отцу и его товарищу, представиться и рассказать эту тюремную историю?
– Ну да… – растерянно протянул Леха, – просто, если они вместе воевали, то может…
– Наверное, может, – Таня взяла Леху за руки, – только вот если отец узнает, что я общаюсь с парнем, чьи друзья в тюрьме сидят, то, думаю, на этом наши отношения и закончатся.
– Погоди, Тань, – оторопел Малыгин, – это ж серьёзно всё. Его же по беспределу закрыли, как же я…
– Ты, Леша, к кому приехал? – потянула она его в сторону метро, – ко мне? Или в совет по правам человека? Пойми, ничего из этого хорошего не выйдет. У отца все менты или чекисты, типа, как на зарплате. Он им помогает, они ему… Там не разберешься, ещё и авторитеты бандитские периодически всплывают. Все доят его, доят… Я не хочу, чтобы он ещё и из‑за меня в переживаниях потерялся. Пойми правильно, Леша. Поехали ко мне уже…
Она притянула Леху к себе и обожгла губами. Забывшись в возбуждении, тот вжал её тело в себя и ответил со всей жеребячьей запальчивостью. Потом вспомнив, что находится в общественном месте, отпрянул и смущенно огляделся. Поток людей отекал их пару, никому до них не было дела. Никому ни до кого не было дела. Таня пошла к метро, её спортивная фигура в коротком пуховике и обтягивающих джинсах, отдаляясь, туманила сознание, вызывая мощнейший тестостероновый прилив.
Леха, секунду поколебавшись и кинув взгляд на желтый фасад здания ресторана, бросился догонять ту, ради которой приехал. Чью близость он ждал, а точнее, выражаясь литературно, вожделел долгие месяцы. Ту, из‑за которой он дрался и побеждал. Из‑за которой не брезговал работать вышибалой и готов был бросить всё на свете.
Но только не Харлама в вонючей камере вологодского централа.
– Тань, прости меня! – догнав девушку, Леха схватил ее за руку, – но я не могу его кинуть, как это сделали все! Он друг мой! Он пацан настоящий, он…
– Леша, ты мне всегда казался на порядок умнее всех этих гопников, – сухо ответила Таня, – ты этим от них и отличаешься, поэтому я тебя и выбрала! А ты заладил «пацаны, пацаны»!
Она сошла с тротуара под свет, падающий из широких панорамных окон бистро «Сабвэй», вытащила из сумки блокнот и ручку.
– Вот здесь адрес моей квартиры, это около Сосновского лесопарка, – черкнув в блокноте, она вырвала листок, – я буду тебя там ждать. А ты иди, решай свои вопросы. Только знай, если отец узнает, что мы встречаемся или как это у вас, пацанов, называется, то на этом всё и закончится. Папа отправит меня учиться в какую‑нибудь Голландию, а ты найдешь себе девушку в Вологде. Попонятнее и попроще. Пока!
Последнее слово вырвалось с еле слышным всхлипом и Таня, быстро растворившись в толпе, ушла от, вкопано вставшего, Малыгина.
Леха инстинктивно шагнул вслед, но тут же остановился. Он ещё раз прочитал адрес и спрятал бумажку во внутренний карман куртки. Затем быстрым шагом пошел к ресторану. Леха решил, что займет пост на углу и будет ждать выхода Олега Южанова. Затем, будто невзначай, подойдет к нему, мол, узнал случайно и всё такое. Расскажет про Харлама, про ментовские подставы, а там как получится. Главное, чтоб встретиться с ним один на один. Без Татьяниного отца. Любимую девушку никак терять не хотелось, в Голландию он в ближайшее время железобетонно не смог бы попасть.
Но все получилось не совсем так, как задумывалось. Минут двадцать‑тридцать прошло впустую. Никто из ожидаемых не вышел, а Леха уже вовсю прочувствовал настоящий питерский холод. При сравнительно не очень низких температурах (что такое в Вологде минус 10?) морские ветра и влажность накидывали свою двадцатку дополнительно. Постовой Малыгин уже ощущал ледяную корку, охватывающую голову в однослойной вязаной шапке. Он сделал попытку подойти к входным дверям ресторана, но в зашторенных окнах удалось разглядеть лишь часть парчового убранства гардероба.
Леха перешел обратно к перилам набережной, однако перед самым окончанием перехода, с Невского, под «кирпич», свернул черный внедорожник «Ниссан». Резко тормознул за его спиной. С пассажирского и заднего сиденья выскочило двое крупных мужчин, в удлиненных кожаных куртках.
Первый схватил Леху за шею, пригнув голову вниз, второй резко вывернул правую руку, одновременно, болезненным тычком в печень, лишив возможности к сопротивлению. Ноги подкосились, дыхание перехватило, но упасть ему не дали. Кулем всунули на заднее сиденье джипа, где ещё один пассажир, приняв голову в захват, завалил на коврики задней части салона.
– В арку! Во дворы!
Командовал кто‑то отрывисто. Машина дернулась и покатилась. Леху быстро и споро обыскали. Он уже пришел в себя, но рыпаться не хотелось. Хаотичный перебор испуганных мыслей от происков Койнова до мести Макара метался в голове Малыгина недолго. Машина остановилась.
– Чистый!
Грубый голос над головой, и жесткая подошва вдавила спину в пол автомобиля. Леха, понимая, что нарвался на что‑то серьёзное, терпеливо лежал на грязной резине, ожидая развязки.
Через три минуты послышался шелест колес. Рядом остановился еще один автомобиль.
– Вытаскивай!
Леху болезненно выволокли из салона, предварительно натянув шапку на глаза.
– Ты кого пасешь, щенок!?
Прямо в ухо рявкнул резкий тембр. Обе руки были заблокированы, поэтому, схваченный за ворот, Леха трепыхался как карась в сетях.
– Никого… – сползшая на верхнюю губу шапка мешал говорить четко, – человека знакомого хотел подождать, привет ему надо передать…
– Ты что свистишь, пес! Какой привет? – Леху тряхнули ещё сильнее, – ливер отбить тебе, дуропляс!?
– На самом деле… человеку одному, – Леха сглотнул сухой ком, – я, как бы не знаком с ним… он сослуживец моего… эт…
– Кому и что вы хотели передать? – знакомый голос остановил мешанину фраз и слов, вертевшихся на языке, не складывающихся в полноценный ответ.
Это был голос того, кого он ждал.
– Вам, наверное, – уже тверже поднял голову Малыгин, – если вы замполит Олег Южанов…
– Так, стоп, шапку снимите с него, – распорядился Южанов, – и отпустите.
Железные клешни расцепились и Леха сам сдернул с лица шерстяной завес. Перед ним стоял тот самый замполит с фотографии. За его спиной на холостом ходу работал ещё один «Ниссан», слева – справа внимательно вперились взглядами похитители в кожаных куртках. Обладатель неприятного голоса стоял рядом с Южановым, недовольно покачивая головой. Декорациями к появлению персонажей служили серые стены типичного питерского двора‑колодца, с
