Спрашиваю просевшим голосом.
Карина на секунду замолкает. Смотрит на меня несколько секунд заплаканными глазами, а потом, икнув, снова начинает плакать.
- Я не виновата не в чем, скажи ей, Арсений. Пожалуйста. И комната мне ее не нужна. Только пусть не забирает у меня ребёночка… - шепчет мне болезненно и истерично.
Я перевожу шокированный взгляд на отца.
- Что происходит?
- Истерика… - он подаёт Карине бутылку воды и гладит ее по голове, прижимая к себе ухом. Второе, будто случайно, закрывает рукой, - Не будет у тебя пока ни брата, ни сестры…
- Что? - переспрашиваю, чувствуя, как сердце гулко ухает. - Как это?
Нет, новость пополнения меня, конечно, не радовала. Но не на столько же, чтобы сейчас не почувствовать жалость и… ужас.
- В городском говорят, что выкидыш, - продолжая говорит, понижает голос отец. - Карина отказывается верить. Частные боятся ответственности… Нет разрешения на операции и утилизацию материала.
- Так, и какой выход? - Спрашиваю, резко перебивая.
- Москва, но это опасно. Или перинатальный…
- Не поеду я туда! - вдруг вскрикивает Карина. - У них у всех там долбанный протокол. Им плевать, что я знаю, что ребёнок жив. И я никому не позволю его у меня забрать!
- Мне кажется, нужно довериться врачам, - давяще начинает говорить с ней отец.
-Тебе кажется, - растирая слёзы по щекам, рявкает на него Карина. - Вам всем просто наменяв наплевать! Но я в ваш дом не напрашивалась… - обрываясь на полуслове, она высмаркивается в бумажную салфетку, а потом подхватывается и, пошатываясь, уходит у сторону туалета.
- Скорую вызывай, - говорю я отцу решительно. - Как бы оно не сложилось, дома Карина быть не должна.
- А что я могу, - пожимает плечами он. - Выход то только один…
- Так поедь и защити своих родных максимально! - взрываюсь. - Ты ещё выпей!
Я перехватываю проходящего мимо отца за ворот рубашки и дергаю на себя.
- В руки себя возьми! Своим поведением только ещё больше пугаешь Карину. Сам за руль не садись. А то гайцы лютуют, подумают, что пьяный...
Нахмурившись, кивает. Берет телефон, отходит от меня в сторону и делает звонок. Морщусь от его повелительного и обвиняющего тона. Отец ненавидит скорые, в этом я его понимаю.
Через пол часа Карину с отцом увозит машина. Я смотрю в след удаляющимся фарам и снова чувствую приступ дежавю. Сколько мне приходилось так провожать. Дышу глубже. Отпускает тяжело. Сердце колотится.
К черту! Как бы там ни было, я переживаю. Не уверен в адекватности отца в том числе, а значит, должен сейчас поехать в больницу следом за ними. Просто проследить, чтобы не накосячили.
Забираю ключи и прыгаю в машину. Совершенно не к стати собираю все красные светофоры и догоняю скорую уже на въезде в приемный покой.
Карину увозят на кресле-каталке вглубь коридора. Она смотрит на отца, как на предателя и просит врачей не пускать его с ней. Жесть. Конечно, предок не идеален, но устранять его в такой момент - это перебор.
Отец, психуя, останавливается на крыльце больницы и достает сигареты. Хлопает себя по карманам в поиске зажигалки.
Подхожу к нему со спины.
- Бросай, вставай на лыжи...
Оборачивается. Удивленно окидывает меня взглядом и убирает сигареты обратно в карман.
- Ты как здесь оказался?
- По велению души, - усмехаюсь невесело.
А дальше отец меня удивляет. Неожиданно коротко и по-мужски обнимает. Буквально на мгновение, но этого хватает, чтобы из моих легких вышел весь воздух.
- Все нормально будет, пап, - хлопаю его по спине. - Ты главное не предавай ее, как… - осекаюсь, проглатывая слово «маму». Потому что поддержать хотел, а не ударить ещё больнее. - Будь рядом, короче. Не знаю, как уж у вас дальше получится…
Отец сжимает мое плечо и качает головой.
- Прости меня, сын…
Мы молчим, глядя друг другу в глаз. Отца срывает первым.
- Тебе совершенно необязательно съезжать. Я не трону мастерскую. Карина тут действительно не хотеда ее переделывать. Я… - он переводит дыхание. - Честно говоря, так жить начать с нуля хотел. Спешил.
- Так живи… - перебивая, пожимаю плечами.
- Нет, - он усмехается. - Тебя почти две недели нет, а я ручку каждый вечер твоей спальни дергаю. Ты, может быть, думал, что мне на плевать, но это не так. Я засыпаю спокойно только когда эта чертова ручка заперта, - проседает его голос. - В компании тебе всегда есть место.
- Я понял, - тоже кладу руку ему на плечо. - Не надо, пап. Я все понял, но хочу сам. Но за компанию - спасиб. Подумаю.
- Сам… - морщится отец. - В армию ты «сам» только пойдёшь.
- Пап… - начинаю я раздражаться. - Тебе не кажется, что сейчас ты все-таки больше нужен второй части своей семьи.
- Ну мы это ещё обсудим, - кивает отец, ловя как раз в этот момент открывшуюся дверь.
Мы дожидаемся пока из неё выйдет очередная бригада скорой и заходим в приёмное. В нос сразу бьет специфический больничный запах лекарств и хлорки.
- И куда здесь дальше идти? - снова начинает психовать отец.
- Наверное, туда… - киваю я вглубь коридора, заметив на стульях красную кожанку Карины.
Отец ускоряет шаг. Мне тоже приходится не отставать. Застыв на мгновение возле кабинета, отец прикрывает глаза и жмет ручку.
- Извините… - переступая порог, осекается на полуслове, - Что вы с ней сделали?! - рявкает в яростном ужасе.
Я тут же перехватываю из его рук дверь, не позволяя закрыть. Делаю шаг внутрь кабинета и признаю, что судьба - штука действительно очень ироничная.
- Покиньте немедленно кабинет, - оборачивается на нас мать Алисы. - Вы? - Ее брови от удивления тоже ползут вверх.
Мда…
Карина, рыдая, обнимает ее. Поднимает голову от плеча и снова всхлипывает.
- Боря… - несколько раз открывает-закрывает рот, но так ничего и не сказав, начинает захлёбываться слезами.
- А, родственники пожаловали, - догадывается мать Алисы. Мягко отцепляет от своего халата руки Карины и встаёт с кушетки. - Ну, чего встали, папа? - прищуриваясь, окидывает взглядом отца. - Успокойте жену. Ей волноваться нельзя. А ещё летать нельзя. И заниматься… - осекается, переводя на меня глаза, и вздыхает. - В общем, жену я вашу оставляю. За вещами съездите.
