— Ну… да, а с другой стороны — нет. — Бинг не то хрюкнул, не то усмехнулся. — В физике приходится быть очень и очень осторожным с подобного рода утверждениями. Получается, что Вселенная может воспользоваться любым обнаруженным ею отверстием.
— Но какое это имеет отношение к скорости света?
— То, что ничто не может превысить скорости света, сперва понималось как условие, относящееся к материи. — Слова Бинга звучали в такт его шагам по ступеням. — Однако далекие галактики в нашей Вселенной на самом деле движутся быстрее света. Конечно, они движутся прямо от нас, и мы не можем увидеть их свет.
Он глянул через плечо, словно бы проверяя, следует ли за ним Колин — плотью и мыслью, — а затем продолжил:
— И тогда некоторые специалисты стали утверждать, что идея относится к информации.
Они прошли через пожарную дверь на четвертый этаж.
— Но квантовая запутанность, — продолжил Бинг, не переводя дыхания, — подразумевает мгновенное распространение информации странного свойства. Поэтому сейчас говорят, что никакое сообщение не может быть передано со скоростью, большей скорости света, — Бинг сделал паузу, пока Колин открывал дверь в кабинет, — но даже здесь есть место для хаоса.
Следом за Колином Бинг вошел в кабинет, торопливо осмотрелся и рассмеялся:
— Это я не по поводу беспорядка на твоем столе.
— Спасибо за снисхождение, — проговорил Колин, расчищая кресло для Бинга.
Присев, Бинг продолжил с детским энтузиазмом:
— Во всяком случае, если информация стохастична по природе, а это означает, что мы не можем оставаться уверенными в содержании послания, тогда возникает возможность сверхсветовой связи. Однако конфигурация большой бреши, которой пользуется проект «Дальняя связь», подразумевает, что если приемник сообщения не может определить места, откуда оно пришло, значит, передатчик должен перемещаться быстрее света.
Обойдя вокруг стола, Колин подошел к своему креслу.
— В это трудно поверить, — сказал он, садясь.
— Такой вывод не противоречит теории Эйнштейна, — проговорил Бинг. — Тахионы и все такое.
— Ты хочешь сказать, что тахионы действительно существуют и вы на самом деле способны обнаруживать их и манипулировать ими?
— Ну нет. Не прямым образом. Однако закон Гелл-Манна утверждает, что, если физика не запрещает какой-нибудь процесс, он должен существовать. — Бинг рассмеялся. — Гелл-Манн выдвинул это предположение в порядке шутки, однако оно позволило предсказать существование кучи всякого добра.
— Добра? — переспросил Колин.
— Такого, как тахионы. Теоретически они реагируют с гравитонами, и только с ними. И тогда… — Бинг распростер руки. — Используя сфокусированные когерентные гравитоны, мы можем модулировать и демодулировать эти теоретические тахионы. И соответственно передавать сообщения этим инопланетянам — по нашему усмотрению.
— Это по-вашему!
— Увы, ничего лучшего предложить не могу, — Бинг улыбнулся в ответ.
— Но значит, вы не имеете представления о том, где находятся чужие? — спросил Колин.
— Ни малейшего. Они могут оказаться на той стороне Галактики, хотя более вероятно, что много ближе. Они могут ютиться на противоположной стороне Вселенной или даже в другой изолированной вселенной. Особенно с учетом того, что скорость света просто не поддается определению при переходе из одной изолированной вселенной в другую. — Он вопросительно посмотрел на Колина. — Ты, конечно, знаешь, что такое изолированная вселенная?
Не дожидаясь ответа, он указал на пристроенную над окном дощечку.
— А это что такое?
— Это? — Колин повернулся в ту же сторону. — Крест святой Бригит.
— Не слишком похож на крест — с моей точки зрения.
— Ты прав. Святая Бригит сплела его из тростника. — Заметив озадаченное выражение на лице коллеги, Колин попытался объяснить: — Мы, ирландцы, часто вешаем такой крест над дверью ради удачи.
Опустив глаза, он посмотрел в окно и проговорил недовольным тоном:
— Снег пошел.
— Неудивительно, — отозвался Бинг, — ныне в городе Нью-Йорке январь.
Колин с неприязнью вглядывался в нелюбимую белизну:
— Да принесет нам святая Бригит в виде благословения раннюю весну.
