Он меня узнал! А как сутолочно и бестолково, хотя и безоблачно, началась вся эта история. Вместо того чтобы уйти в очередной отпуск и провести его со своей девушкой, загремел я в колхоз на всё лето: умудрился накануне испортить отношения с начальством. И там, совсем не желая этого, сразу же влип в историю…
…Не успели мы вывалиться из автобуса, вокруг уже замельтешили местные лоботрясы, повышающие свой говённый имидж путем унижения не знаю уж чем провинившихся городских. Сигаретами, конечно же, я одного по его просьбе угостил. Пожалуйста, если самому не на что купить. Но, думаю, и не скажи я этого вслух, всё равно нашлось бы, к чему придраться. Ну и получил под дых. Только не учёл он, что удары держать я давно научился, а вот обиду терпеть – нет. Прямым в харю заставил его поползать на четвереньках по заплёванному полу. Тут же нашлись защитники. Женщины принялись дружно вопить: «Убили, убили!» Но, убедившись, что, к сожалению, никого не убили, быстренько угомонились. Посрамлённый парень, пообещав встретиться вечером со мной в клубе, тоже ретировался.
Щас! Не за этим я сюда приехал, чтобы по клубам таскаться да разборками заниматься. Знаю я эти ваши: «Пойдём поговорим»!
Выйдешь с одним, а там кодла с кольями. И будь ты хоть сам Мухаммед Али, так отходят – долго ещё кровью харкать будешь. И баб ваших задарма не надо. Молочка деревенского парного попить – это дело другое.
Но, по-видимому, правильность моих мыслей и искренность намерений никого не интересовали. Местный Робин Гуд с расквашенным носом мигом превратился из хама в мученика. А может, просто никому не хотелось брать меня на постой из опасения быть свидетелем последующих за инцидентом разборок. В общем, сижу я в конторе один-одинёшенек, и идти не к кому. Впору развернуться и отправиться обратно в город.
Наконец-то сообщили, что возьмёт меня Елена Васильевна. Мысленно представил дородную, неопределённого возраста тетку. Да какая мне разница, где жить! Скорее определиться да вздремнуть с полчасика. На подошедшую молодую женщину и внимания-то поначалу не обратил. Но после слов: «Здравствуйте, меня Леной зовут» – поднял глаза и обмер. Стоит она передо мной, а я её не вижу. Только глаза, и чувствую, что не могу отвести от них взгляда. «Не боитесь, – говорю, – хулигана на постой брать? Вам, наверное, меня уже охарактеризовали». – «Да уж, охарактеризовали. Вы сильно-то не воображайте. Если что, муж быстренько объяснит, что хорошее, что не очень». – «Ну, раз муж есть, – говорю ей, – пошли!»
И пока добирались мы до её дома, пока объясняла она мне сложившуюся ситуацию, мол, не так я уж правильно поступил со своим геройством, и что в колхозе на тракторе работать некому, а то быстренько загремел бы в милицию при ином раскладе. Словечко, оказывается, она за меня замолвила. И на том спасибо, говорю!
И пока я плёлся сзади по огородам, невольно разглядывая её краешком глаза, к удивлению, обнаружил, что безнадёжно влюбился. И пусть учёные в один голос утверждают, что должно пройти не менее тридцати шести часов, прежде чем мужчина это почувствует. Врут они всё, бездельники!
Место мне определили в недостроенном приделе. Окна, двери и всё прочее есть, отопление только не подключено. Но какое отопление летом! И какая разница, где спать? За день так ухайдакаешься на тракторе – на голой земле уснёшь. Кормят в уборочную страду прилично. Колхозная столовая рядом, за полем подсолнухов. Своим присутствием Елену Васильевну, так я её сначала называл, обременять никто особо не собирался. А каким образом колхоз компенсирует материальные и моральные затраты этой семьи, меня совершенно не интересовало.
Сначала Елена Васильевна, потом стала Лена. И будто всю жизнь её знал. Будто на одной улице мы с ней выросли. А ей это нравилось. А мне нравилось наблюдать, как она по хозяйству суетится: кур кормит, интересные, оказывается, животные. Или бельё развешивает. Выгнется вся, встав на цыпочки.
Росточка-то она небольшого. Тянется к верёвке, а всё то, чем хвастаться не грешно, непроизвольно перед моими глазами демонстрируется. Не хочешь – залюбуешься. Правда, было это всего несколько раз за всё время, пока я жил в их доме. Летом в деревне некогда рассиживаться. Да и не за этим меня сюда за сотню вёрст привезли.
Хозяйка, хоть и работает, дом без внимания не оставляет.
А я никогда не наглею. Дров там надо в баню нарубить или воды в ту же самую баню натаскать – никаких проблем! Однажды с ремонтом двигателя машины мужу ее помог. Я в автомобильных двигателях хорошо разбираюсь. Вот несколько часов и повозился.
