бабушкой?…
Саша раскрыла сжатую в кулак ладонь и положила на журнальный столик маленький диктофон.
«… так случилось, что я до недавнего времени, снимала квартиру, в которой когда-то проживал некий Вениамин Прилепин…»
Шахин почувствовал, что внутри него разрастается ледяной ком.
За все время, с момента его прихода, и после того как несколько минут назад закончилась запись, она не произнесла ни слова. Так и сидела неподвижно все в той же позе.
— И что теперь?! — нарушил затянувшееся, словно какое-то вязкое и невыносимо тягостное молчание Шахин. Саша слегка вздрогнула. Ресницы задрожали и по бледным щекам покатились слезы.
— Ведь она говорила правду?… — едва слышно сказала Саша. Ей казалось, что ее голосовые связки утратили способность воспроизводить звуки, слова. — Ты… причастен к смерти этих людей…
Серо-голубые глаза казались огромными. В них отражались и боль, и ужас, и отвращение, и презрение и разочарование…
— Саш, прекрати! Что ты несешь?! — закричал он.
У него было желание задушить ее. Не потому что она может его «заложить», или навредить, доставить ему неприятности, как эта чертова кукла журналистка. А потому, что судя по ее виду, она со своим вечным стремлением к справедливости готова разрушить все. Из-за чего, ради чего? Из-за никчемных идиотов, у которых у самих не было не только мозгов, но и ни на грош такого понятия, как совесть. Жалкие ничтожества, что были, что нет, никто даже и не заметил… Или из-за наркоманки шантажистки, которой было плевать на справедливость, на торжество добра над злом… Ей нужны были деньги. Только деньги, больше ничего. И она так и тянула бы их и потом, потому, что она была беспринципная, алчная дрянь, готовая, подобно многим, присосаться как пиявка и тянуть, тянуть, тянуть. Потому что всегда будет хотеться еще… Так почему нужно разрушать свою жизнь и отказываться от всего что есть из-за недостойных, ничтожных созданий, лишь по недоразумению, называющихся людьми. Они ничто! Каждый из них, не задумываясь, переступил бы через любого, ради своих жалких интересов. А у них, у него и у нее есть все. Все что нужно чтобы жить. Хорошо жить, быть счастливыми. Он просто проложил путь к этому счастью. Пусть и таким образом. А чем его путь хуже, чем у всех прочих? Святых вообще нет. Может, вот только она, со своим до невозможности наивным представлением о том как все устроено. До сих пор верящая в силу добра, в справедливость, в глупое благородство. Нет никакого благородства! Каждый сам за себя. Каждый вырывает у этой жизни свой кусок, и порой, эта борьба принимает не самые приятные формы. Но это жизнь. Она так устроена. Ей пора научиться принимать это…
Никогда она не научится. Она уже все решила он это видел. Знал… Как жаль… Как невероятно глупо и нелепо все устроено в этой жизни. Почему сейчас? Почему именно сейчас?!..
— Саша!..
— Это правда? — голос ее звучал безжизненно и в то же время очень твердо.
— Саша, эта женщина — наркоманка. И, очевидно, еще и сумасшедшая…
Саша дернула головой. Щеки были мокрыми от слез, которых она, судя по всему, даже не замечала.
— Она мертва… — голос у нее дрогнул. — К ее смерти ты тоже имеешь отношение? Ведь так?! Скажи!!! Так?!.. Она была младше меня! Она…
Он отвернулся от нее. За большими окнами «в пол» догорал оранжево-багряный закат. Как жаль…
— Я тебе повторяю, она наркоманка и сумасшедшая…
Саша рассмеялась истерическим, совершенно не свойственным ей смехом.
— Ты даже не пытаешься сказать, что все это неправда! Что это не ты… ты повторяешь, что она сумасшедшая…
Она заплакала. Громко, как плачут дети, или те взрослые, у которых случилось непоправимое горе, когда ничего уже нельзя исправить и они не в состоянии терпеть боль.
Он холодно смотрел на сотрясающуюся от рыданий тоненькую фигурку. Понимая, что утешать ее бесполезно. Она не примет утешений от него. Она не примет от него ничего. Она его не примет. Никогда больше…
— Даже, если бы это было правдой, и что?! Все эти люди, они ничтожества. Пустое место. Ты можешь разрушить свою жизнь, нашу… все то что есть, и что еще может быть, только потому, что считаешь, что я совершил что-то нехорошее, миллион лет назад?…
— Нехорошее?! Лишить жизни другого человека — это не нехорошее, это чудовищно…
Он сделал шаг к ней. Нужно попробовать объяснить, нужно попытаться как-то сделать так чтобы она поняла, чтобы открыла глаза, взглянула в лицо реальности. Пока еще не слишком поздно… Это жизнь, и она бывает и такой, она должна понять это. Должна!..
— Не подходи ко мне! — заорала Саша. Глаза у нее были безумные. Она вскочила и оттолкнув его выбежала из комнаты.
Слезы застилали глаза мутной пеленой, не давали видеть дорогу. Она задыхалась от рыданий и быстрого бега. В какой-то момент ей показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Она остановилась и уселась прямо на обочине, продолжая плакать. Пока она бежала она начала чувствовать боль в ноге, но не обращала внимания. Сейчас ей казалось что от кончиков пальцев и до середины бедра ногу пронзили раскаленным железным прутом. Боль была настолько сильной, что перед глазами поплыли круги. Саша стиснула зубы и начала бить маленькими кулаками по земле. «Нет! Нет! Не хочу! Нет! Нет!..»
Ночью пришло сообщение. Не читая, Саша удалила его и затем удалила номер отправившего его абонента.
На следующий день водитель, взятый несколько дней назад вместо внезапно уволившегося Валеры, привез Сашины вещи. Аккуратно сложенные. С очевидным проявлением заботы… В одной из коробок вместе с косметикой и прочей мелочевкой лежала записка «Очевидно, лимит доверия исчерпан… Мне жаль. Правда…»
Саша смяла записку и отшвырнула ее от себя.
Капли дождя расходились кругами в образовавшихся на асфальте лужах. Помешивая соломинкой латте, Саша безучастно смотрела, на дождливую серость, окутавшую пространство за окном. Дверь распахнулась. В кафе вошел молодой мужчина, одетый в спортивный пиджак и светлые, промокшие от дождя джинсы.
— Саша! Привет! — новый посетитель направился к ее столику.
— Привет. — Саша улыбнулась глядя на расплывшегося до ушей Федьку Щукина.
— Льет как из ведра, — оглядывая промокшую одежду сказал Федька. — Здорово, что я тебя встретил…
Саша кивнула.
— Да, здорово. Я тоже рада тебя видеть. Как твоя артистическая карьера?
Федька засмеялся.
— А, так, как-то никак. То что предлагают полный отстой. Так, иногда снимаюсь, но только, чтобы заработать денег. Я еще с двумя знакомыми по киноцеху ребятами, организую сейчас театр-студию. Хотим ставить и современные
