Второй салон — это царство радиоэлектроники. Горят цветные экраны телевизоров, вспыхивают голубые шрифты поступающей информации на дисплеях, вычерчивается маршрут на графопостроителе, непрерывно печатаются данные на перфокартах.
Владимир Ильич Черноок, не отрывая взгляда от мерцающих экранов, показывает мне перфокарту с данными и поясняет, что означают закодированные цифры. Они показывают время, широту, долготу, высоту, крен, температуру воды, ее цвет, то есть количество хлорофилла. Больше зелени (грубо — фитопланктона), больше можно ожидать и рыбы. На перфокарту заносятся и данные летчиков-наблюдателей. Затем идут объекты, которые фиксирует лазер. И так через каждые шесть секунд. Ценнейшая информация для берегового научно-исследовательского института...
С работой лазерной установки я еще познакомиться не успел. И, не теряя времени, отправляюсь в хвостовой отсек. Здесь гораздо спокойнее и тише. Володю Пеннера и Виктора Попова я уже знал, и вот познакомился с Леной Надеевой, также «управляющей» лазером. Заметив, что я с интересом наблюдаю, как тянется из дула лазерной пушки прямая и тонкая зеленая «нить», Лена с улыбкой говорит:
— Если хотите, можете потрогать рукой.
Предложи мне такое Володя или Виктор, я бы ни за что не согласился. Но под лукавым взглядом Надеевой храбро перекрываю зеленый лучик ладонью и... ничего. Луч лазера, объясняет Лена, уходит к морской поверхности, пронзает ее на определенную глубину, потом возвращается и «рассказывает», есть ли там скопления рыбы или нет. Работает он эффективнее при сумеречном освещении, когда косяки поднимаются с глубин ближе к поверхности, а глаз наблюдателя уже не в состоянии разглядеть их.
Рабочее время всегда бежит стремительно. Мы постоянно удаляемся галсами к северу, так что недалеко осталось и до Земли Франца-Иосифа. Бушевавшее в начале полета море давно успокоилось. А облачная пелена все густеет, становится уже непроницаемой, ватные клочья ее опускаются порой до воды. Возможно, в изменении погоды и крылась основная причина того, что косяки мойвы нам так и не встретились. Лишь к концу четвертого часа полета появились стаи чаек, потом киты. Все говорило за то, что где-то недалеко рыба, но... наше время работы на сегодня закончилось. В Мурманск самолет должен вернуться с запасом горючего на два часа полета. Так положено по правилам безопасности. А завтра примерно отсюда будет начат новый маршрут.
Гаснут экраны дисплеев, снимают наушники летнабы. Самолет забирается на привычные семь тысяч метров.
В зените почти темно-синее небо. А на западе только исчезает в облаках красный диск солнца. В Мурманск мы придем ночью, в половине одиннадцатого, пробыв в полете около восьми часов.
Черноок протягивает заместителю начальника Севрыбпромразведки Алексею Ивановичу Колесову — представителю рыбной промышленности, по заданию которой выполнялась разведка, — карту, составленную с помощью бортовой ЭВМ. По всему нашему более чем тысячекилометровому маршруту нанесены данные, которые опытному глазу рыбака могут сказать очень многое. И хотя летнабы так и не увидели косяков мойвы, однако лазер в семнадцати точках уловил стаи, скрывавшиеся под поверхностью.
— Да, в этом районе рыбы не густо, — говорит Ко лесов. Он доволен разведкой, потому как теперь точно знает, что сюда рыбную флотилию посылать не надо. Зато в те точки, где лазер отметил скопления, пойдет поисковое судно.
Колесов отрывается от карты и, обращаясь ко мне, говорит:
— За четыре часа полета исследован район, на прочесывание которого поисковику понадобилась бы не одна неделя. Теперь вы понимаете, как нам нужен этот самолет? И прежде всего там, в океане. Имея такую карту, мы могли бы уже с борта указать, куда, в каком количестве и какие суда направлять. Огромная экономия сил и средств. В материальном смысле и моральном...
Пробивая один за другим облачные слои, Ил-18 ДОРР идет на снижение. Заканчивается испытательный полет. А я, размышляя над увиденным, вспоминаю слова Некрасова о том, что способности этой машины еще не до конца оценены специалистами. Со временем, конечно, они выявятся, и для изучения собираемых с воздуха данных на берегу появятся специальные исследовательские организации, делом которых станет рациональное использование богатств Мирового океана.
