обсуждали с вами…
— У меня по сто дел на дню! Что вы мне подсунули, а?
Я деликатно освежил в памяти Макеева последние события.
— Ну, вы мне сделаете кампанию! Стою на этих баннерах, как бедный родственник, хорошо хоть берёзу убрали. Соседи уже смеются. Почему сразу не сказали, что приличного фото нет?
Я напомнил, у кого без толку пролежали все материалы. Макеев бросил трубку.
Алёна позвонила мне через десять минут и с надрывом спросила:
— Алексей Николаевич, кому сдать дела?
— А надо?
— Мне только что звонил Георгий Александрович, — поведала она, — и вы отлично знаете, что он сказал.
— Предполагаю, — заметил я.
— С вашей стороны гадко прикрываться мной, — заявила Алёна.
— Никто и не прикрывался.
— Вы своего добились! — совсем уже патетически провозгласила она.
— Это ваше решение, — спокойно ответил я. — Дела передайте офис-менеджеру.
После чего сам дал отбой.
Кандидат, добравшийся к обеду до нашего штаба, чуть остыл.
— По расклейке есть вопрос, — бухнул он с порога.
— Неужели плохо поработали? — удивился я.
— Берут много за труды.
— Обновлять постоянно придется, обдерут ведь дворники. Сами знаете.
— Свои обновят. Поставь задачу Роману, чуток его ребятам доплатим.
По тону и виду было ясно, что спорить бессмысленно.
— Организация у нас никуда не годная, — едва сняв пальто, вышел на любимое свое обобщение Георгий Александрович. — Илья Валентинович уже встречи проводит.
— Завтра и мы начинаем.
— Я свои первые выборы, считай, один выиграл, — не слушая, поливал дальше мой клиент. — Лариса Критская, помню, за всю прессу отвечала, а я встречи проводил, по три-четыре за день.
Ларису я знал со времен своей журналистской юности. Была она, в самом деле, девушкой бойкой, умной и симпатичной, только имела одну слабость, присущую творческим людям. Эта слабость и вырвала ее из наших общих рядов. Позапрошлым летом я повстречал Критскую и поспешно перешел на другую сторону улицы. Было понятно, что говорить с ней, собственно, уже не о чем. А просто смотреть на человека, доведшего себя до печального состояния, мне всегда больно.
— Сам, сам всюду успевал! — нахваливал себя кандидат. — Народ валом валил!
Наталия, почти не дыша, слушала его повествование о героической эпохе богатырей и кудесников. Андрей не поднимал глаз от документов.
Я решился прервать поток воспоминаний.
— Алёна дела сдала. У вас есть замена?
Макеев осекся.
— Какая замена?
— Алёне.
— Замены сам ищи, — неприветливо ответил он. — Фурсов где?
— Поесть пошел.
— Меньше вам надо о жратве думать. Вернется, скажешь: назначаю его старшим над полевым штабом. Там свой человек нужен.
— А его другие обязанности? — обтекаемо спросил я.
— Справится, не маленький! Всё, я на телефоне, — он подхватил пальто и захлопнул за собой железную дверь.
Аж на весь подъезд загрохотало.
— Вот так, — подняв голову от бумаг, сказал Андрей. — Мы тут лишнее звено эволюции.
— Кандидат всегда неадекватен, — повторил я правило номер один. — В целом, конечно, налицо синдром дядюшки Ау.
— Кого-кого? — не поняла Наталия.
— Есть такой герой детского мультфильма и книжки тоже. Обитает в лесах Финляндии. Немножечко человек, немножечко леший, — пояснил я. — У него еще песня классная.
— Песня?
Я напел по мере сил:
— Никто мне не советовал,
Никто не помогал,
Я сам округу эту один перепугал.
Я очень-очень ловок, я очень-очень смел…
Наталия прыснула. Даже Андрей слегка улыбнулся.
— Дальше петь не рискну. Можно из Сети скачать, не пожалеешь, — я подмигнул Наталии.
Потом пришлось позвонить писателю, сказать ему о расклейке и отзыве летучей бригады. Было ужасно неловко, и я начал путано извиняться перед Александром Еремеевичем. Он чуть-чуть послушал и посоветовал:
— Алёша, не извиняйся. Дотерпи как-нибудь.
Вид из окна открывался потрясающий. Панораму почти половины города дополняла замерзшая поверхность реки. На снегу, как пингвины в Антарктиде, чернели фигурки рыбаков. Над всем этим сияло солнце, игравшее в окнах жилых высоток и башен офисных центров.
Я находился на кухне у Жени Крюкова, с которым мы без малого два десятка лет назад работали в одной газете. Он простудился и в офис сегодня не поехал. И мог себе это позволить, не отпрашиваясь, потому что был сам себе директор и учредитель. Начинал Женя в период нашей молодости фотографом, приехав из экзотического Самарканда с одним чемоданчиком. Обитал он сначала в редакции, ночуя на столе, а потом снял убитую хрущевку-однушку почти без мебели. Там он приручил и выдрессировал настоящую живую мышь и варил бесподобный плов, когда принимал гостей. У него был вечно оптимистический взгляд на жизнь и по-восточному мудрое отношение к людям. Как говаривал Крюков, «если хочешь, приходи, а не хочешь, уходи».
Та газета давно издохла из-за финансовой недостаточности. А у Жени сейчас была преуспевающая полиграфическая фирма, которая контролировала изрядный кусок рынка. Принял он меня в собственной трехкомнатной квартире на шестнадцатом этаже нового дома. Правда, ремонт пока был сделан только в полутора комнатах. Зато в спальне, где две стены из четырех покрывала серая штукатурка без обоев, перед гигантским плазменным телевизором стояла необъятная кровать под балдахином, ничуть не хуже, чем в музее мебели. «Как у султана», — подумал я. Когда-то при моем содействии бывший коллега арендовал свое первое помещение под производственный цех.
Женя извлек из шкафа початую бутылочку наливки и предложил вместе подлечиться.
— Из Чехии осенью привез, никак не осилю, — сказал он.
После сеанса воспоминаний и перечисления общих знакомых с деталями их биографий я сформулировал свое деловое предложение.
Повелитель балдахина покачал головой.
— Сложно там всё у вас.
— Не хочешь ввязываться? — спросил я без дипломатии.
— Твой клиент весь какой-то непостоянный. Насмотрелся я на таких крученых, предпочитаю с ними не работать.
— Я сам себе дал установку: пройти кампанию до конца.
— Ты-то дал, но всякие возможны обстоятельства, — он поправил теплый шарф на горле.
— В общем, не особо тебе это интересно?
— Почему же не особо?
— Думаешь, риск есть?
— Да риска особого нет, — рассудительно ответил Женя. — Что я теряю? Только одну из массы возможностей. Разве это потеря?
Ровно через час его менеджер по имени Максим, крайне немногословный и подтянутый, уже сидел у нас в штабе и разбирал дела, сданные Аленой.
Это однозначно был день свиданий с прошлым. Часов в семь вечера в очередной раз зазвонил телефон. Номер был городской, неизвестный мне.
— Да, — односложно ответил я.
— Здравствуй, — раздался страшно знакомый голос.
— Здравствуй, — эхом откликнулся я.
— Ты сыну собираешься помогать? — спросила меня Марина, как будто мы не общались самое большее день или два.
Агрессии в ее голосе не было, скорее усталость.
Перед этим мы разговаривали без малого год назад. В тот день я приехал, чтобы забрать сына к
