вот, моё предложение — форма студента магической академии. Идеальный нейтральный вариант. Раз Кималь Саренто выдал мне официальную бумагу, показывающую всем заинтересованным, что ближайшие два с половиной года мне доведётся представлять сие учебное заведение, так не воспользоваться таким случаем просто нельзя. Как бы я не оделся, всё равно кто-то останется недовольным — слишком ярко, слишком пышно, слишком скупо, слишком тускло. Придраться можно к любой одежде, так пусть это будет утверждённая в империи форма.
После того, как я побывал в резиденции епископа Цвата, ныне героя и спасителя Кострища, где на полном серьёзе начали размышлять о переименовании несколько улиц в его честь, дворец императора не вызвал особого восторга. Да, красиво. Да, богато. Да, со вкусом. Но на этом всё. Не ощущалась та чрезмерная напыщенность и выпячивание богатства, что была присуща поместью епископа. Попытки, конечно, были — то же обрамление мрамором, повсеместный фарфор и золото где только можно, но всё это было сделано в гораздо меньших масштабах. В общем, можно было считать, что дворец императора походил на загородный домик епископа Цвата. Не больше.
Прошествовав мимо основной толпы, я на какой-то миг остановился неподалёку от трона, встретившись глазами с тем, кто убил всю мою семью. Герцог Одоевский, как и все остальные главы регионов, стоял подле трона, являясь гарантом целостности империи. Глаза графа Фарди ничего не выражали, и мне же с трудом удалось удержать себя в руках. Не время! Если я прямо сейчас нанесу удар, он не только цели не достигнет, но ещё и я распрощаюсь с жизнью. Уверен, у герцога амулетов, блокирующих смертельный урон, как минимум три-четыре штуки. У Графа Никитина, например, их было два. Он мне их лично показал.
Тем не менее я искренне пожалел о том, что у меня изъяли всё оружие, а на шею, руки и ноги нацепили стальные обручи. Ибо как маг я был небезопасен. Мало того, в нескольких шагах за мной следовали два гвардейца с взведёнными арбалетами. Меня уже предупредили — как только я вытяну руку в желании кого-либо атаковать, это будут мои последние действия в этой жизни.
Пришлось отвести взгляд и двигаться дальше. Согласно протоколу, мне нельзя разговаривать до тех пор, пока император не приветствует меня. Тот, кто умер, не имеет права говорить, пока его не оживят. Сделав ещё несколько шагов, оставив герцогов позади, я подошёл к трону. Здесь тоже оказалось людно.
Император Девалон шестой оказался довольно упитанным мужчиной с пальцами-сосисками, обрамлёнными сразу пятью элитными золотыми перстнями. Пухлые щёки свисали, образуя вместе с тройным подбородком единую композицию. Маленькие глазки спрятались за нависающими и подпирающими снизу веками, так что разглядеть цвет радужки можно было только вблизи. Но самым неприятным был рот нашего правителя — он сразу напомнил мне о Зурган Шоре. Толстяк из академии постоянно жевал своими губами, словно у него уже выработался жвачный рефлекс. В целом, если поставить императора без всей его пышной одежды и короны рядом с главным безопасником магической академии, только сведущий человек мог сказать, кто есть кто.
Рядом с императором находилась его семья. Довольно миловидная женщина относительно стройной комплекции, а также двое детей. Наследник трона, двадцатипятилетний молодой человек, явно пошедший в мать своей выправкой, и Миральда Лертан. Вот она точно была папиной дочкой. По комплекции так точно. Если наследник смотрел на меня безразлично, явно занятый собственными мыслями, то принцесса почтила пристальным вниманием своих поросячьих глазок. И этот взгляд мне категорически не нравился.
Я преклонил колено, ожидая реакции на своё появление. Она не заставила себя ждать. Голос у императора оказался таким же неприятным, как и его внешний вид. Настолько пискляво-тонкого голоса я ещё никогда не слышал. Даже у Миральды и то был куда приятней.
— Так-так-так, — произнёс Девалон шестой, начиная шоу под названием «оживи смертника». — Кто же здесь у нас? Герой, спасший всю столицу? Человек, умудрившийся закрыть разлом пятнадцатого уровня в одиночку? Или смертник, жаждущий сбежать из Крепости и избегнуть заслуженного наказания? Пожалуй, ответ очевиден для всех нас. Поднимись, безземельный барон Максимилиан Валевский! Хочу взглянуть на тебя целиком.
— Благодарю, Ваше Величество, — вот и всё! Мне с трудом удалось сдержать улыбку, чтобы не продемонстрировать свои истинные чувства. Я больше не смертник! Проклятье, приятно-то как! Крепость больше не имеет надо мной власти! Как предположила Элеонора, много времени на меня тратить не станут, так что мне следовало сейчас попятиться к герцогу Турбскому и преклонить перед ним колено, чтобы стать виконтом, но что-то пошло не по плану. Император не желал отпускать меня.
— Безземельный барон… Дорогая, тебе не кажется, что такая мелкий титул недостоин нашего героя? Ведь он спас наши жизни! Представляешь, что было бы с твоим любимым садом, если бы сюда явились тёмные твари?
Обращался император к своей безмолвной супруге. Та смотрела строго вперёд, словно всё происходящее совершенно её не касалось. Что ничуть не смутило Девалона шестого.
— Вот и я так думаю. Негоже спасителю моего любимого города оставаться простым безземельным бароном. Соседи не поймут. Полагаю, это недоразумение нужно скорей устранить! Отныне и впредь, я, Девалон шестой, император Заракской империи, дарую безземельному барону Валевскому титул виконта Валевского с прямым вассалитетом перед империей. Ты же не забыл слова присяги, барон Валевский?
Всё складывалось совершенно не так, как мы полагали. Да, я смог избежать герцога Одоевского, но приносить присягу должен был герцогу Турбскому, никак не самому императору. Это, конечно, развязывало мне руки в части отношений со всевозможными графами и виконтами, да даже герцогами, но накладывало огромные ограничения в части выполнения поручений императора. Быть его прямым вассалом не самая хорошая затея. Тем более такого императора.
Однако права отказываться у меня не было. Нет, конечно, я мог сказать, что не принимаю твоё решение и не собираюсь становиться виконтом, да и бароном в целом, но это будут мои последние слова в этой жизни. Прибьют сразу, несмотря на все статусы «героя» и потенциальную прибыль от прохождения разломов. Что такое триста-четыреста тысяч золотых для империи? Пыль под ногами. Самомнение дороже.
Преклонив колено, я вытянул вперёд руки и с трудом удержал каменное лицо, когда император взял их в свои ладони
— Император Девалон шестой, отныне и впредь я становлюсь твоим человеком! — слова вассальной присяги были просты. Император потянул меня за руки, вынуждая подняться.
— Встань же на ноги, виконт Валевский! Отныне и впредь ты мой человек!
Вот и всё! Осталось дело за малым
