той же фотографии. Правда, здесь подпись отличается, вместо насмешливой благодарностей от Лены, фото сопровождаются хэштегом “королева умерла, да здравствует новая королева”. На посте уже больше сотни лайков и несколько десятков репостов. Люди, которых я лишь мельком видела в университете, с удовольствием глумятся над моей личной жизнь и копируют хэштэг.
Не могу поверить, что это происходит со мной. Кажется, что я попала в дешевый мексиканский сериал, хотя нет, происходящее больше тянет на европейский артхаус. Но к сожалению, это моя жизнь. И Марат действительно, отказался от меня. Одна ссора. Несколько неправильных слов друг другу и это его ответ? Я не могу перестать думать о последних словах Дины… Что, если и не было ничего? Что, если это просто была игра? Потому что в моей голове просто не укладывается как МОЙ Марат мог со мной так поступить.
Еще недавно в моей жизни было три близких человека, но за последние дни я потеряла сразу двоих. Точнее, они сами ушли. И это чертовски, невероятно больно. Дина продержалась в игре в дружбу долгих семь лет, Марата же хватило всего на несколько месяцев. Сердце все еще отчаянно пытается воспринимать эту информацию, стучит без остановки, будто пытается азбукой Морзе передать мне, что произошла какая-то глупая ошибка, но умом я понимаю, что это правда. Фото говорит само за себя… Мы поссорились и для него этого было достаточно. Достаточно для того чтобы перечеркнуть все, что между нами было, прыгнуть в койку к первой встречной и растоптать… нет, вырвать мое сердце.
Я буквально чувствую как отчаяние сменяется злостью. По телу проходит волна дрожи и все внутри начинает вибрировать и закипать.
Почему все думают, что имеют право ломать мою жизнь? Дина и Марат, они ведь не просто насмехались надо мной за спиной. Нет, они оба втерлись в мое доверие, проникли в самое сердце… Может, я сама виновата? Может, у меня на лице написано “используй меня”? Как можно так обмануться дважды? Как мне, вообще, после этого доверять людям? Ответ напрашивается сам собой — никак! Потому что предательство это больно! И оно не проходит бесследно. Уходя из твоей жизни, предатель забирает частичку тебя. И получается, что какими бы ни были твои будущие отношения, доверять кому-то на сто процентов ты уже не сможешь чисто физически.
Мне хочется увидеть Марата, заглянуть ему в глаза и долго-долго трясти его в руках задавая один и тот же вопрос: за что?? За что ты так со мной?
Но Скалаев сейчас занят. Слишком.
Телефон продолжает пищать оповещениями об отметках в соцсетях, не в силах больше это терпеть, я в сердцах швыряю его о стену, однако чудо американской техники и не думает ломаться. На хваленом ударопрочном стекле ни единой трещинки, но когда я провожу по экрану, чтобы разом смахнуть все уведомления, вижу входящее сообщение от Грушевского:
«Ты как? Мне очень жаль. Даже я не предполагал, что Скалаев окажется таким ублюдком».
По инерции я закрываю его сообщение вместе с другими, но затем открываю вновь.
Сама до конца не понимаю что делаю, но тем не менее я дрожащими пальцами набираю ответ:
“Спасибо. Ты сейчас занят?
Глава 49
С трудом разлепляю веки и буквально наощупь бреду в ванную, спотыкаясь по дороге о собственные туфли. Ступни печет будто под ногами не ледяной кафель, а раскаленный песок пустыни. Впрочем, такой контраст очень подходит моему внутреннему состояния. Догадываюсь, что в зеркало лучше не смотреть, но тем не менее поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с пандой, восставшей из ада. Темные потеки туши под глазами, размазанная помада на потрескавшихся от сухости губах и скатавшаяся местами пудра… Господи, что же вчера произошло? Как я попала домой?
Холодная вода понемногу помогает прийти в себя, сначала я просто умываюсь, а затем подставляю голову под ледяную струю. У меня нет времени жалеть себя. И пусть я не помню ничего из вчерашнего вечера, подсознательно внутри все сжимается от тревоги. Не знаю что это — первобытный инстинкт, предупреждающий об опасности или моя врожденная тревожность, но меня не покидает чувство безысходности и обреченности.
К неравномерному постукиванию наковальни в моей голове добавляется едва ощутимая вибрация и я не сразу понимаю, что это мой телефон. Он валяется на полу между спальней и ванной и сейчас слегка подпрыгивает на гладком паркете.
На главном экране несколько уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях. Я вижу имя Яна и воспоминания по крупицам начинают проникать в мозг. Вот только крупицы эти — будто песчинки в глазах, причиняют столько же боли и заставляют меня быстро-быстро моргать.
Нет. Нет. Пожалуйста…
Пальцы неистово дрожат и у меня не с первого раза получается разблокировать телефон. Экран демонстрирует последнее приложение, которое я вчера смотрела, вот только вместо фото Лены с кучей лайков и репостов, я вижу лишь надпись, что ее аккаунт больше не существует. Захожу в раздел с отметками и уже начинаю сомневаться в своем рассудке… пусто. Не могло же мне вчера привидеться! Нет, она явно сама удалила фото и свою страницу, но почему? В памяти тут же всплывают ее попытки влезть в наши отношения с Маратом, те гнусные сплетни, что она распространяла… а так же то, как она смотрела на него. Будто готова на все лишь бы заполучить Скалаева. Он был уже пьян, когда пришел ко мне. Наверняка, после нашей ссоры он продолжил пить, а вкупе с его скудным питанием алкоголь может иметь совсем непредсказуемые последствия… На фото его глаза были открыты или закрыты??
С каждой секундой тревога разрастается все больше и окутывает меня липкими волнами паники. Это уже не просто тревога, меня сковывает животный страх. Будто я совершила какую-то жуткую ошибку.
Захожу в мессенджер потому что знаю, что оттуда сообщение точно не могло исчезнуть, но не успев долистать до диалога с Леной, я вижу свое последнее сообщение Марату. Лучше бы я этого не делала. Лучше бы я не смотрела. Надо было сразу выбросить телефон. Разбить. Растоптать. Но ни в коем случае не смотреть.
Вот только это бы ничего не изменило. Уже слишком поздно. Я все еще не помню подробностей вчерашенго вечера, но я помню свои намерения. И судя по тому что я вижу, я успешно их осуществила.
Впиваюсь глазами в фотографию, которую отправила ему накануне: мы в машине Грушевского, я сижу у него на коленях, моя блузка расстегнута и кружевной комплект, который мало что скрывает, выставлен на
