щеках.
— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — в последний раз он видел её семнадцать лет назад, сейчас умершая в тринадцатилетнем возрасте девочка повзрослела и ещё больше похорошела.
— Рин? — Обито схватил за руку свою воскрешённую Цукиёми возлюбленную, безумно радуясь встрече.
Та ласково улыбнулась. Солнечный свет, падающий из окна, заискрился в её волосах, охватывая голову мягким золотистым ореолом.
— Так как твоё самочувствие? — её рука коснулась его щеки, отчего сердце учащенно забилось и по всему телу разлилось тепло.
Он почувствовал себя самым счастливым мужчиной на земле. Его любимая рядом с ним, заботится о нём, значит, всё получилось и всё было не зря…
— Хорошо, Рин. Я чувствую себя очень хорошо, — он улыбнулся ей. — Ведь ты сейчас со мной...
— Это просто отлично, — Рин снова улыбнулась ему. — А то я так волновалась за тебя и твоего малыша!
Обито, улыбаясь в ответ, кивал, пока до него не дошёл смысл её фразы.
— Что? Малыша? К-какого малыша? — он оторвал взгляд от своей возлюбленной и посмотрел вокруг. Его тело под одеялом странно выглядело, имея бугорки на груди и животе.
— Ты что, подруга, не помнишь, что уже на пятом месяце? — заливисто рассмеялась Рин. — Знаю, что женщины во время беременности забывчивыми становятся, сама через это прошла уже дважды, но не до такой же степени, Оби-чан. Или ты так шутишь?
— Я… как… что… — он не мог собраться с мыслями.
Новость была просто шокирующая. Почему так получилось? Неужели что-то пошло не так? Но его Рин жива, значит, техника сработала, как надо. Вот только он имеет тело женщины, более того, тело беременной женщины. Что за подлянка богов? Неужели это ему наказание за всё то, что он совершил? За все те смерти? За тот практически уничтоженный мир?
— Что с тобой? Тебе нехорошо? — Рин нахмурилась и потрогала его лоб, прерывая судорожные мысли. — Ты как-то сильно побледнела.
— А кто… отец? — Обито тяжело вздохнул и дрожащей рукой потрогал твёрдый выпирающий животик. Свой животик.
— Ты начинаешь меня пугать, — Рин обеспокоенно взглянула, — твой муж, конечно. Или я чего-то не знаю, а? — и вымучено улыбнулась, посмотрев на приборы, к которым, как оказалось, было подключено его женское тело. — Ты что, волнуешься? Твой пульс подскочил.
— А кто у нас муж? — он закрыл ладонями лицо. Нащупал гладкую, мягкую кожу и облегчённо выдохнул.
— Я скажу Какаши, чтобы он ещё лучше присматривал за тобой и не давал перенапрягаться, если уже ты забыла, как его зовут, — улыбка Рин вновь стала естественной. — Хотя он и так носится с тобой, как кошка с салом. Неужели ты это забыла?
— Ты хочешь сказать, что я… замужем за Хатаке Какаши? — голос дрогнул. Ему хотелось вопить, рвать и метать, но одновременно чувствовалась дикая усталость и опустошённость. Возврата нет... Всё пошло прахом.
— Оби-чан, ты окончательно меня испугала, — Рин нахмурилась. — Ты что, правда не помнишь?
Обито вяло помотал головой.
— Мне совсем не нравится твоё состояние, Оби-чан. Вчера ты упала, и Какаши сразу приволок тебя в госпиталь, хотя ты отбрыкивалась, а сегодня утром ты не можешь вспомнить, как зовут отца твоего ребёнка.
— Я вчера упал-а? — переспросил он, всё же взяв себя в руки и решив разобраться с ситуацией.
— Да, но ты не волнуйся, — успокоила Рин, — с твоим сыном всё в порядке, и ты здорова. Но твоя память… Ты подожди, я сейчас схожу за госпожой Цунаде, — и выбежала из палаты, оставив Обито одного с его путаными мыслями.
— Да, вот это я попал, так попал… — он, кряхтя, встал с постели, направляясь к зеркалу, которое заприметил ещё во время разговора с Рин.
Центр тяжести явно сместился, и идти было непривычно, словно в любой момент можно завалиться вперёд.
С тринадцати лет Учиха Обито избегал зеркал, а затем и вовсе надел маску. Слишком страшно ему было смотреть на своё некогда красивое и приятное лицо.
— Я даже симпатичная… — он распахнул халат и задумчиво смотрел на своё отражение в полный рост.
Перед ним стояла миловидная брюнетка с копной иссиня-чёрных волос, выстриженных в красивое аккуратное каре с короткой косой чёлкой. На затылке волос было немного меньше, чем спереди. Большие карие глаза с длинными черными ресницами, тонкие брови вразлет, светлая кожа, небольшой рот с чётко очерченной, фигурной линией губ, и даже маленькая родинка по центру щеки только придавала дополнительный шарм. Обито признал, что смотрящая на него из зеркала женщина была интересной и привлекательной. Ростом он был ниже себя-мужчины где-то на полторы головы, это он понял еще лёжа на стандартной больничной кровати.
Из-за беременности сложно было судить о фигуре, но грудь была твёрдой, упругой и не помещалась в небольших женских ладонях, талия довольно тонкой, красиво переходящей в бёдра, а живот аккуратно выпирал вперед и был пока не очень большим.
— Мило… — с тяжёлым вздохом пробормотал Обито, придирчиво осматривая и поглаживая живот.
Внезапно он почувствовал НЕЧТО. Кожа живота чуть взбугрилась, и изнутри что-то толкнулось прямо в руку, которой он трогал «свою беременность». Это не было больно или неприятно, просто странно. У него пошли мурашки по всему телу.
— Так это и есть мой сын? Ты что, толкаешься внутри меня? — задал он вопрос животу, который повторил пинок.
В палату вошли Рин и еще одна женщина. Обито узнал в молодой грудастой блондинке в белом халате Цунаде Сенджу, Пятую Хокаге его мира, а здесь… пока неизвестно, хотя если она так быстро пришла, то она работает в госпитале, пришёл к выводу Обито.
— Зачем ты встала? — Рин подошла ближе и, взяв под руку, отвела и посадила его на койку.
— Внутри толкается, — поделился своим открытием он.
— Это вполне нормально, дети начинают это делать с четырех месяцев, — успокоила его Рин.
— Скажи последнее, что ты помнишь, Обито, — попросила Цунаде.
— Я… я не знаю… — он обхватил голову, интенсивно потирая виски. — Я помню и словно не помню. Детство помню. А вот всё, что было после тринадцати лет, словно в тумане.
— Ого. Впервые с таким сталкиваюсь в своей практике, — прищурив золотисто-карие глаза, пробормотала Цунаде.
— Может, это просто от переутомления? Еще она вчера упала,
