— Ты не прав, капитан, — вступает в разговор негр. — Прости меня, но и я слышал про ручную рыбу, которая глотала монеты...
— Бенито, двадцать лет мы проплавали на одном корыте, — тяжело вздохнув, говорит «капитан». — И всегда ты верил любой брехне... О-оп!.. — «Капитан» резко подсекает и тянет лесу. Вода всплескивает. На камни падает ярко-оранжевый, в синих крапинках группер. Сняв его с крючка, «капитан» продолжает: — Рыба, жующая монеты, это брехня, Бенито.
— Ну хорошо, «капитан», — соглашается Бенито. — Ради бога, умолкни. Сколько помню тебя, сипишь, как испортившийся сифон.
— Ага... тронула! — сдавленно шепчет вдруг Франсиско. — Я почувствовал пальцами. Вот еще... Ну ловись же, Большая Рыба, ловись.
Солнце печет кожу. Легкий ветер срывает с воды соленую, едкую пыль. Франсиско надвигает сомбреро на самый нос, весь напрягается. Он тихонько посвистывает, подманивая рыбу, так его учил отец, рыбак с траулера «Тунец».
Леса вдруг натягивается струной, Франсиско дергает что было силы и, что-то выкрикивая, начинает тянуть лесу из воды. Неужели попалась Большая Рыба?.. Старый моряк сдвигает фуражку с лица, и я вижу его синий, будто баклажан, «ос и голубые, выцветшие от солнца и соленых брызг глаза. Бенито тоже оживляется. Он машет перед лицом руками, как бы выгребаясь из облака дыма, потом выдергивает сигару изо рта, яростно вжимает ее горящим концом в камень, но та продолжает дымить еще пуще...
— Большая Рыба! — восклицает мальчик. — Я поймал ее!
Тугая, ходящая из стороны в сторону леса режет ладони и пальцы, Франсиско стонет, охает. Я хочу ему помочь, но он отталкивает мои руки локтем — настоящий рыбак должен сам поймать свою рыбу.
Вот что-то мелькнуло в глубине и засверкало, будто кто-то шевельнул под водой серебряным подносам. Это Рыба. Большая Рыба. Уж и не знаю, как ее вытащит мальчик.
— Не тяни слишком быстро, малыш, — обеспокоенно говорит «капитан». — Пускай она утомится.
— Тяни ее, тяни! — советует негр. — Как она глотнет воздуху, тут ей и крышка.
— Плавнее, Франсиско, плавнее... — бормочу и я, загораясь охотничьим азартом. — Ну дай я тебе помогу, дай!
Рыба выпрыгивает из воды, и мы видим ее от кончика рыла до хвоста: серебристую, всю покрытую крупной чешуей. Всплеск воды, яростный рывок. Франсиско вскрикивает, из его сжатых ладоней течет кровь. Еще прыжок, еще. Теперь мы видим голову рыбы с отвисающей, как у бульдога, нижней челюстью.
— Тарпун, — гудит «капитан». — Тигр Мексиканского залива.
— Держись, малыш!.. — умоляет мальчика Бенито.
— Дай мне! Тебе не справиться с рыбой! — кричу я, пытаясь вырвать из липких ладоней мальчика лесу. Я буду тащить, а ты руководи!
— Нет, я сам! Я принесу ее домой... О-о-о! — выкрикивает мальчик и, откидываясь на спину, тянет снасть. — Пускай все видят: рыбак я или нет?
Рывок! Еще, еще. Кажется, что у рыбы сил совсем не убавилось, тарпун и не собирается сдаваться. А Франсиско устал. Он шумно дышит, струйки пота сбегают по осунувшемуся лицу. Я просто не могу глядеть на его ладони, изрезанные лесой... Но что это? Леса вдруг слабеет. Вскрикнув, едва удержавшись на ногах, мальчик судорожными рывками тянет снасть из воды, он еще на что-то надеется, но уже и так ясно: ушла рыба...
Несколько минут мы разглядываем железный поводок, перекушенный мощными зубами, потом молча смотрим в синюю воду, кипящую у каменного основания набережной. Негр яростно дымит новой сигарой, он совсем скрылся в клубах дыма. «Капитан» надвигает фуражку на глаза, а потом сматывает лесу и говорит:
— Ты совершил серьезную ошибку, малыш. Ты сказал: «Я поймал рыбу», а рыба еще была в океане. Ты понял, малыш?.. Ну ладно. Пойдем-ка, Бенито, промочим глотки.
— Мы сделаем по глотку и за тебя, Франсиско, — говорит Бенито. — Только поэтому я и решил составить компанию «капитану».
Шумно вздохнув, Франсиско зажмуривается и отворачивается, чтобы мы не увидели на его лице слез. Достав из кармана платок, я разрываю его и начинаю перевязывать исполосованные ладони. Ткань быстро намокает. Сплюнув в воду, Франсиско говорит:
— Это ничего. Мы еще поймаем Большую Рыбу. Зато... — Он разглядывает свои ладони. — Зато у меня ладони будут теперь такими же, как и у отца. Все в шрамах от рыболовных снастей.
