class="p1">– Зачем?
– Милого твоего на бабки тряханем!
Меня подхватили под руки и поволокли к выходу из парка. Там ждали два джипа. Я не сопротивлялась. Изо всех сил пыталась побороть панику и сохранить ясность ума. Потому что, мой сын не должен пострадать.
Вскоре я оказалась на заднем сидении одного из внедорожников.
– Как ты меня нашел? – спросила у бывшего мужа, когда он уселся рядом со мной.
– Пришлось раскошелиться. Ты хорошо спряталась.
Да я, в общем-то, не пряталась… Выбрала город наугад и переехала.
– Зачем?
– Повторяю еще раз, это не твое дело, – притянув за волосы, прошипел прямо в лицо.
А потом с силой оттолкнул так, что от удара головой об дверную панель у меня звездочки в глазах замерцали. Больше мы не разговаривали.
Примерно через час джип остановился у старого деревянного дома.
– Пикнешь – прибью! Поняла?! – предупредил меня Карман перед тем, как один из его бугаев открыл дверь с моей стороны.
Он мог бы этого и не говорить. Я и так на рожон лезть не собиралась. Мое дело молчать и ждать, когда приедет Дима. Он ведь приедет, да? Иначе… Даже думать боялась о том, что будет, если он откажется.
Меня толкнули в темную холодную комнату и тут же заперли дверь с обратной стороны. Освещения не было. Лишь свет полной луны, проникающий из окна, помог сориентироваться мне в помещении.
В углу стоял стул и… все… Кровати не было. У стены валялся ворох старого тряпья, который, по всей видимости, должен был мне ее заменить.
До рассвета я просидела у окна на старом шатающемся стуле. Перебирала в уме возможные варианты развития событий. Их было немного. Первый – Шевц приедет, и они договорятся, второй – Шевц не приедет, и тогда я отсюда живой не выйду. Карманов сможет убрать меня по-тихому. Никто никогда искать не станет.
Но Дима приедет. Нужно только дождаться.
С восходом солнца дверь в комнату открылась. На пороге стоял незнакомый мне мужик.
– Я в туалет хочу.
– Пошли.
Он вывел меня за дом и указал на кусты.
– Там?! Туалета, что, нет?!
– Не устраивает, будешь ср@ть в комнате! – наехал он.
Промолчав, я сделала свои маленькие дела среди заросших кустарников, поцарапав при этом попу.
– Жрать будешь? – спросил мужик перед тем, как захлопнуть дверь.
– Да. И воды, пожалуйста!
Через пятнадцать минут передо мной стоял табурет, а на нем заваренная китайская лапша, кусок хлеба и бутылка воды.
Я подняла крышку с контейнера и скривилась от отвращения. Никогда не ела эту гадость и запаха ее на дух не переносила. Травить ребенка этим я точно не буду. Пришлось довольствоваться хлебом и водой.
Съев незатейливый завтрак, сделала несколько кругов по комнате и решила все-таки опробовать предоставленную мне «перину». Я не спала всю ночь, а от долгого сидения на хромом стуле жутко болела спина.
Кое-как соорудив из ветоши что-то наподобие лежанки, я легла лицом к стене.
Как ни странно, истерики не было. Я не плакала и не паниковала. Все мои ресурсы, все силы были направлены внутрь меня. Чутко прислушиваясь к состоянию моего ребенка, я сознательно контролировала свои эмоции и даже частоту дыхания и сердцебиения.
Разбудил меня ужасный грохот. Не до конца проснувшись, я подлетела и вжалась спиной в угол.
В комнате буянил Карманов. По полу были разбросаны обломки того стула. Прикрыв глаза, затаилась. Постаралась максимально слиться со стеной, чтобы не обратить на себя его внимания. В таком состоянии он был непредсказуем.
– Сука! Я прирежу тебя, поняла?! – орал Карман, пиная деревяшки ногами, – если он не приедет, я вырежу твое пузо!!!
Ужас ледяной струйкой потек по венам. Дима отказался?!
– Он приедет… – прошептала я скорее себе, чем ему.
Он не услышал. Продолжал крыть Шевца отборным матом, не забывая при этом про меня. В какой-то момент он заткнулся. Подошел ко мне и, наклонившись, ехидно поинтересовался:
– А че это мы не едим, а?..
Я опустила взгляд и обняла живот руками.
– Не вкусно, что ли?..
Поднял с пола контейнер с лапшой и вылил мне на голову холодную вонючую жижу.
«Терпи – терпи – терпи»… твердила я себе, чувствуя, как по лицу побежали струйки зловонного бульона.
Больно вцепившись пальцами в подбородок, Карман поднял к себе мое лицо.
– Если до завтра Шакал не приедет, ты труп!
В его глазах горела ненависть. Я видела в них все то, что он был готов сделать со мной прямо сейчас. Его трясло от желания причинить мне боль, но он сдерживался, потому что боялся.
– Сука… – прошипел он, склоняясь надо мной.
– Шеф! Телефон! – открылась дверь, и в проеме появилось взволнованное лицо того мужика.
Карманов толкнул меня в стену и выскочил в коридор.
Меня била мелкая дрожь. Тряхнув головой несколько раз, мне удалось скинуть большую часть лапши на пол. Но далеко не всю. Она застряла в волосах и чем дольше я пыталась ее оттуда вытащить, тем хуже становилось. Бульон затек за шиворот платья, и теперь почти вся спина и грудь были мокрыми.
Дверь с грохотом отлетела в сторону. На пороге снова появился Карманов. Он протягивал мне телефон.
– На! Подай голос… Он хочет слышать…
Трясущейся рукой я взяла трубку и поднесла ее к уху.
– Дима…
Две секунды тишины…
– Я приеду.
Он приедет. Все будет хорошо. Он вытащит нас.
Всего два слова, сказанные любимым голосом, вернули мне уравновешенность и уверенность в том, что скоро все закончится.
Больше я не уснула. Сидела на чудом уцелевшем табурете, привалившись спиной к стене, и ждала Шевца.
И, похоже, не я одна. Во дворе началась суета. Судя по звукам, доносившемся извне, прибыло подкрепление. Под моим окном постоянно кто-то топтался. И в самом доме царило оживление. За стеной не смолкал говор, слышались бормотание и кармановская ругань.
Меня больше не кормили. Наверное, забыли. В туалет тоже не выводили, да мне и не хотелось.
Ближе к полуночи, когда мои глаза стали слипаться от усталости, на улице раздались крики. Что-то громыхнуло, и двор залил яркий свет.
Дверь внезапно распахнулась. В комнату ввалились двое.
– Сука! Я убью тебя, тварь! – карманов схватил меня за волосы, и я увидела, как в руках его сверкнула сталь.
Нож. При виде того, как он подносит клинок к моему горлу, моя выдержка закончилась. Я закричала во весь голос, за что тут же получила удар в лицо. Голова мотнулась в сторону. Не устояв, я повалилась на пол.
– Пошли… – захрипел он,
