глаз будто расфокусированный, будто ни на чем конкретно не сосредоточенный, будто смотрит не на тебя, а прямо вглубь и карий бархат затуманен томлением с проблесками искорок азарта, хитрости, загадочности, смешивающихся в гипнотиирующую сексуальность.
Вблизи он производил неизгладимое впечатление и я готова была поклясться, что этот экземпляр явно весьма востребован у женского пола еще до его обволакивающего и завораживающего тембра голоса с едва слышимой хрипотцой, окончательно меня в этом убедившего:
— Позвольте, поухаживаю.
Он поднял правую руку и я только сейчас обратила что рукава засучены на одну треть, и предплечье правой, до часов на запястье, оплетает черный рисунок. В тусклом свете четко не рассмотреть. Линии плавные, мягкие, что-то похожее на японскую тематику, в переплетениях теней, что то угадывалось, то ли очертания змеи среди невообразимой кроны, то ли путы… да это и не особо имело значения, потому что я пристально смотрела за его расслабленным указательным и среднем пальцем, поверхностно коснувшимся кожи плеча и мягко заскользившими в сторону шеи, до ткани бретельки. Миллисекундная пауза, глаза в глаза, с небольшим нажимом сдвинул ткань на сантиметр левее и отстранил руку. А кожу в месте прикосновения приятно покалывало.
— Так лучше? — наигранно озадачилась я, провокационно полуулыбаясь.
Тихо хмыкнул и облизнул губы. Покалывать кожу стало сильнее и захотелось, чтобы коснулся он не только плеча.
— Честно? — придвинулся ближе.
Воздух будто стал горячее и он, склонившись, не отпуская взглядом мои глаза в отражении, очень тихо шепнул на ухо:
— Я бы предпочел сдвинуть в обратную сторону. Затем вторую. Но ох уж эти правила приличия, верно?
Его запах запутался в обонянии, в голове шелест эха его шепота и горячел уже не воздух вокруг, но и моя кровь. Еще не до конца оформив мысль только разомкнула губы, как щелкнул замок в двери и из туалета вышли две девушки, явно несколько смутившиеся физически ощутимому томлению пропитавшим радиус вокруг него, так и склоненного ко мне, и меня, неотрывно глядящую в его глаза в отражении.
Девушки спешно удалились, оставив нас вдвоем.
— Ох уж эти правила, — улыбнулась я и, коснувшись бретельки, кивнула, — благодарю.
Шаг в сторону и вперед, переступая порог и быстро закрывая за собой дверь.
— Нихрена ж себе… — выдала шепотом, едва слышным сквозь набат сердца в ушах. Уперлась рукой в успокаивающую прохладой стену, опустив голову и прикрывая глаза, пытаясь подавить мысль открыть дверь и затащить его внутрь, потому что мне хотелось усилить стремительно гаснущее под кожей мучительное тепло, еще не перешедшее в жар откровенного возбуждения, но еще бы секунда там у зеркала и точно бы перешло.
Покинув уборную через пару минут я, разумеется, не обнаружила в коридорчике причину моих развратных мыслей. И испытала разочарование выйдя в зал и заметив что диван пуст. Значит, живет по принципу ты мне больше не дружок, забирай свои игрушки и не писай в мой горшок. Очень жаль. Прямо искренне.
За столиком уже сидела госпожа Малицкая, цедя вино и пристально наблюдаюя за пьющим сок Глебом с дружками в отдалении.
— Минут через сорок поедем, — оповестила меня Уля, как только я села рядом. — Глеб мою установку не бухать держит не больше сорока, а тут папашка рядом где-то трется. — Посмотрела на меня и в глазах высветился вопрос.
— Надо было затащить его за собой, — удрученно вздохнула я после того как кратко обрисовала ситуацию.
— Невелика потеря, коли так быстро военная кампания свернулась. — Изрекла Кочерыжкина, метнув взгляд на пустой диван и почему-то усмехнувшись. — Пошли у стенда сфоткаемся, там никого нет, наконец.
Я попыталась возразить, но Малицкая напомнила, что совместных фоток где мы с ней трезвые и красивые у нас почти нет и, подхватив клатч, мой бокал и фотографа бегающего по залу, направила нашу дружную компанию в сторону коридора на выход, где рядом с входными дверьми в небольшой удобной и нише недалеко от завешенного сейчас за ненужностью гардероба, был стенд и еще не убрано профессиональное освещение.
Я, взбалтывая вино в бокале, трепалась с фотографом о его фотике и расспрашивала его о широкоугольных объективах которые он предпочитает, а госпожа Малицкая в шаге от меня снова прихорашивалась в зеркальце, ибо уже сделанные пять совместных кадров ее не устроили.
— Что это в потолке справа у двери, как думаешь? — спросила Малицкая, не оборачиваясь ко мне.
— Где? — оглянулась я, которую заинтересовать оказалось так же легко, как и любого дурачка.
И в тот же момент Ульяна толкнула меня под локоть правой руки. Бокал накренился и облил того, кто проходил позади меня. Думаю, уже понятно, кого именно, и почему Кочерыжкина стоя спиной к двери, так долго в зеркало втыкала. Он хоть и успел отступить, но не совсем, вино окатило низ рубашки у ремня, немного бедро и пол.
И, скорее всего, он не проходил мимо, а подходил ко мне. Потому что его гоготнувшие друзья, заходившие внутрь здания, двинулись в сторону зала и этот самый зал как бы в другом направлении от меня, Ульки и фотографа.
— Спецоперация прошла успешно, спасибо, — карие глаза с поволокой иронично посмотрели на невозмутимую Малицкую, с неодобрением глядящую на меня, извлекшую из клатча упаковку салфеток, чтобы изящно протянуть их мне:
— Тормоза в гробу видала, все вокруг я разъе… разлила. Как неловко вышло. Возьми, уважь человека. — Рассмеявшаяся я взяла салфетки и Кочерыжкина, надменно посмотревшая на фотографа, произнесла, — здесь плохой свет, мне не нравится. Сфотографируйте меня возле машины, пожалуйста.
Все-таки Уля гениальна на подарки. Да и вообще гениальна. Она явно видела, что компания покурить ушла, оттащила меня в относительно укромное место и обеспечила повод полапать вожделенного субъекта без урона репутации под множеством наблюдательных глаз в зале. Наверное, все-таки правду говорит, что подписчиков не накручивает.
— Согласен с вашей подругой. — Произнес пострадавший, так же как и я одобрительно посмотрев вслед грациозной лухари-несушке, уносящей мой пустой бокал. Перевел взгляд на меня и повел подбородком в сторону салфеток в руке, — уважьте, прошу.
Хмыкнула, извлекая салфетку из упаковки. Встала едва не вплотную, снова с упоением вдыхая его запах. И ощущая не только запах. Стоя вот нахально в личном пространстве, я чувствовала наверняка то же, что и он, тогда, у туалета. Вибрирующее, затягивающее ожидание действий того, в чье пространство ты вторгся, и это насыщало мысли таким спектром пошлости…
Для уже ненужного
