А еще у него какая-то ведьма знакомая, вот он у нее и спрашивал.
— Симпатичный?
— Что? — Она не повторила вопрос, только глупо улыбалась. — Дурочка ты! — Она молчала. Пришлось ответить: — Ну да, симпатичный, и что?
Наташка заржала.
— Вот почему ты сделала вид, что «начала верить», — передразнила она.
Я лишь вздохнула. Чайник закипел, я налила нам кипяток в кружки, спросила у Наташки, что она будет пить, и уже приготовилась кинуть ей чайный пакетик, как и себе, но она меня остановила:
— Ну уж нет! Сейчас надо что-то покрепче. Тем более под такие разговоры! — Она быстро сбегала в комнату и вернулась с маленькой бутылкой из темного стекла. — Глинтвейн будем делать! — Я хмыкнула, а Наташа попросила: — Принеси белый пакет из прихожки, там закусь, я забыла его.
Пока я ходила за пакетом, она налила мне глинтвейн, и я вернулась к полной кружке горячительного напитка.
— Держи, — отдала я ей пакет, а сама стала разглядывать кружку так внимательно, будто могла смотреть сквозь керамику.
Наташка выложила сырную и колбасную нарезку с хлебом на стол.
— Угощайся!
Я съела бутерброд, все еще не решаясь прикоснуться к напитку. Я что, серьезно думаю, что подруга мне что-то подлила?
Наташка что-то задорно бубнила, казалось, забыв о страхе за свою жизнь, выгнавшем ее посреди ночи в загородный дом, а я слушала вполуха, изредка вставляя слово или два и думая о своем.
— Ну что, пошли спать? Авось выспимся, — наконец-то сказала она, вставая из-за стола. — Допивай и приходи в комнату.
— Хорошо.
— Ты не обидишься, что я не сижу с тобой? Очень спать хочется, уже шестой час, валюсь с ног…
— Нет, конечно, иди. Я еще приберусь тут.
Живцова на радостях кивнула и отправилась в спальню. Я же вылила напиток в раковину, помыла тарелки и протерла стол. Теперь можно идти спать. Наверно, ложиться под бок к человеку, от которого ты ожидаешь любых пакостей, в том числе отравления или усыпления с какими-то непонятными целями, довольно странно, но мы уже договорились, что спим вместе, и стелить теперь постель в другой комнате и искать для этого принадлежности в чужом доме мне было неловко.
Короче, я залезла под теплое одеяло прямо в одежде. Наташка уже посапывала, отвернувшись к стене. Укладываясь с краю довольно просторного ложа и закрывая глаза, я пыталась представить, что ждет меня в ближайшем будущем, но не достигла успеха: картинка была настолько размытой, что я успела погрузиться в болото неспокойного сна, прежде чем смогла сфокусироваться на ней.
* * *
Меня разбудил грохот. Когда он повторился, я смогла его идентифицировать: стекло. Кто-то бьет по окну с наружной стороны.
— Наташ, — позвала я. Подруга не шевелилась. Здесь ли она? Я протянула руку и нащупала закутанное с головой туловище. Потрясла. — Наташ!
— У, — невразумительно ответило туловище.
— Ты слышишь? Стучат в окно!
Одеяло слева от меня зашевелилось и затихло: подруга прислушалась. Как раз в этот момент в подтверждение моих слов кто-то (или что-то?) снова стукнул по стеклу.
— Ух ты! — Наташка подпрыгнула. — Что это? Кто там?
— Не знаю, но если мы не выглянем, они тебе окно разобьют. — Стучали очень сильно. Вообще удивительно, как Живцова не проснулась без моей помощи в связи с этим грохотом.
Трясясь от страха, мы обе поднялись и медленно пошагали к занавешенному окну. Застиранная шторка, одна на это узкое окно, доходила лишь до подоконника, поэтому, не сговариваясь, мы схватились за нижний край и, приседая, легонечко приподняли.
— Дверь открой! — рявкнули по ту сторону, заметив, к сожалению, движение занавески.
— Это Сашка, — узнала я.
— Конечно, Сашка, кто же еще? — возмутилась Живцова, а я сразу почувствовала себя немного виноватой, ведь я ей не поверила. — Кому еще придет в голову приезжать в пять утра в мой домик в деревне и барабанить в окна? Полоумный!
— Давай объясним ему популярно, что произошло. Ну неужели он серьезно думает, что его потащили на допрос из-за наших слов?
— Да! Именно так он и думает! Куда ты?! — потому что я уверенно пошагала к входной двери.
— Меня не напугает Изин бывший, плевать, что он спортсмен и что он разъярен. Я тоже не божий одуванчик, знаешь ли!
— Знаю, — кивая, тихо подтвердила подруга.
Я широко распахнула дверь, мол, никого не боюсь, приходи кто хочет. Ну вот он и явился… Обогнув дом (окна спальни выходили на противоположную входу сторону), он появился на пороге… с топором. Желание общаться во мне как-то сразу поутихло, и я прикрыла дверь, накинув на нее цепочку — от греха подальше.
— Эй! Я вас видел! — прозвучало грозное по ту сторону.
— Что тебе нужно?! — крикнула я через дверь.
— Поговорить!
— Не верь ему! — накинулась на меня Живцова, видя, как я отпираю лишь полминуты назад закрытые замки.
— Хочет поговорить, получит разговор! Но только через цепочку.
— Да ты что — дура?! Один пинок ногой, и цепочка не спасет. Про топор вообще молчу. И где он его, ирод, взял?
Последняя ее фраза прозвучала достаточно громко для пришедшего, потому что я как раз уже открыла щелочку — максимально широкую, какую позволяла цепочка, — и он ответил Наталье:
— Нашел у тебя во дворе!
— Ах! — возмутилась хозяйка.
— Чего ты ходишь к нам ночами, Саша? — попыталась я вразумить знакомого. — Ты с ума сошел?
— Это вы с ума сошли! — потряс он топором. — Вы зачем меня ментам сдали?! Я к вам — со всей душой! Все рассказал, как было!
— Ну так и им рассказал. И тебя отпустили. В чем проблема-то?
— В чем проблема?! А вот посидишь в камере пару суток — и поговорим!
— Саша, они бы все равно к тебе пришли! Ты последний, кто видел Аллу живой! И ты же встречался с ее сестрой, которая умерла за пару дней до этого! Ну ты серьезно это все?! — продолжала я увещевания, стараясь выбрать по-матерински мягкий тон. — Все знали, что вы встречались! Любой бы сказал!
— Любой бы, однако, не сказал, сказали только вы две!
— Мне лично сказал ее отец!
— Скорее всего, было наоборот! Это ты ему сказала, Алка бы не стала! А это то же самое, что сразу ментам сказать!
— Господи, идиот, — встряла Наташка, которая пряталась все это время у меня за спиной, — по локализации телефонов сейчас в два счета определяют, кто с кем встречается!
— М-да? — задумчиво молвил в ответ этот придурок. — В общем, так. Знайте! Если меня снова в ментовку потащат, то вам обеим не жить! — ткнул он лезвием топора в нашу сторону, ну точно пальцем на нас указывал. — А то,