Бинг усмехнулся:
— А знаешь, какую историю Нильс Бор рассказывал о своих друзьях, у которых над дверью висела подкова. Бор спросил их: «И вы в самом деле верите в эту примету?» И получил следующий ответ: «Нет. Конечно же, нет, но нам говорили, что подкова приносит удачу вне зависимости от того, веришь в нее или не веришь».
Колин чуть изогнул губы в улыбке.
— Моя вера, — проговорил он ровным тоном, — носит чуть более духовный характер.
Бинг посмотрел на него сперва с удивлением, а потом с легкой обидой.
— Ну-ну, не надо, — заметил Колин не без удивления. — Не думаю, чтобы тебе не приходилось встречать верующих — даже среди вас, физиков.
Выражение лица Бинга сделалось кротким, а потом исполнилось любопытства.
— Ах, вот что, — пробормотал он. — Прости, но я…
— Ничего, все в порядке. — Колин произнес эту фразу более резко, чем намеревался.
— Интересно, — продолжил Бинг неуверенно. — Значит… А не креационист ли ты?
— Ты хочешь спросить, верю ли я в то, что Бог сотворил Вселенную? Да, верю. Целиком и полностью. Без каких-либо сомнений.
— Как, должно быть, хорошо верить во что-либо, не зная сомнений, — проговорил Бинг едва ли не с завистью. — А я всю свою веру помещаю в науку.
— Существует много степеней креационизма, — сказал Колин едва ли не заученно: ему уже не раз приходилось беседовать на эту тему с учеными. — Я верю, что Бог творил Вселенную согласно законам, определенным наукой. В конце концов он ведь и сотворил науку.
— Но почему ты так уверен в этом? — принялся допытываться Бинг. — Потому что, подобно другим креационистам, считаешь, что глаз слишком сложен для того, чтобы образоваться путем эволюции?
Колин хохотнул:
— Эволюция глаза? При чем здесь это! Эволюция как таковая меня не касается. Но посмотри только вокруг себя. — Он широко повел рукой: — Все это доказывает существование Бога.
— Что именно? — В голосе Бинга звучал вызов, и он также обвел рукой комнату: — Твой стол, книжные полки? — Затем он кивнул в сторону окна: — Или ты имеешь в виду саму Землю, небо, цветы…
— К черту цветы! — рявкнул Колин. — Я ненавижу цветы. У меня на них аллергия. Я говорю о постоянной тонкой структуре, постоянной Планка, свойствах элементарных частиц и самое главное — о космологической постоянной.
— Для математика, — заметил Бинг с ехидцей, но уже не шутливой, а, скорее, саркастической, — физическим жаргоном ты владеешь просто превосходно.
Ощущая против воли накатившее раздражение, Колин продолжил:
— Если бы космологическая постоянная на ничтожно малую долю отличалась от установленного ей Богом значения, тогда и жизнь, и даже химия были бы невозможны.
— Ох, уж этот антропный принцип, — вздохнул Бинг, — утверждающий, что вероятность самопроизвольного возникновения обитаемой Вселенной равна нулю… говорящий, что только Бог мог создать такую невозможную Вселенную.
— Именно так, — убежденно кивнул Колин. — Другого логического решения быть не может.
— Ладно, — махнул рукой Бинг. — Можешь верить во что угодно, только не смешивай веру с наукой.
— Черт побери, это же и есть наука, — вспыхнул Колин. — Точно рассчитанное значение космологической постоянной. Случайно оно получиться не могло.
— Но тем не менее получилось. — Бинг уже едва сдерживал гнев.
— И каким же образом? — голос Колина сочился ядом. — Я весь превратился в слух.
— Прости, если обидел тебя, — смягчился Бинг. — Давай будем вести себя так, как подобает цивилизованным людям.
Колин скрипнул зубами, но все же решил не уступать Бингу первенства в проявлении христианского милосердия.
— Прости и ты меня, — проговорил он, натянуто улыбнувшись. — Увы, характерец у меня еще тот. Врожденный порок. — Колин понимал, как неискренне выглядит. Он не собирался рассказывать Бингу о том, что вера его пошатнулась, когда он лишился матери. Он бросил вызов Богу и потребовал, чтобы тот помог ему верить в Себя, но только годы спустя, когда Колин уже достаточно повзрослел, чтобы понять это, Бог пожаловал ему космологическую постоянную.
Выдержав небольшую паузу, он добавил:
— Ну ладно, слушаю твое объяснение, каким образом могла возникнуть наша Вселенная.
