Углеводородные озера в северной полярной области Титана. Внизу: длинные черные дюны, разделенные трехкилометровыми интервалами, огибают светлые участки, по-видимому, возвышенности. Радарные изображения с борта «Кассини». Фото: SPL/EAST NEWS
Ответ, расставивший все по местам, был получен летом 2008 года после длившейся полгода обработки данных, собранных инфракрасным спектрометром станции «Кассини». Этот прибор позволяет с большого расстояния определять химический состав участков поверхности по поглощению и отражению ими солнечного света в разных участках спектра. В одном из озер отчетливо выявлено наличие жидкого этана — углеводородного соединения, которое наряду с метаном и растворенным в нем азотом заполняет «водоемы» на Титане. По расчетам, этан составляет около 10% объема жидкости. Основной же компонент озер и морей — метан — идентифицировать дистанционным зондированием затруднительно: непреодолимые помехи создает постоянная метановая дымка в атмосфере.
На северных широтах выше 60° (на Земле это севернее Петербурга , Вологды и Магадана) поверхность Титана оказалась буквально испещрена многочисленными озерами размером в десятки и даже сотни километров. Правда, размещены эти «водоемы» здесь не столь густо, как в Карелии, но это типичный элемент ландшафта. Так что северное заполярье на Титане вполне может именоваться озерным краем. В то же время в южной полярной области найдено всего одно крупное (протяженностью 230 километров) и три небольших озера, а также много сухих округлых впадин, похожих по форме на северные озера. Причина столь резкого контраста в облике ландшафтов вокруг двух полюсов кроется, вероятнее всего, в различии природных условий между зимним и летним сезонами.
Год на Титане длится почти 30 земных лет — за это время он вместе с Сатурном делает один оборот вокруг Солнца. Таким образом, каждое из четырех времен года на Титане продолжается примерно семь с половиной наших лет. Сейчас в северном полушарии неспешно заканчивается зима. Благодаря холодам метан смог в больших количествах скопиться во впадинах рельефа. А в южном полушарии в течение уходящего лета метан испарился из поверхностных резервуаров и был перенесен ветрами на север, где сконденсировался, наполнив жидкостью котловины.
Предполагается, что через 15 лет, когда в южном полушарии Титана будет конец зимы, а в северном — конец лета, карта озер и морей претерпит значительные изменения. Нагрев северной полярной области приведет к испарению озер, переносу метана в газообразном состоянии к южному полюсу и его выпадению там в виде дождей, которые заполнят сухие сейчас котловины. Близ северного полюса могут сохраниться лишь остатки наиболее крупных морей, но уже в виде нескольких озер скромного размера.
Титан оказался вторым после Земли небесным телом, на поверхности которого обнаружены крупные стабильные резервуары жидкости — озера и моря. Внешне они напоминают водоемы на земном шаре, хотя и заполнены жидким метаном. Но вода в системе Сатурна все же нашлась, правда, не на Титане, а на другом спутнике, расположенном в пять раз ближе к планете.
Фонтаны воды, бьющие из разломов близ южного полюса Энцелада. Внизу: «тигровые полосы», как неформально называют эти разломы, получили имена ближневосточных городов — Александрия, Каир, Багдад и Дамаск, поскольку все названия на этом спутнике взяты из арабских сказок «Тысячи и одной ночи». Фото: NASA/SPL
Фонтаны Энцелада
В окрестностях Парижа, возле бывшего дворца Людовика XIV, один из фонтанов Версальского парка изображает придавленного горой Этна мифологического гиганта Энцелада, изо рта которого вылетает вверх мощная струя воды, символизирующая извержение вулкана. Согласно мифу, этот гигант ворочается в недрах горы, вызывая землетрясения и вулканические извержения. А в окрестностях Сатурна, возле бывших «Звезд Людовика», один из спутников называется Энцелад по имени того же самого персонажа мифа. Из недр этого спутника бьют поистине гигантские фонтаны — в десятки тысяч раз выше версальского прототипа. Обнаружение станцией «Кассини» этого поразительного явления природы стало второй сенсацией исследований системы Сатурна.
