Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1962 год

На третий день Исленьо пожаловался на боль в животе. Затем у него началась рвота. Ему пришлось остаться в ранчо. Теперь мы разговаривали друг с другом только о самом необходимом.

Опытный угольщик может выдержать при умеренном ветре до трех суток без сна, но когда появляются москиты, то нет такого святого, который не проклял бы эту жизнь. Не спасает даже дым черного мангле.

Наступила ночь, когда нам пришлось оставить парня одного следить за костром. Так приказал Мартинес, и мы, сказать по правде, в душе желали этого.

Боже, как я спал! Я свалился замертво, словно глаза мне завалили землей и камнями. Последнее, что я услышал, был кашель Исленьо. И то он успел, наверное, кашлянуть всего раза три. Дальше я ничего не помню.

Не знаю, кто закричал первый и который был час. Я вскочил и стремглав выбежал из ранчо. Мартинес и Андрее уже бежали впереди. Между деревьями проносилось дыхание огня. Ветки и стволы сверкали красными отблесками, и их отражение танцевало в воде. Пылал костер из яны! Макушка костра уже была охвачена языками пламени. Мы бросились искать парня и нашли его здесь же, около болота. Он лежал лицом вниз и плакал. Андрее выругался и угрожающе замахнулся палкой, Мартинес остановил его, я приподнял голову парня. Все его лицо и руки были в ужасных ожогах: он один пытался побороть пламя. Я увидел испуганные глаза Андреса, а затем лицо Мартинеса, спокойное и твердое.

В тот год мы выжгли много угля. Да что толку! Большую часть получил хозяин участка. Нам досталось немного. А после того как мы перенесли парня на посудину толстяка и он оказался далеко от всех наших дел, мы пропили весь наш заработок. В одну из таких ночей за стаканом вина кто-то сказал Андресу и мне, что Фиденсио умер.

Когда наша злость и досада понемногу улеглись и стало прохладней, мы возвратились домой.

Выйдя на маленькую пристань, я увидел мать Мартинеса. Как и во время прощанья, она стояла на пороге дома. У ее подола жались трое ребятишек, очень серьезные, в новых ботинках.

— Чьи это? — спросил я Мартинеса.

— Внуки Фиденсио, — сказал он. И обернулся в сторону Кайо. На горизонте с трудом можно было различить едва заметную серую точку.

Перевод с испанского М. Филипповой Рисунок П. Павлинова

Кольский полуостров. Гора Расвумчорр. Ее вершина состоит из чудесного камня... Но как вывозить этот камень, если гора неприступна, вершина ее уходит в облака и добираться к плато, где находятся карьеры, можно только на вездеходе?

Инженеры и ученые предложили смелое и оригинальное решение — прорезав подошву Расвумчорра горизонтальными тоннелями, «просверлить» гору и по вертикали — с вершины до основания. Сделать таким образом рудоспуск и ссыпать по нему руду. Внизу, под рудоспуском, в горизонтальных тоннелях будут курсировать поезда, вывозить добытый камень. Руда пойдет самотеком, как песок по стеклянному желобу пробирки...

Круто вздыбленная стена Расвумчорра сияет снежным блеском. У подножья стены — вход в тоннель. Первые сотни метров шахтеры проходят, освещая путь переносными лампами. Но вот темнота сменяется ярким светом. Электрические светильники гирляндами тянутся под каменным потолком. Красота необычайная. Иссиня-черный гранит, сверкающие, как алмазы, вкрапления слюды. Тоннель просторный, гулкий, он словно печатает эхо десятками экземпляров и рассылает их далеко-далеко.

Тоннелями уже пронизано все гигантское подножье Расвумчорра. Семикилометровые коридоры пролегли в гранитной толще.

Повсюду слышны удары механических молотков. Здесь трудятся люди разных специальностей: взрывники, откатчики, проходчики. И первые среди них — молодые рабочие Анатолий Куликов, Николай Харченко, Виктор Типунов. Ребята знают, тоннель очень нужен. Он поможет овладеть богатством сказочной горы со столь причудливым названием.

Что же за богатство таит в себе Расвумчорр? Это апатит, камень плодородия, из которого вырабатываются ценнейшие удобрения для сельского хозяйства.

Мартовский Пленум ЦК КПСС поставил перед нашей промышленностью задачу первоочередной важности: в достатке обеспечить сельское хозяйство первоклассными удобрениями. Освоение кладов горы Расвумчорр — это и есть ответ шахтеров Заполярья на призыв партии.