Москва — Мурманск — Баренцево море
В июне 1975 года на берег таежной северной реки Курейки сел вертолет. Из него вышли шесть человек, растянули палатку и взялись за топоры... Так начиналось строительство Курейской ГЭС: берег реки стал первым причалом. Сегодня строители укладывают бетон в плиту водоприемника и водосброс гидроузла, ведут отсыпку земляной плотины через русло реки, завершают работы по выемке котлована под здание ГЭС...
Две трети года Светлогорск лежит в глубоких снегах. И хотя зима в этих местах долгая, а лето короткое, люди уже осенью то и дело поглядывают с ожиданием на небо — не пойдет ли снег, не ударят ли крепкие морозы. И вот почему. Навигация на Курейке длится полтора месяца, а строят здесь ГЭС изо дня в день, круглый год. Вот и приходится ждать зимы, чтобы возить в Светлогорск по зимнику из Игарки и Норильска строительный материал, инструменты, продукты, да мало ли что еще может понадобиться людям вдали от шумных городов...
Всю зиму работает эта дорога, до тех пор, пока Курейка не зашевелится подо льдом, не проснется, сбросив с себя снежное покрывало, не отряхнется от ледяного панциря и не побежит весело к Енисею, — тогда к причалу Светлогорска, разрывая первый утренний туман хриплыми гудками, подойдут груженые суда.
Как раз в начале лета рабочий Курейской ГЭС Николай Сычев решил догулять четыре недели отпуска. Он редко уезжал отдыхать на материк, считая это пустой тратой времени. Вот и сейчас, недолго думая, прыгнул в лодку, оттолкнулся ногой от берега и тут же, .казалось, забыл обо всем. В тайге у Сычева стояло зимовье, где он любил бывать в воскресные дни.
Николай сидел на корме, закрыв глаза и подставив лицо лучам едва ощутимого, но все-таки пригревающего солнца. Он умышленно не управлял лодкой, полностью доверившись течению Курейки, такому же озорному и звонкому, как и само название реки, решив, что выберется на сушу, как только лодка сама уткнется в берег.
И вскоре действительно что-то хрустнуло под лодкой, как стекло, на которое наступили ногой. Приоткрыв глаза, Николай увидел поблизости от себя несколько покачивающихся на воде зеленоватых льдинок. Он не успел дотронуться до них, как заметил возле берегов возвышающиеся над водой, будто айсберги, две ледяные громады.
«Еще сомневались...» — рассердился чему-то Николай и, нагнувшись к корме, рванул на себя шнур запуска подвесного мотора. А спустя некоторое время он был уже на берегу и, привязав лодку, отправился в глубь тайги, к своему зимовью.
Собственно говоря, история, которая сейчас неожиданно взволновала Николая Сычева, началась давно: строителям Курейской ГЭС необходимо было переправить с левого берега реки на правый двухсоттонный экскаватор.
В том, что лед Курейки не выдержит ни веса экскаватора, ни груженных камнем БелАЗов, никто не сомневался. «Треснет, как яичная скорлупа, — расхаживая по кабинету, размышлял вслух начальник строительства Виктор Евгеньевич Бажанов. — Но как тогда переправить?» Мучаясь над решением возникшей перед строителями проблемы, Бажанов уже несколько дней не мог найти выхода из создавшегося положения.
— А ларчик-то просто открывался! — сказал вдруг Виктор Евгеньевич вошедшим к нему в кабинет Николаю Сычеву и начальнику технического отдела управления строительства Курейской ГЭС Анатолию Андреевичу Носкову. — Мы сделаем его толстым, — сказал и сам испугался простоты и неожиданности своего решения.
— Кого сделаем толстым? —-удивился Носков.
— Лед Курейки, — ответил спокойно Бажанов. — Нарастим и сможем переправить по нему на правобережье экскаватор, а потом всю зиму будем возить туда на БелАЗах камень. Ты, вот что, Анатолий Андреевич, обоснуй-ка инженерными расчетами правильность этой задумки, посидим с тобой вместе часок-другой, еще раз все как следует обмозгуем и свое решение отошлем красноярским гидропроектировщикам. Посмотрим, согласятся они с нами или нет.
Действительно, вскоре из Красноярска пришел ответ: «Вашу затею осуществить невозможно. Техническими нормами эти работы не предусмотрены, в практике гидростроителей такое встречается крайне редко».
-— А что думает по этому вопросу Сычев? — спросил Баженов как бы между прочим Носкова после очередной планерки.
С Николаем Сычевым и Баженов и Носков знакомы давно — вместе работали в Якутии, возводили Вилюйскую ГЭС; за строительство ГЭС на Колыме Сычева наградили орденом «Знак Почета».