...А через три дня мы действительно поймали рыбу. Мы ее поймали потому, что тащили вдвоем, и еще потому, что теперь у нас на руках были перчатки, а поводок мальчик сделал из стальной струны от контрабаса. Правда, эта вторая рыба была намного меньше той, что ушла, не «тигр», а «тигренок», но и намного больше тех оранжевых групперов, которых ловил щетинистый «капитан». Да, это была почти Большая Рыба, и, когда мальчик шел по Малекону и нес ее, положив на плечо, все прохожие оборачивались, а одна девочка даже пошла с ним рядам. Она шла рядом с нам так долго, что Франсиско предложил ей тоже немного понести рыбу, и девочка ее несла, а потом мальчик сообщил, как его зовут, и поведал девочке историю про жадную рыбу, которая питалась только монетами, разбросанными в воде возле Малекона. А девочка назвала свое имя. Зовут ее Мария, живет она в домике на крыше высотного здания вместе с мамой, петухом Феликсом и кошкой Анной.
Обо всем этом на другой день мне и рассказывает Франсиско. И еще, нетерпеливо оглядывая Малекон, он сообщает, что пригласил Марию ловить другую Большую Рыбу, и она согласилась, да вот что-то не идет. Мне хочется сделать приятное мальчику, и я говорю:
— Она живет рядом с отелем «Девиль». Знаешь, она встает рано-рано и, расчесывая длинные волосы, любуется восходящим солнцем. А кошка у них черная-пречерная, в белых пятнах.
— Франсиско-о! — слышим мы звонкий девчоночий голос. Размахивая сумкой, через Малекон перебегает девочка. Волосы у нее распущены. Они красиво колышутся над худенькими плечами. Подбежав, Мария говорит: — Я ужасная соня. Мама зовет меня по утрам: «Мария, вставай, погляди, какое красивое солнце!..» А мне ну никак не проснуться. Я не опоздала, нет?
— Чуть-чуть бы, и опоздала, — свирепо, на манер «капитана», говорит мальчик. — Думаешь, Большая Рыба будет ждать?
Девочка садится рядом с мальчиком и тоже подставляет ноги брызгам. Сильный ветер дует сегодня со стороны океана, и у основания набережной, сопя и всплескиваясь, шевелятся большие волны.
— А еще у нас есть белая-пребелая кошка с черными пятнами, — говорит девочка, с опаской поглядывая вниз. — А нас не смоет?
— Только уж если вместе с набережной, — снисходительно ворчит мальчик.
Одна из волн вспухает и окатывает ребят. Девочка испуганно ахает, а мальчик делает вид, что ничего не заметил. Так же, как «капитан», надвинувший на лоб козырек помятой морской фуражки, как Бенито, дымящий сигарой, словно пароход, идущий на плохом угле.
Я постоял немного возле них и незаметно ушел. Кажется, советский траулер на подходе... Да и кто станет ловить Большую Рыбу на одну лесу втроем?
Гавана — Калининград 1973 год
Некоторые размышления делегата XVII съезда ВЛКСМ
Он ходил по комнате босиком и собирал во всех углах детские книжки. Виновница беспорядка — маленькая Кайя с прямыми белыми волосами, в пижаме и тоже босиком стояла в дверном проеме и смотрела, как смущенный отец мечется из угла в угол. Я пытался уловить в Калью черты того человека, которого видел несколько дней назад на телеэкране. Но суетливость и неловкость его, врасплох застигнутого дома, никак не вязались с непринужденностью, с собранностью того Калью. Наконец дочь и отец с кипой книг вышли в другую комнату. Калью вернулся, все еще рассеянно глядя по сторонам, затем прошел вдоль стены с книжными полками, отыскал небольшой томик и как-то неожиданно извлек пачку таллинской «Экстры», закурил и остановился, положив ее передо мной, подвинул пепельницу, словно предлагая маленький тайм-аут. Отойдя на середину комнаты, сел на пуфик, обхватив руками колени, затянулся.
— Теперь можно и поговорить, — сказал он, и последняя тень смущения исчезла, уступив место внимательному, сосредоточенному взгляду. Еще через мгновение он уже был похож на человека, который вел передачу с телеэкрана.
...Передача шла на эстонском языке. На экране, как в полукруге амфитеатра, сидело около ста человек разного возраста. Перед ними с микрофоном в руке ходил Калью. Движения его быстры, реакция непосредственная, открытая. На нем хорошо сшитый костюм, мягко, крупным узлом завязан галстук. Короткие светлые волосы спадают на лоб. Он двигался легко и пластично, что-то рассказывая сидящим в полукруге людям. Иногда стекла его очков отражали свет юпитеров, и в это мгновение он становился похожим на экспериментатора, который пытается перевернуть представления людей о самих себе. Из немногих знакомых мне эстонских слов я понял: сейчас действительно будет проделан эксперимент. Мне показалось, что в последующих фразах промелькнуло имя Тура Хейердала и название его работы «Уязвимое море». В это время на сцену неожиданно вынесли аквариум с тремя рыбами. Беседа продолжалась, а камера показывала живых рыб. Затем Калью взял коробку со стиральным порошком, бросил щепотку в аквариум. Поначалу я даже не поверил этикетке на коробке. Мне показалось, что в коробке обычный корм. Разговор с участниками продолжался, а камера то и дело останавливалась на рыбах. Их движения стали вялыми, замедленными, и через несколько минут рыбы перевернулись кверху брюхом: умерли. По интонациям и жестикуляции выступающих нельзя было не понять их отношения к проделанному эксперименту... Кадры дна океана и верхних слоев атмосферы, карта Земли, исполосованная заводскими трубами, завершили эту передачу, посвященную охране среды.
