— Как же... Первая, первая!.. Голос ее стал веселее, звонче.
— Помню, приехали к нам французы. Мы их встречали. Народу было! Собрались все в Доме культуры. Речи говорили! Французы говорили, и наши рабочие тоже выступали. Потом Северьянова, она была тогда секретарем парткома, потом стала директором, повела французов к себе в кабинет. И кое-кого из нас пригласила. Помню, как мы сели вокруг стола... Офицеров был... Наташа Сапожникова из ситценабивной была... Председатель фабкома Курочкин был... Меркулов из прядилки был... Кабы была жива Анна Алексеевна Северьянова, она бы тебе все подробно сказала...
Помню еще, что я рассказала тогда французам, как мы жили при царизме, как создавалась наша Трехгорка, как мы на старых ломаных станках сумели выткать новые ткани, как ремонтировали станки и обучали учеников ткачеству. Рассказываю, а Северьянова встает вдруг из-за стола, подходит к сейфу, раскрывает дверцу и достает портрет Ленина, что я выткала. И дарит его французу. А тот прячет его у сердца...
— Что же за французы были у вас, Онисья Михайловна?
Увы, этого Онисья Михайловна не помнит...
«Не может быть, — подумалось мне, когда я вышла от Онисьи Михайловны, — чтобы о визите французов не писала в свое время фабричная многотиражка. Возможно, что там же обнаружатся и другие, новые сведения — фамилии французов или даже итальянцев».
И вот долгие вечера просиживаю в читальном зале Ленинской библиотеки, просматривая многотиражку «Знамя Трехгорки» от первых ее номеров, вышедших еще в 1924 году и называвшихся то «Без бога и хозяина», то «Погонялкой», до номеров 1969 года...
Встречаю знакомые мне фамилии. В номере от 24 марта 1962 года: «Страницы истории Трехгорки... Год 1929-й — ударники первой пятилетки — ткачихи Тавровская (это тетя Оня) и Чернова». И снова: «...На XVI Всероссийском съезде Советов выступила ткачиха Трехгорки О. Тавровская» (под той же рубрикой в номере от 25 апреля 1962 года).
Время от времени — сообщения а зарубежных связях Трехгорки.
«Погонялка» 30 июля 1924 года. Выступление рабочего Трехгорки Гусарова на V конгрессе Коминтерна:
«Товарищи иностранцы, мы являемся представителями от рабочих с боевым прошлым. Наша фабрика получила боевое крещение еще в 1905 году на баррикадах с царизмом. Мы тогда уж подготовляли Октябрь, подготовляли смерть русской буржуазии. Работайте со своим пролетариатом не покладая рук, ведите его в правильный бой, как вел нас Ленин...»
И вот наконец номер от 2 ноября 1931 года. «Привет нашим братьям по классу, прибывающим из капиталистических стран».
Листаю дальше.
16 ноября 1931 года.
«В последние дни нашу фабрику посетило несколько рабочих иностранных делегаций — среди них были французские текстильщики... Делегации были подробно информированы о том, как живут и борются рабочие Трехгорки, какие задачи стоят перед ними».
Так вот с какой делегацией встречалась тетя Оня! Теперь все совпадает. Трехгорский портрет В. И. Ленина действительно подарен осенью 1931 года французским текстильщикам, приглашенным рабочими «Трехгорной мануфактуры» на празднование XIV годовщины Октябрьской революции!
Но как же он тогда попал в Италию?
Звоню автору очерка Б. Галину. Прошу рассказать мне, от кого он получил сведения об итальянском партизанском отряде. Оказалось, что о нем Б. Галину рассказала директор фабрики Анна Алексеевна Северьянова. По ее устным воспоминаниям и написан очерк.
Фабричная многотиражка не писала об итальянцах. Вернее, она упоминала о множестве делегаций, в том числе и итальянских, но те из них, что назывались в газете, побывали на фабрике после 1955 года, да и о портрете В. И. Ленина, который мог быть соткан по рисунку С. П. Храпунова, ничего не говорилось. А ведь директор фабрики Анна Алексеевна Северьянова рассказывала об итальянской делегации, которая была на Трехгорке не позже 1955 года.
Так как же попал портрет на север Италии? Может быть, его передал кто-нибудь из французских текстильщиков в годы войны и Сопротивления?
Мы позвонили в Рим в АНПИ — Национальную ассоциацию итальянских партизан.
У телефона Джулио Моццон, один из руководителей АНПИ.
— Партизанский отряд, который ходил в бой с портретом Ленина? А что за портрет, расскажите подробнее.
Рассказываем. Договариваемся о новом звонке через неделю...
— Буон джорно, компаньо Моццон. Что у вас нового?