К. Барыкин

Из шотландского дневника

Серое, хмурое утро. Окно гостиничного номера выходит на крыши. Жирный блеск мокрой черепицы. И трубы, трубы, трубы... Сколько каминов в каждом доме, столько труб. Торчат на крышах целыми обоймами. Дымки, почти невидимые в легком тумане, льются над Эдинбургом — древней столицей Шотландии.

Мокрые плиты тротуаров Принсес-стрит — главной улицы города — ведут в старый дворец. Когда-то здесь жила Мария Стюарт. В темной, мореного дуба галерее портреты королей. Галерею создавали, видимо, спешно. Это и привело к тому, что все коронованные бородачи похожи друг на друга.

Другой конец Принсес-стрит упирается в холм. На нем — крепость: зародыш нынешнего города. Солдат на часах. В юбке, в клетчатой пилотке. Рядом крепостные ворота, ров, стены, позеленевшие от времени. Если влезть на стену и посмотреть вниз, увидишь улицы современного города, сияющие витрины с четырехглазыми американскими автомобилями.

Это смешение искусственно оживленной двадцатым веком старины с современностью проявляется здесь во всем.

В Эдинбургском университете студенты с гордостью рассказывали о студенческих дебатах. Говорили о мастерстве некоторых ораторов, об их замечательном умении заставить слушать себя, о риторических поединках факультетских любимцев.

— А о чем ведутся дебаты? — спрашиваем мы.

— Обо всем.

— Ну, а все-таки?

— Мы обсуждаем те же вопросы, что и в парламенте. И часто оказывается, что думаем мы о тех или иных вещах по-разному. Наше мнение, выработанное в дебатах, направляем в Лондон...

— И что же? В палате лордов подумают и скажут: ну, что за умники эти эдинбургские студенты! И переголосуют, так, что ли?

Студенты смеются:

— Конечно, все остается по-старому, но все-таки...

Вечером в холле нашего отеля у традиционного камина мы беседуем с Форбсом Монро, секретарем Шотландского союза студентов. По приглашению этого союза мы и приехали в страну. Форбс рассказывает о системе образования, о союзе и его деятельности.

— Шотландский союз студентов,— говорит Форбс,— считает одной из важных своих задач борьбу за то, чтобы у всех студентов университета была одинаковая стипендия. Сейчас студентам платят от 50 до 300 фунтов в год. Мы против этого. Нас не интересует, богатые или бедные родители у студента. Наш идеал — независимость каждого...

А если родители студента бедны и больны и не хватает даже «предельных» 300 фунтов? Зачем «уравнивать» такого студента с теми (пусть их немного), для кого 300 фунтов — карманные деньги? Нет, идеал союза — совсем не идеален.

МАЛЕНЬКИЙ автобус везет нас в Сент-Андрус, город студентов. Под колесами шипит грязь, кружатся ленивые снежинки. На белых, тронутых туманом полях пасутся овцы. Иногда мелькают за окнами узкие улочки маленьких городков. Автобус въезжает на паром. Начинается получасовое путешествие через залив Фёрт-оф-Форт. Вокруг опор огромного, ладно скроенного конструкторами и крепко сшитого заклепками моста вьются чайки.

И вот, наконец, старинные ворота Сент-Андруса. В такие ворота въезжали многозначительно молчаливые, идеально благородные, закованные в латы герои Вальтера Скотта. Город славится развалинами XII века, университетом — одним из старейших в Англии — и гольфом. Сент-Андрус — столица гольфа, настоящая Мекка для любителей этой игры. Только здесь можно купить непревзойденный комплект клюшек, столь полный, что для его транспортировки делают специальные тележки. Только здесь можно утвердить изменения в международных правилах игры. Для любителя гольфа провести лето в Сент-Андрусе все равно, что альпинисту совершить восхождение на Джомолунгму. Шотландцы искренне удивлялись, видя, что мы не испытываем никаких восторгов ни перед витринами с набором экстра-клюшек, ни перед припорошенными снегом лужайками, где, несмотря на морозный ветер, расхаживали игроки. Шотландцы — закаленные люди. Впрочем, закалке способствуют и цены на каменный уголь и электроэнергию.

Мы тоже «закалялись». В номерах гостиниц очень холодно. Маленькие газовые и электрические камины загораются только тогда, когда опустишь в щель специального автомата шиллинг. Впрочем, оттого, что камины горят, особого толку нет. Г реют они скорее морально, чем физически. Когда однажды нас спросили, как нам нравятся шотландские морозы, мы в шутку ответили, что ощущаем их главным образом лежа в постели.