и тащит к операционному столу, осторожно устраивая под выключенной лампой.
— А ты когда-нибудь видел его таким? — огрызнулась Шизуне. — Я вколола двойную дозу.
Страх за Асами и растерянность, вызванная поведением Изаму, постепенно отступали. Шика вышел в коридор — узнать новости о пожаре. Шизуне вернулась в операционную, и с Изаму остался только Гай. Притащив стул, он сел рядом. Постепенно дыхание выравнивалось, становилось тише, глаза приняли осмысленное выражение. Изаму прищурился — свет показался слишком резким. Накрыл ладонью лицо, поморщился, почувствовав, что маска насквозь промокла. Попытался сесть, но Гай резко остановил, надавил на плечо.
— Лежи.
Изаму нахмурился. Попытался вспомнить, что произошло, и почему привычно улыбчивый оптимист Гай смотрит слишком серьёзно и понятливо. Почему вообще они в больнице, на него напали? Память ударила под дых, заставив подавиться воздухом. Изаму скрипнул зубами и снова попытался сесть.
— Мне надо узнать… — начал было каркающим голосом. Но Гай только покачал головой.
— Операция ещё идёт.
Противная слабость не отступала, мысли отказывались складываться в чёткую цепочку. Изаму снова прикрыл глаза ладонью, стремясь унять дрожь, охватившую всё тело. Чувствовал, что стоит с занесённой над бездной ногой, и почти мечтал сделать туда шаг. Когда ему скажут… Когда она… Когда её… Лицо исказила судорога. Изаму шумно вздохнул, пытаясь прогнать позорную реакцию тела на пугающие, неотступные мысли.
— Не надо, — тихо сказал Гай и сжал его плечо. — Не сдерживайся. Всё в порядке.
Можно было услышать голос Каэдэ, обрывистый и властный. Кто-то пробежал по коридору, кто-то стоял совсем рядом, под дверью. Но даже попытавшись, Изаму не смог понять, кто именно. Словно его чакра в один момент иссякла, оставив после себя пустоту. Минуты текли в молчании, принятие неизбежного постепенно притупило режущую боль. Изаму отнял ладонь от лица и осторожно сел, предупреждающе вскинув руку, когда Гай бросился на помощь. Пошатнулся, вцепился в стол — ноги всё ещё дрожали, но в целом терпимо. Он-то жить точно будет.
— Сколько прошло времени? — спросил тихо.
— Часа три, — так же тихо ответил Гай, не сводя с него напряжённого взгляда. Будто ждал, что он сейчас сорвётся и помчится… Куда только? Ему некуда было идти. Незачем. Вся его жизнь сосредоточилась сейчас здесь, в соседней операционной, в чужих руках.
— А где… все? — отрешенно поинтересовался Изаму. Странно, что до сих пор тут не сидит толпа, ожидающая конца. Конца всего, что ему дорого.
— Шика никого не пускает, — тут же откликнулся Гай, радуясь, что друг постепенно приходит в себя. — Они в коридоре. Позвать?
— Нет, — испуганно подобрался Изаму. И так слишком много людей увидело его в подобном состоянии. Держаться за репутацию не имело смысла, но заставлять близких страдать ещё сильнее он не собирался.
Видимо, услышав голоса, в операционную проскользнул Шика, шикнув кому-то за спину. Кацу. Его голова мелькнула в проёме на секунду, достаточную, чтобы увидеть посеревшего Изаму, цепляющегося за стол, как за последнюю опору в мире.
— Пока без изменений, — тут же сказал Шика, ловя вопросительный взгляд. Изаму никак не отреагировал. Даже не шелохнулся, точно прирос к столу. — Каэдэ-сама там, всё будет хорошо.
— Что известно о взрыве? — сухо спросил Изаму.
— Пока говорят о неполадках в вентиляции. Главврач не преминул напомнить, что давно просил её починить, и… — он осёкся, заметив, как исказилось лицо Изаму. Гай шикнул — самое время говорить о том, что не сделано по вине главы.
— Ещё пострадавшие… есть? — голос всё-таки дрогнул, как ни пытался Изаму взять себя в руки.
— Нет, — Шика качнул головой, мечтая оказаться где угодно, только не здесь, не в пропитанной чужими болью и страхом комнате.
Изаму кивнул и с силой потёр глаза, до цветных точек под веками.
— Цубаки не сказала, что именно заставило… Асами пойти туда?
Её имя осело на языке, и по позвоночнику тут же пробежал ток. Холодный, обжигающий.
— Нет, — ещё тише сказал Шика. Смотреть на Изаму было физически больно.
От дальнейших расспросов спасла Каэдэ. Её грозный голос послышался в коридоре, дверь распахнулась и тут же захлопнулась, отсекая остальных.
— Выйдите все, — резко, грубо рявкнула она, не сводя глаз с Изаму. Он смотрел молча, безжизненно, ожидая своего приговора.
— Её выбросило в окно при взрыве, — начала Каэдэ, когда они остались одни. — И это спасло ей жизнь. Теперь всё будет хорошо.
Надежда, робкая, с каждым вдохом разрасталась, распирая грудную клетку. Губы дрожали, облегчение тёплой волной по телу.
— Теперь всё будет хорошо, — тихо повторила Каэдэ и вышла, успев расслышать облегчённый полувсхлип-полувыдох. Изаму сжался в комок, опуская голову к коленям, и тихо заплакал.
Когда он вышел, наконец, в коридор, несколько пар глаз тут же взметнулись к нему, поочерёдно опускаясь. Изаму усмехнулся — неужели выглядит так плохо?
— Её уже перевели в палату, пойдём. — Каэдэ стояла здесь же. Ждала. Не говоря ни слова, Изаму кивнул и медленно пошёл следом, а ноги с каждым шагом всё больше заливались свинцом. У палаты он остановился, глубоко вздохнул, прежде чем войти.
— Каэдэ-сама, а можно нам… — Кацу с трудом удавалось держаться на расстоянии, достаточном, чтобы не выглядеть слишком навязчиво.
— Потом, — отрезала Каэдэ, выразительно посмотрела на Изаму и прикрыла за ним дверь. Сколько палат он видел, в скольких лежал сам, сколько посещал, навещая друзей? Каждый раз собираясь, чтобы выглядеть спокойным, беззаботным. Чтобы не приносить своё беспокойство и страх за чужую, близкую жизнь. Но сейчас все маски спали, и не было сил попытаться натянуть хоть одну. Сердце билось с перебоями, так громко, что заглушало писк приборов вокруг Асами. Бледная, она казалась крошечной, потерявшейся на кровати. Лоб пересекала тугая повязка, на лице — мелкие царапины, ссадины. Они же на руках — от осколков. Перебинтованное запястье. И грудь, плотно перетянутая, бинты скрылись под простынёй. Хотелось обнять её, но Асами казалась такой хрупкой, что всё, что позволил себе сделать Изаму — осторожно взять за руку. Тёплая. Маленькая ладошка в его большой ладони, мелкие царапины на костяшках.
Ноги подкосились. Изаму рухнул на колени, коснулся её губами, прикрыл глаза. Лёгкий, нежный розовый перекрывался густым запахом лекарств и крови. Если бы только можно было поделиться с ней своей силой, передать всю, до капли, только бы она скорее открыла
