуть растерянным.
— По поводу недопустимости сексизма! Особенно в стенах столь прогрессивных мест, каковым, несомненно, является ваша Академия! Скажите мне, почему многие вещи, допустимые мужчинам, вызывают большой негатив, и даже агрессию, если их совершает женщина? Почему… — эмоциональная речь Содера разносилась над полем в течении пятнадцати минут.
Действуя согласно канонам ораторского искусства, он каждым своим предложением, каждым жестом держал публику в напряжении. И самое главное, без чего невозможно было тронуть сердца слушающих его людей, он говорил ИСКРЕННЕ, веря в каждое слетавшее с его губ слово, в каждое утверждение.
Глаза Содера время от времени горели праведным огнем, а в голосе слышалась ярость и злость. Затем он успокаивался и начинал увещевать, объяснять свою позицию, удачно приплетая слова признанных светил от магической науки, давно покинувших бренный мир. Цитаты из трактатов современников, которых можно было попросить пояснить ту или иную фразу, он благоразумно не вставлял.
Даже я, привычный к земным реалиям, не раз слышавший некоторые повторенные Содером заявления, слушал его затаив дыхание. ТАК умел говорить только Содер.
Когда он выдохся и завершил речь пламенным воззванием уважать права женщин, над полем несколько минут стояла полнейшая тишина.
Первым ее нарушил ректор.
— Мда… — изрек он, огладив свою пышную бороду. — Мда… Неожиданно… Ладно, всем встать в строй. Будем считать случай в таверне досадным недоразумением. А так, конечно, вы, молодой человек, в чем-то правы. Никогда не думал над такими вещами.
Четверка студиозов окинула нас благодарными взглядами