— Неделя, конечно, слишком короткий срок, но я все же говорил с десятками своих старых друзей, звонил в другие города. Я просмотрел также и наши архивы, но, к сожалению, не нашел никаких подтверждений о нашей делегации в пятьдесят третьем — пятьдесят пятом годах. Вы ведь полагаете, что именно в это время произошла встреча на Трехгорке?..
— Да, скорее всего в это время. Точных данных на этот счет пока еще не обнаружено.
— К тому же не стоит исключать, что ваш итальянец, участник Сопротивления, приезжал, как говорится, по другой линии. Например, в составе какой-нибудь профсоюзной делегации... Теперь о портрете. У партизан было много самых разных знамен — кстати, в Москве, в Музее Революции, хранится одно из них, подаренное нами. Сейчас уже, пожалуй, невозможно установить, сколько их было. Ничего удивительного тут нет, ведь итальянское Сопротивление — это 724 партизанские бригады, действовавшие на всей территории страны. Наряду с крупными бригадами, сражавшимися в горах, наряду с сельскими отрядами самообороны, в городах сражались и совсем мелкие, тщательно законспирированные отряды, так называемые группы патриотического действия. Вы сами понимаете, что найти портрет или сведения о нем будет нелегко. Но мы здесь, в Италии, продолжим поиски. Будем надеяться на успех...
Поиск не окончен. Он продолжается и в Москве, где в нем активно участвуют старые рабочие и инженеры Трехгорки. Любая, даже мельчайшая, деталь может помочь нам узнать действительную судьбу портрета.
...Перед нами история портрета. Сложная и богатая событиями, она проходит через время и судьбы людей. Ведь это история портрета Владимира Ильича Ленина.
Любовь Шеина
Из перламутровых низких облаков сыпался снег. Домики молдавского села Клокушна, похожие летом на белых гусей, гуляющих по зеленому лугу, сейчас казались озябшими и слегка осевшими.
В селе готовились к «Маланке», веселому празднику с плясками, песнями, ряжеными, с забавным традиционным представлением-спектаклем. Этот народный праздник, как бы отмечающий поворот зимы на лето, сродни русским святкам или украинским колядкам.
Готовы костюмы. Разучены роли. Но актеры, молодые парни, волнуются. В спектакль всегда могут «врезаться» неожиданные реплики зрителей, и тогда — отступай от заученного текста и придумывай ответ, да побыстрей, да поострей... Кто-то из селян назвал «Маланку» древним телевизором. Потому что сама «Маланка» приходит прямо в дом, в твою каса маре.
Каса маре есть в каждом доме молдавского села. В ней никто не живет. Ее даже не отапливают. Но все, что есть богатого и нарядного у семьи, находится здесь. Стены каса маре разрисованы цветами и букетами. Иногда роспись неожиданна: черный потолок с фиолетовыми цветами. Все здесь ярко: полотенца и домотканые ковры, покрывающие стены, сложенные горками на лавках дорожки и подушки. Все, что выложено напоказ, не загромождает комнату, занимая простенки горницы. Запах сухих трав, подвешенных к потолочным балкам, наполняет ее, и кажется, что это пахнут яркие стружечные цветы. Каса маре готова принять гостей...
Рано утром на улице появилась процессия. К счастью, солнце пробилось сквозь облака — и в глазах зарябило от блеска и пестроты.
Во главе процессии вышагивала импозантная барышня в длинном черном пальто, в серебряной шляпе с вуалью и зонтиком. Сопровождали прекрасную даму двенадцать воинов. Голову каждого воина украшает громадная шапка из картона, обтянутая серебряной фольгой; развевается плюмаж из малиновых и зеленых перьев крашеного ковыля, пестрят цветы из стружки и поролона. По плечам воинов льется поток ярчайших лент и струйки елочного «дождя». Две широкие станиолевые полосы, тоже орнаментированные цветной бумагой, пересекаются на груди и спине, бахрома их свисает ниже колен. Такая же широкая полоса изображает пояс. Плечи воинов прикрыты эполетами. Костюмы завершают посеребренные деревянные сабли.
Они шли, сверкая доспехами, а вокруг крутились мальчишки и дядьки-моши; безобразные моши, страшные моши, болтливые моши, отпускавшие шуточки и двусмыслицы, прибауточки и скоромину. В этом — их работа на празднике. Где только достали они такое тряпье? Вывороченные кожухи, латаные кацавейки. Не видно лица моша — оно скрыто маской из бараньей шкуры мехом наружу. Личина выбрита, к ней пришит тряпичный нос, прорезаны глаза и рот, наведены брови. Из пасти торчат зубы из белой фасоли.
