И вот, буквально накануне своего визита в Рим, Михаил Саакашвили в интервью итальянской газете «Республика», комментируя ситуацию вокруг Молдавии и в СНГ в целом, подчеркнул: «Грузия, Украина и Молдавия станут локомотивом вступления Черноморской зоны в Европу». («Независимая газета», 3 марта 2005 года.)
То, что по пути в Рим грузинский президент счёл нужным ненадолго остановиться в Кишинёве (однако вовсе не для того, чтобы поддержать разочарованную его позицией местную «оранжевую флору», а чтобы подать руку дружбы президенту Воронину), тоже достаточно красноречиво. Как видим, «звёзды», то бишь «цветные революции», зажигаются там и тогда, когда их нужно зажечь, а столь долго и нежно лелеемый путинским руководством Воронин вполне справился со своей частью задачи. Поэтому ничего «оранжевого» (или «марцишорного»2, как мечтали некоторые) в Кишинёве не произошло, зато Кишинёв тогда же нанёс России ряд грубых оскорблений — откуда бы такая отвага? Видимо, только от ощущения за своей спиной сил столь серьёзных, считаясь с которыми Россия на эти оскорбления не ответит — она и не ответила.
Зато высказался, тогда же в марте, Хавьер Солана, сыгравший столь большую роль в благоприятном для Запада исходе украинского противостояния: «Расширение Евросоюза создаёт постоянно ширящееся пространство свободы, демократии и стабильности. Следующие на очереди — Болгария и Румыния, за ними последуют Турция и все балканские государства…» «Все» — это впечатляет из уст столь влиятельного лица: стало быть, в перспективе и Сербия? Однако, даже оставляя в стороне эту, во всяком случае, не самую близкую перспективу, нетрудно заметить, о чём, по крупному счёту, идёт речь: о Черноморском пространстве. Причём в том самом контуре, в котором оно было очерчено доктриной Юрия Липы. То есть как о своде, смыкающем Балканы с Кавказом, Средиземноморье — с Прикаспием и самой дальней оконечностью Великого шелкового пути, а всё вместе взятое — с Атлантикой. И если Турция владеет Босфором и Дарданеллами, то Киев теперь является хозяином Тавриды — по образному выражению Ю. Липы, «командного мостика» на Черноморском пространстве. Иначе говоря, то, что не только в 1945 году3, но ещё 20 лет назад могло показаться опасным, но уже списанным в утиль бредом, получило вторую жизнь — «перестройка удалась», как самодовольно подвёл итог Горбачёв, чествуемый по случаю 20-летия своего любимого детища.
Что же, в свете всего сказанного можно понять уверенность, с какой Виктор Ющенко уже в феврале, посещая Брюссель и Страсбург, делал весьма серьёзные стратегические заявления.
* * *
Пообещав тогда, что на территории СНГ в ближайшем будущем возможны и другие «цветные революции», украинский президент далее обозначил масштабную перспективу: «Региональная интеграция на основе европейских ценностей, формирование от Витебска до Баку (выделено мною. — К. М.) зоны стабильности — оси стран, которые стремятся соответствовать европейским нормам и стандартам — одна из ключевых целей Украины». («Независимая газета», 25 февраля 2005 г.) Упоминание Витебска здесь столь же знаменательно, как и отсутствие Москвы. Ведь Белоруссия не только не имеет отношения к ГУУАМу, но Западом вот уже на протяжении ряда лет третируется как «страна-изгой» — или, по обновлённой Кондолизой Райс лексике, один из «аванпостов тирании». Такое отношение к ней было вновь подтверждено Дж. Бушем в Братиславе; но вот её-то приглашают в «зону стабильности», а Москву — нет. Как же это надо понимать?
Прежде всего, конечно, как указание на Минск в качестве одной из самых вероятных точек, где должна состояться очередная «бархатная» — или не очень — революция1. О, разумеется, во имя «торжества демократии»; реально же — потому, что, не сбросив Лукашенко, невозможно окончательно решить главную задачу: смыкание балтийско-черноморской дуги и замыкание России в северо-восточном углу, откуда она, ценой огромного напряжения сил, начинала вырываться ещё до Петра I. И, таким образом, если крушение «первой стены» привело к пересмотру итогов Второй мировой войны и утрате Россией плодов величайшей Победы в её истории, то падение второй должно означать минимизацию её влияния в Европе и на всём постсоветском пространстве. Загнанная в геополитический мешок, РФ даже условно не сможет считаться наследницей России-державы, и страница её всемирно-исторической роли будет окончательно перевёрнута. Цель, вожделенная давно, а Украине, с учётом её исключительного геополитического положения и особого места в формировании российской державности (на что указывал ещё Бисмарк), всегда отводилась одна из важнейших ролей во всех прежних попытках реализации такой цели. Однако было бы большой ошибкой полагать, что сама Украина оставалась при этом лишь пассивным орудием чьих-то вожделений и объектом манипуляции. Сама драма её многовековой расколотости на «Запад» и «Восток» имеет гораздо более глубокие корни и затрагивает основополагающие ценности национального бытия.
