бы строгой и самостоятельной не была женщина, она всё равно прежде всего женщина. Именно это я уяснил уже давно. И моя София не исключение. Она совершенно не подходит под подавляющее большинство и привыкла со всем справляться самостоятельно, но я видел, как она принимает то, что уже была готова решить сама. Ещё робко и неуверенно. Но она не отказывает. И меня это радует.
Я сразу предупредил на ресепшене, чтобы ужин оставили возле номера. Это вызвало неудовольствие, но проблему быстро решили.
Смотрю за затихшую Софию. Наверное, никогда не устану ею любоваться. Такая страстная, такая живая, такая нежная. Моя.
Встаю и надеваю брюки, чтобы закатить тележку в номер. София никак не реагирует. Устала, моя девочка.
Найти в сентябре черешню у меня не получилось. За то была клубника. Беру ягоду и вожу по губам Софии. Чуть придавливаю, и сок попадает ей в рот. София издаёт тихий стон и проводит язычком по губам.
– Что это? – шепчет, но глаза открывать не спешит.
Нет, дорогая, спать пока я тебе не дам. Снова дразню сочной ягодой. София приоткрывает рот и зажимает губами нежную мякоть, откусывает и стонет от наслаждения. Ни разу не видел, что можно так сексуально есть. Слизываю сок с её губ. И беру другую ягоду.
София приоткрывает глаза, затуманенные желанием. Не могу ей отказать и целую сладкие губы, пахнущие клубникой. Кажется, наш ужин опять останется не тронутым.
Засыпаем мы оба под утро. Сквозь сон ощущаю, как София закидывает на меня свою ногу, провожу по бархатной коже, притягивая к себе и выключаюсь напрочь.
Что-то щекочет моё лицо. Утыкаюсь в подушку и слышу смешок, а «щекотка» сползает на спину.
– София, – бурчу и поворачиваюсь. – Тебе не стыдно?
– Ни капельки.
София сидит на кровати, сложив ноги по-турецки, засовывает в рот клубнику, облизывает губы и пальцы. Вроде бы обычные действия, но они вызывают у меня желание.
– Иди сюда, – зову.
– Не-а! Я есть хочу! Дим, а кто вчера привёз ужин? Я этот момент пропустила.
– Джин.
– Оу! А джин может сварить кофе?
– Может, – тянусь за телефоном, чтобы заказать кофе. – Сейчас загадаю желание и потру лампу.
– Ну, так и я умею! – София ставит вазочку с оставшейся ягодой прямо на кровать. – Будешь?
– Буду, – тут же соглашаюсь и открываю рот. Софии нужно немного подвинуться, что она и делает, тут же попадая в мои объятия.
– Это нечестно! – возмущается.
– Так вкуснее, – шепчу. Провожу руками по плавным изгибам.
София берет губами клубнику и наклоняется ко мне. Принимаю лакомство из её губ, и переворачиваю её под себя.
– Дима! – выдыхает.
– Сама виновата. – Целую её губы.
Из номера мы смогли выйти только к обеду. София немного ворчит, что опоздала на работу, но я знаю, что ничего важного у неё сегодня нет, а с текучкой обещали разобраться.
Никогда не думал, что буду жалеть, что сам пригласил сестру. Мы с Софией оба выдыхали, когда Сабина оставляла нас одних. Даже к Веронике Саб почти не ездила.
– Значит, так! Вот здесь и здесь нужно будет поставить вазы, а здесь просто необходимо оставить проход.
Я почти не слушал, что говорит Сабина, терпеливо ожидая, когда она закончит и уйдёт, а мы останемся одни.
Несмотря на то, что теперь мы с Софией могли быть вместе всё свободное время, нам катастрофически не хватало друг друга. Мне не хватало. Как будто я всю жизнь шёл по пустыне, и, наконец, добрался до источника, но никак не мог утолить жажду.
Я с нетерпением ждал субботы, чтобы провести торжественную часть нашей свадьбы, посадить Сабину на самолёт, и всё остальное время проводить с женой. София попросила недельку, чтобы закрыть дела, и она возьмёт отпуск.
Даже знакомство с Рейн уже не так пугало, ведь София будет рядом. С каждым днём я всё больше влюблялся в свою жену, узнавал и теперь не представлял, как мог жить без неё.
София подняла лицо и посмотрела на меня. Её глаза светились, а лицо озаряла улыбка. Прижал к себе и коснулся любимых губ. Она сидела в моих объятиях, и, мне кажется, что тоже не слушала, что нам пытается втолковать Саб.
Сабина замолчала, видимо заметила, что мы совсем в другом мире, и махнула на нас рукой.
– Поеду я к Веронике, вы всё равно ничего не слышите! – произнесла Саб, с умилением глядя на нас. – София, стилист будет та же?
– Ага, – кивнула София.
Зазвонил мой телефон. Потянулся, чтобы достать, неохотно выпуская из объятий Софию.
Номер не определился, но с этого номера звонила Мари Дюран.
– Слушаю, – ответил, нахмурившись.
– Monsieur Shane? (*Месье Шейн?)
– Oui (*Да).
– C'est Marie Durand (*Это Мари Дюран). – Произнесли на том конце. И мне показалось, что голос Дюран дрогнул.
– Je t'ai reconnue, Marie (*Я узнал вас, Мари).
– Monsieur Shane, Julia est décédée ce soir. Il est impératif que vous veniez de toute urgence (*Месье Шейн, Джулия умерла сегодня ночью. Крайне важно, чтобы вы приехали).
София была рядом и всё слышала. Она осторожно взяла телефон из моих рук.
– Madame Durand, voici Sophia Shane. Madame Robber a dit à sa fille qui était son père? (*Мадам Дюран, это София Шейн. Мадам Роббер рассказала дочери, кто её отец?)
– Oui (*Да).
Мне показалось, что София выдохнула.
– D'accord. Nous partons sur le prochain vol (*Хорошо. Мы отправляемся ближайшим рейсом).
– Что всё это значит? – Сабина переводила взгляд с меня на Софию.
– Джулия Роббер прилетала незадолго до нашей свадьбы и сообщила, что у Димы растёт дочь, – ответила вместо меня София.
– И вы поверили этой стерве?
– Сабина, – София вздохнула. Она постоянно напоминала мне, что нужно всё рассказать Сабине, но я стоял на своём. Думал, что после знакомства с Рейн, расскажу, но даже предположить не мог, что всё может так обернуться. – Джулии незачем было лгать. Она попросила только позаботиться о своей дочери, когда её не станет.
– Почему о ней не может позаботиться её муж? – строго спросила Сабина. Её губы были сжаты. Сестре явно не нравилось, что Джулия снова напомнила о себе.
– Он тоже умер, – ответила София.
Я же не мог произнести ни слова.
