делать там, жрать то им нечего. Вот и пашут как проклятые чтобы не сдохнуть от голода хоть и все равно они уже считай в земле. Это вам не просто комбинат это химическая промзона мать его…Любой правитель, любой диктатор, тиран мечтали бы владеть такими как они. Если так подумать, прикинуть, то рабочий класс да и в целом большинство людей всего лишь расходник. Просто материал или в каких-то случаях инструмент для поддерживания цивилизации. Но на кой хер мне такая цивилизация на кой мне эта пыль? А им на кой? Ай да пошло бы оно все…» — Алистер неожиданно споткнулся обо что-то твёрдое и попятился вперед. Сохранив равновесие, он оглянулся, вокруг валясь пьянющие спящие мешки и один из них жалобно стонал сверкая сорок пятым отпечатком на бочине. «Вот вам и рабочий класс точнее то что от него осталось…»— озлоблено пробубнил Алистер и понеся дальше напрямик сквозь Предвокзальную площадь.
Двигаясь уверенной и ровной походкой по проспекту, Алистер вновь вспомнил про пьяниц с площади. «Ничего святого, ничего святого, хотя быть может…Ладно все надо сконцентрироваться на сегодняшнем мероприятий.»
Около подъезда Андрея по обычаю сидел заядлый пропитый доходяга. Рядом с ним стоял почти осушённый пузырь с маркировкой госта во всю бутылку.
«Стой кто идет?» — всхлипнул не поднимая головы дедок.
«Вот тебе и охрана на вход» с усмешкой подумал Алистер
«Не дрейфь дед свои»
«Порол!»
«Огурец, достал честное слово»
Алистер быстро перевалился через железную дверь и устремился вверх по лестнице.
В подъезде неистово воняло и лифт как назло не работал. Для Алистера это были девять этажей ада. Смердящая вонь пробивала нос так что у него вываливался желудок на ружу. На этаже Андрея Алистер вдохнул свежий воздух из распахнутой форточки и сказал — «О Боже Спасение»
Он подскочил к дери Андрея нащупал за дверным косяком тайную выемку и достал ключ. Бесшумно и почти без звука Алистер отворил дверь и прошел в комнату встав в дверях.
«Вставай Андрюха пора»
Андрей спросонья послал своего побудителя куда подальше за что сразу же огреб по бочине.
Открыв глаза, он был ошарашен видя точь-в-точь вчерашнею картину. Все было также. Маршлс в дверях, солнечные лучи в окне и не рассеянный сигаретный дым. Приподнявшись Андрей уставился на Алистера внимательно вслушиваясь в его речь.
В недоумении Андрей собрался, получив все тот же подзатыльник все те же легкие удары по бокам. Все было под копирку со вчерашним днем. Подъезд, улица, площадь. Все было одинаково пока они не добрались до института.
На удивление Андрея институт был закрыт. И Маршалс опять куда-то умчался.
Но вот в чем не задача, плюща напротив той лавочки не было, как и в целом той лавочки.
Как оказалось, заседание всё-таки состоится. Маршлс обо всем разузнал. Институт закрыт для студентов сегодня так как всё-таки суд тем более внегласного характера поэтому вход с черного входа исключительно по спискам и специальным пропускам.
У черного входа не было ничего интересного пахло куревом резким одеколоном и старой бумагой. Внутри же царила полная гробовая тишина. Андрей не видывал такой тишины до сегодняшнего момента в институте никогда. Пустые коридоры, свободные скамеечки да что там говорить про свободу там даже ветер завывал так будто стоишь на вершине самого эльбруса. И вместе с этой тишиной в груди у него что-то сжималась будто сейчас вот-вот…
За ними захлопнулась тяжелая дверь. Андрея подхватили под руки два здоровых обмбала и усадили его на место обвиняемого. На против него на месте пострадавшего сидел с расквашенным носом Юрий Палыч Третьяков. Хрен бы кто знал его корни, но говорят внук от любовницы самого Павла Михайловича. Но это не больше чем слухи…
Рядом с ним сидел известный адвокат Петрушиский и его помощник, абитуриент Фил По кличе масло.
В глазах начало темнеть, холодный пот проступил на лбу, ноги становились ватными и недвижными. Андрей будто провалился в забывчивый туманный сон. Отголосками до него доносились возгласы присяжных и выкраивания Петрушинского о несправедливости в строну Третьяково и наказания в строну Андрея.
— Уважаемые присяжные заседатели!
Это дело о человеке, который забыв обо всех заповедях и законах, примерил на себе роль некого псевдозащитника и решил, что может противиться законам существующего законодательства нашего кодекса и устава института в такое непростое для нас время. По некоторым данным пострадавшего и собранных показаний свидетелей гражданин Соловьев нанес несколько прямых ударов в голову гражданину Третьякову сопровождаясь при этом высказываниями антиполитического характера в сторону гражданина Третьякова и его занимаемой должности в парламенте. Смею дерзко предположить диверсию и тем самым подрыв политического строя страны. С учетом внешней политической обстановки действия гражданина Соловьева являются вышей степенью угрозы для граждан и государства в целом.
По долгу службы, как государственный обвинитель я вправе поддерживать обвинение, только если я твердо убежден в виновности подсудимого, если об этом свидетельствуют исследованные доказательства. В противном случае я обязан отказаться от обвинения. Что касается дела, которое мы с вами сейчас рассматриваем, то моя позиция по нему однозначна: вина подсудимого полностью доказана.
Здесь, в этих четырех томах, собрано множество доказательств вины гражданина Соловьева, которые были предъявлены вам. К этим доказательствам вам будет необходимо обратиться для решения вопросов, которые будут поставлены перед вами в совещательной комнате.
На этом Петрушинский кончил, взяв паузу, чтобы попить воды.
Андрей очнулся от полусонного состояния и как не в себя начал выкривать какой он патриот и какой Третьяков козел.
— Господа присяжные клевета, ОБМАН, ЛОЖЬ! Не верьте этой подстилке Третьяковской не удивлюсь если этот червяк ему под столом ананизирует и того хуже.
— Гражданин Соловьев подбирайте выражения
— Зато в моих выражениях нет не капли лжи товарищ уважаемый судья. Я без всякого политического умысла начистил рожу этой ридиске.
«Вешать собрались хах ну хоть сдохну с огоньком.» Думал про себя Андрей
И я не чуть не сожалею о том, что пару раз почесал нос гражданину Третьякову, но попрошу заметить мои действия обуславливались лишь сугубо личными мотивами и не о каком подрыве политического строя и тем более предательстве не идет и речи.
— Гражданин Соловьев вам еще дадут слово. И попрошу соблюдать регламент обращения это вам не базарный рынок. В противном случае я буду вынужден удалить вас с заседания составив советующий протокол. У стороны обвинителя есть еще что-нибудь?
— Да. Спасибо.
Сегодня я говорю не только от имени потерпевшего, но и всего общества. Насильственные преступления должны вызывать