Отсылая к образам русской классики, можно сказать, что Украина всегда заключала в себе и «Остапа» (условно говоря, восточный вектор), и «Андрия» (вектор западный). Выбор России всегда был выбором «Остапа», выбор Европы — выбором «Андрия». Каждая из сторон, делая его, готова была сходиться — и сходилась! — в схватке не на жизнь, а на смерть. Но «Андрию» (а выбор Майдана — это именно выбор «Андрия»), чтобы идти на Запад, вовсе не требовалось и не требуется посредничество России. Особенно России нынешней, ослабленной и униженной, с которой и сам-то Запад сегодня говорит тоном столь пренебрежительным, каким не говорит больше ни с одним из постсоветских государств. Не говорит даже с Лукашенко — там другое, там ненависть к сильному и упрямому противнику. А потому держаться и теперь пророссийской ориентации можно лишь по остаточному чувству какой-то всё ещё не до конца разорванной «смертной связи» с ней. Этого не понимало позднесоветское руководство, готовое пинать верных и ласкать неверных, не понимает и нынешний Кремль (опыт с поддержкой Воронина говорит сам за себя). Лёгкость же, с какой внезапно «порыжевшие» патриоты из конъюнктурных соображений предали юго-восток, свидетельствует, что и они не поняли главного: того, что Россия на Украине всегда, особенно на крутых поворотах истории, могла опираться только на «Остапа» и никогда — на «Андрия». Не поняли и того, что означало присутствие, среди прочих реликвий, золотого нательного крестика Мазепы на церемонии инаугурации Ющенко, о чем сообщали СМИ.
Между тем эпоха «Полтавы», равно как и имена Мазепы и Кочубея, Искры и Орлика образуют до сих пор источающий жар смысловой центр всей драмы. Это уж совсем китайская грамота для большей части нынешней России, где всё теперь «чисто конкретно» (во многом, увы, так же обстоит дело и на самом духовно отяжелевшем украинском «Востоке»). Зато это прекрасно помнят и умеют превращать энергию своей памяти в энергию политическую «западенцы». Объективно говоря, проделанную ими идеологическую и пропагандистскую работу можно оценить на «отлично». И в то время как в России, вероятно, лишь единицы ещё помнят, кто такой был Кочубей и в чём суть трагедии трёхвековой давности, на Украине едва ли не в любом книжном магазине можно увидеть целые полки книг, посвящённых Мазепе и буквально ломающих всё привычное восприятие этого образа, сформированное в том числе и пушкинской «Полтавой» (но кто её теперь читает, «Полтаву»?).
В векторе «европейского выбора» это имя-символ, сквозь века пронесённое с одним сосредоточенным устремлением: против России. Этой страстью до конца своих дней пылал Филипп Орлик, после смерти Мазепы осевшей в Турции казацкой старшиной по инициативе Карла ХII провозглашённый гетманом и, между прочим, подписавший «статьи» (договор) о вечном протекторате Швеции над Украиной. А поскольку Орлик одновременно был и сторонником тесного союза Украины с Турцией, то чем не балтийско-черноморская дуга — в идеально завершённом виде? И не её ли реализацию приблизит совместное вступление Украины и Турции в ЕС? Не забывали о Мазепе и бандеровцы, одна из листовок которых гласила: «Дух Мазепи встав зи своеЇ могили: приходить хвилина, коли зможемо вiдплатити за полтавську гекатомбу!».
А демонстративное возложение одним из ближайших сподвижников Степана Бандеры, Ярославом Стецько, цветов к памятнику Карлу ХII в день и даже в момент прибытия Никиты Хрущёва в Швецию с официальным визитом в 1964 году?
При распаде Союза имя-символ оказалось востребованным вновь и вновь с тем же значением. И вот 32 года спустя после цветочной акции отца и дочери Стецько, бывший член Союза советских писателей, а потом украинский посол в Словакии Дмитро Павлычко вернулся к теме: «Гетман Мазепа хотел освободить Украину от России. Однако он в 1709 г. вместе со своим союзником Карлом ХII проиграл сражение с русским царём Петром I».
