Но промедление могло стоить жизни всем моим спутникам.
Паромобиль был старый и не мог развить на гравийке большую скорость, но я выжимал из него по максимуму. И всё равно полз он адски медленно. Ехать было часа два, и время это казалось вечностью
До Арзамаса оставалось дотянуть совсем немного, когда раздался хлопок. Машина завиляла и чуть не съехала в кювет. Я кое-как удержал её на дороге и затормозил.
Ругаясь последними словами, выскочил из кабины. Правое переднее колесо спустило. Резина старых машин не отличалась надёжностью. Я сразу же вытащил запаску, хранящуюся за крылом, но меня ждал неприятный сюрприз: запаска тоже оказалась дырявой. Паромобиль уже давно не эксплуатировали, и хозяева не озаботились приобретением новой резины.
Пешком идти было не вариант: пока доковыляю, противник меня нагонит. Оставалось только попробовать дотянуть с пробитым колесом. Я уже сел за руль, но обернувшись, увидел вдали дымок. Вскоре подъехал грузовик. Он-то меня и подбросил до города.
Возле дома, в котором находилась наша новая квартира, я не заметил ничего подозрительного: ни машин у парадной, ни людей, вызывающих опасение. Значит, Птахины с Барятинскими ещё не добрались сюда. И всё же следовало торопиться. Они могли прибыть с минуты на минуту. В Арзамасе теперь оставаться было опасно, и я, пока бежал, перебирал в голове варианты, куда свалить вместе со своими спутниками.
Мы столкнулись с ещё одной серьёзной проблемой. План мой накрылся медным тазом, и теперь я плохо представлял, как получить законный титул. Союзников не осталось, а кроме тайной полиции за мной гонялись ещё и две могущественные семьи. Значит путь один – обратно в Александрию. О том, чтобы стать главой рода, можно забыть.
Я вбежал в просторный вестибюль. Поднялся на второй этаж, вошёл в квартиру...
Меня никто не встречал. В квартире было удивительно тихо.
– Дома есть кто? – крикнул я.
Из передней одна дверь вела в просторную светлую гостиную, а вторая – в столовую. Из обеих дверей мне навстречу вышли люди. Их было семеро. В руках они держали револьверы и карабины. Тела их в мгновение ока обволокла броня из глянцевого чёрного минерала, украшенная всё теми же светящимися символами.
Этого я не ожидал. Пока я ездил на встречу с Птахиными, те уже нашли, где я живу, и наведались в гости. Они обложили меня со всех сторон.
Внутри всё похолодело, когда я увидел молодцев в броне. Страшная мысль пришла в голову. Если враг уже тут, значит, все мои друзья мертвы. Иначе и быть не могло. Птахины убили всех. Погибли и Виноградов, и Кузьма с Максимом, и... Катрин. Наверняка и Лизу грохнули, если теперь она для них – никто. А мне предстояло биться с семью дружинниками, облачёнными в модифицированную магическую броню. Я бы мог справиться с тремя-четырьмя такими, но против семерых мне не выстоять. Значит, убьют и меня.
Но вместо страха я чувствовал лишь злобу. На этот раз я бежать не собирался. Я был полон решимости отомстить за своих, чего бы мне это не стоило. Пусть убьют, но и я заберу с собой на тот свет нескольких гадов.
На меня уставилось семь стволов. Грохнули выстрелы. Я ускорился и пригнулся, доставая револьвер. Пули медленно пролетели над моей головой. Я же по очереди выпустил по пуле в каждого дружинника – в барабане как раз было семь патронов.
Я включил силовую оболочку. Вражеские пули попали в стену и дверь за мной, но и противники получили по пуле каждый. Я ринулся на ближайшего.
Тот не успел выстрелить. Я отбил руку с револьвером и, сосредоточив силу в кулаке, ударил в голову. Противник пошатнулся. Я саданул его ногой в кирасу. Он отлетел на стоявшего рядом дружинника и повалился на пол, а я ринулся на второго, нанося удар за ударом в корпус и голову.
Остальные побросали огнестрел, и в руках их материализовалось всевозможное холодное оружие. Сконцентрировав силу в кулаках, я сбил с ног очередного противника, и тут же на меня посыпались удары бердышей, топориков и шестопёров.
Меня рубили нещадно, я ставил блоки, отбивал оружие противника и бил в ответ, старясь нанести как можно больший ущерб доспехам. Но силы мои уходили. Мне прилетало всё чаще и чаще, энергия тратилась, я слабел.
Я попятился к двери, стараясь занять такую позицию, чтобы меня не могли атаковать сразу несколько человек. Очередной раз я уклонился, лезвие блестящего чёрного топорика сверкнуло рядом с моим лицом. Я с разворота ударил противника ногой, и броня его перестала светиться.
Руку второго я взял в захват и ударил локтем в шлем, а потом – в кирасу. Доспех погас, а от следующего удара дружинник влетел в стену так, что посыпалась штукатурка.
Я схватил следующего и, швырнув, вышиб им дверь, ведущую на лестничную клетку, а сам выскочил следом. Сил оставалось совсем немного, а все семь противников до сих живы. Даже броню я ослабил только двум.
За мной выскочил рослый дружинник и замахнулся коротким бердышом, держа его обеими руками. Я пригнулся, удар бердыша пришёлся в стену, в удар моего локтя – в кирасу. Но дружинника это не остановило, и драка продолжилась.
Теперь враги не могли атаковать все вместе. Они были вынуждены нападать по очереди, а я, как мог, сдерживал их. Ещё у одного знаки на доспехе перестали светиться. Потом – ещё у одного. Удар, и дружинник с ослабленной бронёй, кубарем покатился по лестнице. А энергии становилось всё меньше. Я как умел, держал концентрацию, но уже было понятно, что ещё десяток ударов – и силы иссякнут.
На лестнице краем глаза я заметил человека. Он был