Спутник Энцелад, хотя и носит имя гиганта, совсем невелик по размерам — его диаметр всего 500 километров. Это в семь раз меньше, чем у Луны. На поверхности Земли Энцелад уместился бы между Москвой и Великим Новгородом . Сияющий белизной Энцелад — самый светлый объект в Солнечной системе, отражающий 99% падающего на него света, то есть он белее свежевыпавшего снега. Средняя температура его поверхности –200 °С. И этот замороженный мир постоянно покрывается свежими слоями водного инея, оседающего на поверхность из его гейзерных выбросов. Фонтаны воды высотой до 500 километров (что равно диаметру самого Энцелада) вырываются в районе южного полюса из зияющих трещин глубиной 300 метров. Скорость струй достигает 60 м/с — более 200 км/ч. В космосе вода превращается в ледяные кристаллы размером порядка 10 микрон. Наиболее крупные из них падают обратно на поверхность спутника, а частички менее трех микрон навсегда остаются в космосе. Распределяясь вдоль орбиты Энцелада, они образуют самое внешнее кольцо E в системе Сатурна. Будучи едва заметным, оно в то же время является самым широким и простирается почти на миллион километров.
Станции «Кассини» удалось пролететь сквозь облако выброшенного с Энцелада вещества. Был установлен его химический состав: 91% — водяной пар, 4% — азот, 3% — углекислый газ, 1% — метан и 1% — ацетилен и пропан. Удивительно, что точно такой же состав имеют кометы. Эти водяные фонтаны напоминают гейзеры на Земле, но у земных аналогов температура весьма высокая, а гейзеры Энцелада, разбрасывающие кристаллики льда, — чрезвычайно холодные и невообразимо крупнее по размерам.
Три с лишним века назад создатель и директор Парижской обсерватории Жан Доминик Кассини мог любоваться в дворцовом парке Версаля рукотворными чудесами тогдашней гидромеханики — зеркальной гладью обширных водоемов и изящными фонтанами, искрящимися мириадами брызг. А в наши дни космический робот «Кассини», названный в его честь, увидел природные чудеса в далеком мире Сатурна — холодные моря и озера из жидкого метана и гигантские водные фонтаны, бесчисленные кристаллики льда из которых кружат по орбите возле планеты-гиганта.
Георгий Бурба
«Слово «смерть» непроизносимо в Нью-Йорке, Париже, Лондоне; оно обжигает губы. А мексиканец со смертью знаком близко; он шутит о ней, ласкает ее, прославляет, спит с ней; это одна из его любимых игрушек и самых крепких привязанностей», — писал в середине XX века Октавио Пас. И хотя с этим высказыванием нобелевского лауреата можно спорить, достаточно побывать в Мексике хотя бы однажды, чтобы понять: это не пустые слова.
— Вы заметили, что аккуратные пирамиды из сахарных черепов, выставленные на прилавках ко Дню мертвых, очень похожи на цомпантли?
Цомпантли — это ацтекские инсталляции из черепов принесенных в жертву пленников. А кроме того, «Цомпантли» — название последнего арт-проекта художника Андреса Моктесумы. Мы сидели в уютном кафе во дворе гигантского Антропологического музея Мехико . Показав мне древние ацтекские божества , Андрес заговорил о связи времен:
— Наше отношение к смерти мало менялось. Знаете нашего поэта Хавьера Вильяуррутию? Он говорил, что здесь очень легко умереть. И чем больше индейской крови течет в наших жилах, тем привлекательнее для нас смерть. А вот европейцы боятся не только смерти, но даже самого упоминания о ней. Вот вам, скажите, приятны разговоры о смерти? А мы можем и поговорить, и пошутить об этом. У нас ее как только люди не называют — «безносая», «тощая», «беззубая», «любимая», «невеста»...
Подобные инсталляции вырастают к началу ноября практически во всех городских учреждениях: от гостиниц и музеев до офисов и министерств
Все, что говорил Моктесума, можно было бы принять за эксцентричность модного художника, если бы филологи и правда не насчитали в мексиканском испанском 20 000 слов и выражений, обозначающих смерть. И если бы не знаменитый День мертвых, когда мексиканские дети получают в подарок сахарные черепа со своими именами, шоколадные гробы и игрушечные скелеты.
Сергей Эйзенштейн, снимавший в Мексике в 1930-х годах свою киноэпопею «Да здравствует Мексика!», вспоминал позже в мемуарах, что впервые заинтересовался страной, увидев в немецком журнале странные «кости и скелеты. Скелет человека сидит верхом на скелете лошади. На нем — широкое сомбреро. Поперек плеча пулеметная лента… А вот фотография шляпного магазина — из воротничков с галстуками торчат черепа… Что это? Бред сумасшедших или модернизированная «Пляска смерти» Гольбейна? Нет! Это фотографии Дня мертвых в Мексико-Сити. Скелеты эти… детские игрушки! А витрина — подлинная витрина в том виде, как их убирают в этот день — 2 ноября».
