искала с тобой встречи, но обстоятельства сильнее меня.
– Какие обстоятельства, Джулия? – Я был настолько возмущён, что не мог сдержать эмоции. Если бы она сразу назвала своё имя – меня бы здесь не было!
– Мари Дюран – моя компаньонка. Ты разговаривал с ней.
– Нам не о чем говорить, Джулия.
– Нет. Есть о чём. Точнее, о ком. Речь идёт о Рейн.
– Кто такой Рейн?
– Рейна – твоя дочь, Димитрий.
Я выразительно смотрел на женщину, которую когда-то боготворил, и которая сама убила нашу любовь. Она по-прежнему была красива. Её красота только стала глубже. Только вот сама Джулия теперь на этом не заостряла внимания.
– Ты сама сказала, что это был не мой ребёнок. И сама сказала, что сделала аборт.
– Я солгала.
– А сейчас, спустя пятнадцать лет ты решила сказать правду?
– Шестнадцать, – поправила меня Джулия. – Я, действительно, считала, что беременна от Алена. Но зная, твой пылкий характер, ты бы мог принять чужого ребёнка. Поэтому я сказала, что сделала аборт. Ален сделал мне предложение, и я собиралась выйти за него замуж.
– А я тебе мешал.
– Да.
– Тогда что ты делаешь здесь, Джулия?
– Я умираю. Мне осталось не больше года. И я не хочу оставлять Рейн одну.
– Куда делся твой муж? Или он тоже стал мешать?
– Он умер, когда Рейн было пять лет. И, если бы не мой диагноз, я бы никогда не обратилась к тебе. Ты знаешь, что я сирота, а родственники Алена отказались от Рейн, когда стало известно, что она не его дочь. Она очень похожа на тебя, Димитрий. У неё твои глаза и улыбка.
К нам подошла женщина.
– M. Shane. – Произнесла, судя по голосу, та самая Мари Дюран. – Julia. Temps. (Джулия. Время).
– J'ai presque fini, Marie. Une minute. (Я почти закончила, Мари. Одну минуту). – Не поворачиваясь ответила Джулия. Но Дюран осталась стоять на месте, как живое напоминание.
– У тебя проблемы? – спросил, так как это было похоже на конвой.
– Нет. В любой момент может начаться приступ. Мари следит за моим состоянием.
– Зачем ты прилетела? Это нанесёт ещё больший вред твоему здоровью.
– Мне нужно было сказать тебе о Рейн. По телефону ты бы не стал слушать. Поэтому я здесь. У неё есть всё: дом, деньги. Но я не хочу, чтобы моя дочь осталась одна, Димитрий. Вот адрес. Я хочу, чтобы ты познакомился с Рейн пока… пока есть время.
– Julia, – напомнила Мари.
Джулия встала, жестом попросив не помогать ей. Я молча смотрел ей вслед, не в силах сдвинуться с места. Она разрушила мою молодость и появилась сейчас, чтобы снова разбить даже мечты на счастье?
* * *
– Дима, тебе нужно поехать, – голос Софии был тихим, или это я плохо воспринимал окружающий мир. София села напротив и взяла меня за руку. – Ты должен поехать, Дима.
Я смотрел на любимую женщину, счастье с которой было таким близким, и не понимал, почему Джулии нужно было появиться именно сейчас?
– Я не хочу потерять тебя, София.
– Я не потеряюсь, обещаю.
– Нет. Ты не бросишь всё здесь. А я не смогу вернуться из-за Рейн. – Я почему-то был уверен, что девочка не захочет покидать родной дом, уезжая в другую страну с совершенно чужим человеком, потому что мать она не оставит. А ждать, когда не станет Джулии, не смогу я. – Ты смогла что-нибудь узнать?
– Да. Мари Дюран прилетела вместе с Джулией Роббе́р сегодня утром. Ночью у них обратный рейс.
– Ты знаешь французский? – спросил, так как Джулия говорила на нём.
София пожала плечами.
– А ещё английский, немецкий и нидерландский. Иногда это очень удобно.
– Ты сейчас опять шутишь?
– Нет. Я бы ни слова не поняла из того, что говорила Джулия. А так я знаю суть.
Я не заметил, когда София подошла.
– Ты не всё знаешь, – покачал головой.
– Главное, что ты знаешь о Рейн, – мягко сказала она, но мне показалось, что в голосе звучит обречённость.
– Ты так легко об этом говоришь?
– О чём? О том, что у тебя есть дочь? Неожиданно, конечно, но вполне ожидаемо.
– Взрослая дочь, София.
– И что? Эдику было десять, когда не стало родителей. Рейн ненамного старше. Дима, ей просто необходимо, чтобы рядом кто-то был! И будет лучше, если ты поедешь прямо сейчас, чтобы девочка к тебе привыкла.
Слова Софии были правильными. Но жить в одном доме с Джулией я не хотел. Как не хотел оставлять здесь Софию.
– София, у нас через десять дней свадьба.
– Свадьба может подождать.
– Нет. Десять дней ничего не изменят.
– Вот именно! Тебе всё равно придётся ехать.
– Мы могли бы поехать вместе.
– Как ты себе это представляешь?
– Очень просто. Рейн всё равно придётся узнать о тебе.
– Дима, её мать жива, и, дай бог, проживёт дольше, чем прогнозируют врачи. Я не хочу своим присутствием напоминать ей о неизбежном. И потом мне нужно закрыть несколько дел. Ты же знаешь.
– Знаю. Мы поженимся, потом ты закроешь свои дела, и мы вместе поедем к Рейн.
– Но.
– И никаких «но», София.
София
Мне стоило огромного труда сдерживать те эмоции, которые бродили в душе. Маленький мир, который был создан, пошатнулся и был готов к исчезновению. Где-то в глубине души жил страх, что всё это рано или поздно закончится, но я и предположить не могла, что причиной может стать Рейн Роббер. Димина дочь.
Он не отмахнулся от девочки. Нет. Но и не спешил с ней знакомиться. Я видела, какую боль принесла ему встреча с этой женщиной, разбередив старую рану, и не знала, чем ему помочь. И можно ли чем-то помочь.
– Дима, что это? – Подошла к Дмитрию и обняла его со спины. Он сидел за ноутбуком выстраивая на экране чёткие линии.
Его руки тут же легли на мои.
– Это наш дом, – ответил Дима.
– Дом?
– Да, София. Это. Наш. Дом.
– Дима, может пока не стоит торопиться?
– София, ты верно заметила: мне уже не двадцать. И я не хочу ничего откладывать.
