вам выгрызть.
— Отпуска? — Изаму нахмурился.
— Нестабильное психическое состояние после перенесенного потрясения. Рекомендация: полный покой и термальные источники, — отчеканила Каэдэ. — Пусть только попробуют отказать!
— Спасибо, — выдохнула Асами, сияя. Представить, что они с Изаму смогут провести несколько дней вместе, без опаски, что кто-то помешает, без ответственности, нависающей над шеей, просто вместе… От этой перспективы кружилась голова.
— Рано благодарить, — проворчала Каэдэ. — Вот поговорю с этими дряхлыми развалинами, тогда видно будет.
Кимимари заявилась на следующее утро. Бесцеремонно отодвинула охрану и толкнула дверь, замерев на пороге, всем своим видом выражая осуждение.
— Хорош глава, — проскрипела насмешливо. — Теперь и в прямом смысле от юбки жены не отходит.
Изаму, почувствовавший её приближение задолго до того, как она вошла, сидел на кровати напротив Асами, не сводя с неё глаз.
— Вы что-то хотели, Кимимари-сама? — спокойно спросил он, повернув голову.
— Хотела, чтобы глава относился к своему посту более ответственно, — холодно ответила она.
— У меня выходной, — по-прежнему ровно произнёс Изаму. — И я волен тратить его на то, что считаю нужным.
— И просить отпуск, едва заступив на пост, тоже можешь?
— Я ничего не просил и просить не собираюсь. — Изаму напрягся едва заметно, но Асами тут же нахмурилась.
— Каэдэ это скажи! Ворвалась на рассвете с требованием немедленно отпустить тебя отдыхать. Видите ли, перенапрягся! — Она подозрительно прищурилась. — Чем ты там так перенапрягся, интересно мне знать?
— Нестабильное психическое состояние после перенесенного потрясения, — холодно прозвучало за её спиной. Просочившись в палату, оттерев Кимимари грудью, Каэдэ величественно вплыла внутрь и сложила руки на груди. — Я не могу разглашать историю болезни моих пациентов. Но для блага Конохи будет лучше, если сейчас вы дадите передохнуть её главе.
— Сговорились, значит, — почти плюнула Кимимари.
— Не сговорились, а заботимся о благе деревни, — отрезала Каэдэ. — Пять дней отдыха, без оговорок. Даже спорить не стану — хотите угробить главу — подыскивайте нового. И желательно, поскорее.
— Ты смотри, какая грозная. — Кимимари смерила Каэдэ насмешливым взглядом. Та лишь пожала плечами, не пытаясь отвести глаза.
Едва за Кимимари закрылась дверь, Изаму тяжело вздохнул и укоризненно посмотрел на Каэдэ. Та широко ухмыльнулась, всем своим видом давая понять: я сделала всё, что могла. Кто-то недоволен?
— Ещё немного, и меня начнут считать самым слабым главой в истории, — пробормотал Изаму.
— Ну, алкоголичка у них уже была, по уши влюблённого в свою жену переживут. Так что собирайте вещи и брысь отсюда, пока никто не передумал!
— Вы меня выписываете? — удивилась Асами.
— Сейчас сниму бинты, проверю состояние, может, передумаю, — сурово пообещала Каэдэ.
Цубаки нагнала на выходе из больницы. Взявшись за руки, они стояли с Изаму в дверях, не желая отпускать друг друга хоть на минуту и постоянно обмениваясь короткими взглядами, значение которых не смогли бы объяснить никому.Я рядом. Я люблю тебя. Всё будет хорошо.
— Фух! — Цубаки чуть не упала на Асами, споткнувшись о небольшой порожек. — Думала, не успею. Держи!
В руке Асами оказался десяток ярких, красочных буклетов. Изумлённо посмотрев на первый, она приподняла бровь.
— Каэдэ всю душу наизнанку вывернула, — вздохнула Цубаки, отбросив светлую чёлку. — Найди, сними, оплати, и чтобы всё быстро, а сейчас, между прочим, самый сезон! Знаете, как сложно найти дом в Стране Горячих Источников в самый пик!
— Ты сделала что? — шокировано спросила Асами.
— Асами, не тупи! — возмутилась Цубаки. Изаму молчал, с интересом наблюдая за их разговором, и незаметно поглаживал запястье Асами большим пальцем. — Я сняла вам домик на пять дней. А тут, — она ткнула в буклеты, — все достопримечательности и экскурсии, которые можно посетить. Удачного отдыха. — Цубаки наконец посмотрела на Изаму и вдруг подмигнула.
— Спасибо, — потрясённо выговорила Асами, глядя на яркие листовки.
— Руки в ноги и собирать вещи, — отмахнулась Цубаки. — Вас уже ждут.
Яркое утреннее солнце заливало улицы, просачиваясь сквозь резную листву и дрожа на камне мостовых. Асами и Изаму не стали идти через всю деревню, просто переместились домой и, закрыв за собой дверь, одновременно улыбнулись. Счастливо, облегчённо.
— Если хотим быть в Стране Горячих Источников к вечеру, надо поторопиться, — с сожалением сказал Изаму, первым отводя от неё взгляд. Вздохнул, обеспокоенно спросил: — Ты в порядке? Сможешь передвигаться быстро? Если нет, то лучше…
— Я в порядке, — перебила Асами и мягко улыбнулась.
Пересекать море зелёного леса, ловить воздух широко раскрытым ртом, переглядываться, перебрасываться ничего не значащими фразами и снова лететь вперёд, отталкиваясь от веток носком ступни — Асами казалось, что крылья вот-вот расправятся, и она взлетит. Высоко-высоко, к самому солнцу. До заката оставалась пара часов, когда они достигли выбранного Цубаки дома, забрали ключи и наконец остановились.
Одноэтажное строение огибала по кругу деревянная энгава. Внутренний двор, сад камней, мягкая зелень причудливо изогнутых бонсай и тихий перестук бамбукового фонтана, отмеряющего ускользающее время — Асами счастливо вздохнула и повернулась к Изаму.
— Здесь очень красиво.
Он молча кивнул, не сводя с неё пристального, слишком глубокого взгляда. От него начинало покалывать кожу, а сердце трепетало в последних, робких лучах смущения.
— Мне… я… надо искупаться, вся запылилась, — наконец выдавила из себя Асами.
Изаму снова не ответил, только проводил взглядом. Всё ещё не мог поверить, хотя отчаянно пытался. Не верил, что эта удивительная по силе и стойкости, невероятная женщина любит именно его, ничем не примечательного, побитого жизнью, истрёпанного Изаму. Что готова быть рядом, несмотря ни на что. И что её сердце действительно бьётся в один такт с его. Пожалуй, неважно, сколько пройдёт времени, сколько вообще им отмеряно быть вместе, Изаму знал одно — он никогда не устанет благодарить небо, подарившее ему свет взамен привычной, липкой тьмы. Чем он вообще заслужил такое счастье?
Даже сейчас, когда все недомолвки были разрешены, а все слова прозвучали, в груди трепеталось робкое недоверие. Будто кто-то погрузил в сладкий морок, из которого он вот-вот вынырнет. И снова останется один. Хотел отпустить этот страх, дать себе поверить, убедиться, но понимал — пройдёт не день, и даже не месяц, прежде чем страх уйдёт окончательно, а недоверчивость и ожидание скорого конца сменятся умиротворением.