А там картошку время пришло мотыжить. Как не помочь хорошим людям! Прожил всю жизнь в городе, картошку отродясь не мотыжил. Но освоился быстро. И тяпкой посёк, видимо, я этой самой картошки немерено. Только и делал, что на Елену Васильевну таращился. Очень уж красиво, простите за каламбур, красивые женщины работают. Глаз не оторвёшь!
Времени-то, чтобы откровенно поговорить, в этот раз много было. Меня из вежливости похвалили. Я – алаверды, в ответ. Но только не из вежливости, а начистоту.
И так, исподволь, с полунамёков, вроде бы да как бы, перешли на личности. В глаза правду-матку про свои чувства леплю, а сам за личину шута прячусь. «Где бы такую женщину, как вы, Елена Васильевна, отыскать? – говорю. – Я вам бы с большим удовольствием предложение сделал. Поедешь со мной? Нравишься ты мне очень». А она смотрит своими глазищами бездонными и загадочно так улыбается. «Поеду, – говорит. – Я тебе хорошей женой буду, да только ты сам этого не захочешь. – И смеётся: – Как тебя провести-то легко»! А у самой глаза на слезах – грустные-прегрустные. Такие вот шуточки!
От любой другой деревенской женщины узнал бы за пару секунд всю историю их семьи до седьмого колена. А эта помалкивает себе. Даже обидно.
Не заладилось у них с мужем что-то с самого начала. По одним слухам – муж погуливал, по другим – дети никак не получались.
По третьим – замуж она вышла не девственницей. Но кто же это проверял! Верить слухам, сами понимаете, – дело неблагодарное.
Осень выдалась довольно-таки тёплой. Купались в речке почти до середины сентября. После работы вымоешься – и на боковую.
Ещё на рыбалку с местными пацанами ходить повадился. А рыбалка у них там знатная. Особенно если с бредешком по омутам полазаешь. После одной особенно удачной рыбалки припёр домой с полмешка карасей, плотвы и краснопёрки. Хозяйка ухи наварила.
Бутылочку почали. От сытной еды и водки подразморило немного. Языки развязались. Даже несколько песен акапелльно спели.
Хозяину во вторую смену ячмень валить за речкой. Хоть и не сильно хотелось, но и мне пришлось уйти.
Сижу на крылечке. Дремота накатила. «Что это вы спать-то не идёте? – знакомый голос и лёгкий поцелуй в щеку. – Спасибо за рыбу». После выпитой водки расхрабрился. «Что это вы жадничаете? – говорю. – Поцелуй – это попытка двоих найти общий язык (умничаю). А какое взаимопонимание после вашего чмока?»
«Это как же ваши слова понимать?» – спрашивает. «А как хотите, так и понимайте», – говорю и целую её в губы.
А она обмякла вся, прижалась, словно лоза виноградная вокруг дерева обвилась. «Так и до греха недолго, – подумал. – Да и самое ли плохое в жизни такой грех?!»
И как ни старался я оградить себя от неизбежного, влечение к этой женщине пересилило. Крыша съехала окончательно.
И что же мне после этого делать? К председателю идти, когда не сегодня-завтра домой ехать? Бери, мол, меня на постой. Да только кто же меня после того, как узнает причину, возьмёт? У председателя самого жена молодая и красивая. Это во-первых. А во-вторых, не поймёт он меня, потому что тоже мужик. А в-третьих, всё село тут же узнает о моих переживаниях, председатель на язык – хуже любой бабы.
…Во второй половине сентября значительно похолодало. Пришлось воспользоваться предложением хозяев помыться в баньке.
Дождавшись, пока народ, желающий попарить свои телеса, немного рассосётся, направился к бане, стоящей за огородом на отшибе. Разделся прямо на улице. Оставив свою одежонку на скамеечке, приколоченной к срубу, прошлёпал босыми ногами по траве, уже успевшей покрыться холодной росой, в баню. На пар рассчитывать, конечно же, не приходилось. Но и без этого было довольно-таки тепло. Если не сказать жарко. Горячей воды – хоть улейся. Кого смущает отсутствие шампуня, когда стрижка под ноль?
Хватит и хозяйственного мыла. Мочалки всех видов: и синтетические из сельмага, и самодельные из лыка.
И тут без малейшего скрипа раскрывается дверь. В полумраке лёгкой поступью в баньку вошёл человек. «Кто-то из наших механизаторов», – подумал. А как взглянул – застыл, будто меня окатили кипятком. И не снаружи, а внутри.
Вскочил на ноги, а дальше? Что делать с женщинами, я прекрасно знаю. Но не специально же она сюда пришла?! А впрочем, чем чёрт не шутит. Не знаю, чем бы это всё закончилось, но мой пыл охладил голос, доносящийся с огородов.
